Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ) - Ангелос Валерия - Страница 95

— Ты специально все подстроил, — выдвигаю справедливое обвинение.

— Стас и его долг? — презрительно хмыкает. — Нет.

— А что тогда? Пари? Намеренно вынудил поспорить, чтобы жертва добровольно прыгнула в подвал? — здесь уж точно отвертеться не светит.

— Ты сама сделала выбор, — знакомая насмешка. — Я предупреждал.

У расстояния есть не только плюсы, но и минусы. Например, если человек далеко, нельзя впиться ему зубами в глотку. И придушить тоже не выйдет. Даже избить ногами не получится. Сплошные обломы.

— Уверен в победе, — констатирую факт.

— Не то чтобы уверен, просто никогда не проигрываю, — упивается превосходством.

— Пора менять правила, — резонно требовать моральную компенсацию.

— Попробуй, — подстегивает к наглости.

— Две дополнительные недели, пусть будет два месяца на развитие бизнеса, а не полтора.

— Согласен, — медлит и спрашивает: — Серьезно надеешься, что поможет?

«Дура, — взывает внутренний голос. — Надо было просить больше».

— Сделаю тебя и за этот срок, — вырубаю мозг, утвердительно киваю, работаю на камеру.

— Договорились, — обманчиво мягко, почти нараспев произносит фон Вейганд: — А когда срок выйдет, я нагну и поимею тебя так, как никогда прежде.

Нажимает на отбой, завершает разговор, оставляет без прощальных слов.

Вообще, без слов.

Не злюсь, не боюсь, забываю о негодовании. Тупо теку в лучших традициях пошлых любовных романов. Теку и не могу остановиться, не властна ударить по тормозам.

Кто преступил запрет однажды, перешагнет тонкую грань опять. Симфония боли и наслаждения — прекрасна. Притягательна и опасна, искушает, совращает, обращает в порченный плод, не выпускает из губительной хватки острых когтей.

Но в мире, сотканном из тысячи контрастов, невозможно судить, что есть добро, а что есть зло.

Трудно сказать, какая команда ближе, какую считаю своей…

— So what about massage? (Так что с массажем?) — врывается в сладкие раздумья Дориан.

Одариваю лже-супруга убийственным взглядом, молча поднимаюсь, направляюсь к сумке, достаю заранее припасенный ежедневник.

— Not now, (Не сейчас,) — отмахиваюсь от почетной милости, спешу скрыться в туалете, оказаться в уютном одиночестве, подальше от раздражающей яркости софитов и повышенного уровня внимания к моей скромной персоне.

Когда-то я решила оставить прошлое позади, создать счастливую пьесу при участии Стаса. Когда-то я спрятала том слезоточивых записок между любимыми книгами, перелистнула страницу, начала отдельный абзац. Все как по правилам, с эпиграфом, с новой строфы.

Теперь круг замкнулся, пришла в действие потайная спираль, ниже и ниже, к истокам, к первой главе. Рискнем переиначить настоящее.

Глава 11.4

Маша была стервой. И ей это нравилось.

Нравилось ставить зазнавшихся неудачников на их законное место — в пыли у царского трона. Нравилось ловить подобострастные взоры и заискивающие улыбки. Нравилось унижать, разделять и властвовать, переставлять фигуры и раскладывать хитроумный пасьянс. Нравилось управлять ходом событий и купаться в лучах славы.

А мне нравилась Маша.

— Мы точно не отравимся? — прямо интересуется она у официанта известного заведения.

— Нет, — ощутимо напрягается несчастный. — С чего вы взяли, что можете отравиться в нашем ресторане?

— Ну, в Интернете такая разгромная статья висит, — пожимает плечами, изучает меню. — Мы хотим суши, давайте «Калифорнию» с…

— Хм, рис будет вариться приблизительно полчаса, — быстро вставляет ремарку парнишка. — Если готовы подождать…

— «Цезарь» с курицей, — захлопывает меню, язвительно спрашивает: — Или курицу надо сначала поймать?

Маша была моим кумиром.

— Пятьдесят гривен, — загибает астрономическую сумму таксист, возившийся нас вокруг да около, потому как не разобрался с навигатором.

— Хватит десяти, — подруга сует ошалелому мужику смятую купюру и выталкивает меня из авто, прежде чем он успевает сориентироваться в пространстве.

