Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ) - Ангелос Валерия - Страница 23

— Жизненная история, — говорит фон Вейганд.

— Не спорю, — едва шевелю губами.

— Эта компания принадлежит мне… хм, опосредованным образом. Иногда сами о своих же заводах данные собираем. Но, кажется, я не упоминал, про заводы в собственности Валленбергов?

Он стоит сзади, но, даже не поворачиваясь, абсолютно уверена, полные губы змеятся в улыбке.

— Нет, не упоминал, — отвечаю все так же тихо.

— Я могу сделать с Анной все, что угодно, — он наклоняется, вдыхает аромат моих волос, и намеренно растягивая слова уточняет: — Все, что тебе угодно. Выбирай.

Всё…

Отдается эхом в ушах, обдает тело раскаленной волной дрожи, заставляет пальцы на ногах поджиматься. Возбуждает и страшит, будоражит и отталкивает. Безумным вихрем эмоций врывается в самую суть, пробирается к нутру, приближает на край пропасти.

Подвластно абсолютно всё. Любая игра, изысканная мерзость, коварный план. Развлекайся в свое удовольствие, поддайся естественному инстинкту, закономерной реакции хищника. Прояви изощренную фантазию, изгаляйся сколько душе угодно, вынуди страдать. Познай сладость вседозволенности, не задумываясь о последствиях.

Чужая жизнь в твоих руках. Власть вершить судьбу — жестоко мстить и милосердно прощать, покарать и отпустить грехи. Догнать, растерзать, поставить на колени. Унизить и уничтожить. Разрушить, не оставив камня на камне, сделать так, чтобы враг проклял день своего появления на свет.

Больше чем искушение. Настоящее испытание. Не просто проверка, гораздо серьезнее, вглубь от поверхности, сквозь магму к земному ядру.

— Пытаешься вызвать ненависть к ней, — слова звучат еле слышно, практически неразличимо в гнетущей тишине кинозала.

— Нет, — пальцы фон Вейганда чертят узоры на обнаженных плечах, ласкают, обводят, легонько сжимают. — Мне бы очень этого не хотелось.

— Тогда что? — вопрос пропитывают истеричные нотки.

Он чувствует мое напряжение на грани срыва, наслаждается очередным силовым перевесом, упивается превосходством. Начинает новую игру, с заведомо предрешенным исходом, ведь победитель в наших сражениях остается неизменным.

— Ненависть — слишком сильное чувство, — ироничная усмешка будоражит и без того искрящиеся напряжением нервы. — Слишком сильные чувства мешают трезво анализировать происходящее.

Ни ангел, ни бес. Дьявол за моей спиной.

— Ты подстроил всю ситуацию, — устало вздыхаю, не собираюсь пасовать, раскрываю карты. — Принудил, подкупил, соблазнил положением и деньгами. Понятно, удар в спину… вот только нож дал ты.

— Наивная, — ладони скользят ниже, пробираются под тонкую ткань вечернего платья, сжимают грудь, заставляя приглушенно всхлипнуть. — Правда считаешь, что Анна была твоей подругой? Что плохой Валленберг заманил ее в ловушку заманчивой должностью?

Не знаю.

Клянусь, ничего не знаю и не понимаю. В его руках отказываюсь соображать, подпадаю под магнетический эффект высоковольтных прикосновений. Эти ласки оставляют сквозные ранения на грешном теле.

— Нож можно вручить любому человеку, но не каждый пустит оружие