Я восхищалась Машей.

— Добрый день, это налоговая и прокуратура, — вваливается серьезная проверка в наш тогда еще несанкционированный офис. — Предъявите документы, объясните, зачем столько компьютеров, что за работники тут сидят.

— А нечего объяснять, — заявляет уверенно. — Помещение снимаю сама, а это все мои друзья и товарищи.

— И чем же вы тут занимаетесь? — сурово любопытствует наиболее отчаянная дама в форме.

— Книгу пишем, — Маша не теряется ни на миг.

— Какую книгу? — хором выдыхают проверяющие и недоуменно переглядываются.

— Обычную, из предложений, — бросает вкрадчиво.

— Каких предложений? — глаза бедняг явно лезут на лоб.

— Сложносочиненных и сложноподчиненных, иногда безличных, простых и сложных, — не упускает случая блеснуть знаниями. — Вам что больше по вкусу?

— Неужели все вместе пишете? — не сдается дама, пытается нащупать слабину, заглядывает в мой экран. — Здесь явно иностранный текст.

— Пишем и переводим, обсуждаем и делимся впечатлениями, — сухо говорит Маша.

— Материальную выгоду получаете? — подхватывает эстафету инспектор в очках.

— Исключительно духовную.

— Откуда деньги на офис? На мебель и компьютеры? — не унывает дама.

— Родители оплачивают, а то у меня дома не помещаемся, — лишает противника остатков морального равновесия.

Эх, приятно вспомнить. Мы практически с песочницы вместе, за все, что мы делаем, тоже отвечаем вместе. Почему? Потому что мы бригада. Ну, точнее два гада.

Ходят слухи, что друзья — это не те люди, которые держат твою руку, а те, в которых ты уверен, что они ее не отпустят. Никогда, ни при каких обстоятельствах, даже при самых паршивых и гнилых комбинациях судьбы.

Так вот, в Маше я была уверена, что мою руку она не отпустит.

Не важно, по какой причине. Из собственнических побуждений, из настоящего благородства или из банальной боязни, будто я найду другую заклятую подругу. Важно чувствовать и знать — некто очень близкий находится рядом, поможет пройти по краю и не подведет в последний момент.

***

Маша уперто не реагировала на мои звонки. Не откликалась на порой злобные, а порой умоляющие сообщения. Исходя из вечно занятого номера, определила все мои номера в черный список. Обиделась и решила вычеркнуть меня из жизни.

Наивная девочка.

Еще никому не удавалось избавиться от Лоры Подольской.

— Привет, — мило улыбаюсь, загораживая вход в подъезд.

Маша хмурится и молчит, оценивает обстановку.

— Не дуйся, — прошу виноватым тоном.

Маша делает бросок, старается прорвать оборону, но тщетно. Впивается ногтями в мои плечи, пытаясь отлепить никчемную предательницу от двери, однако без особого успеха. После кровопролитных схваток с фон Вейгандом и изматывающих занятий с тренером-китайцем, я изрядно поднатаскалась и возмужала.

— Да ну ладно, — не отступаю ни на шаг. — Чего ты взъелась?

Маша выбирает метод от противного, собирается скрыться в неизвестном направлении. Вероятно, желает побродить дворами, пока я устану ждать и свалю рыдать об утраченной дружбе. Тем не менее, и сей вариант был предусмотрен.

— Дорик! — щелкаю пальцами.

Массивные габариты мистера Уилсона перекрывают спасительный путь.

— Это кто? — наконец, капитулирует моя подруга, с подозрением косится на здоровенного качка.

— Мой будущий супруг. Американец. Инженер-механик, — оглашаю почетные звания.

— Так ты не просто уехала в Китай, ты еще и жениха себе отыскала, — цедит сквозь зубы, обращается в наступление.

Ничего ты не знаешь, Джон Сноу.

Тьфу.

Ничего ты не знаешь, Маша. Не могу же сказать, чем была занята, и что лишало настроя для интимных телефонных бесед.

— Чего я взъелась?! — трясет меня за грудки. — Ни звонка, ни строчки, ни даже сраного сообщения… за год! За целый год!

— Ох, год пока не прошел, — вношу поправку.

— Ах, ты дрянь! — впадает в бешенство и разражается гневной тирадой, которую в целях цензуры лучше пропустить.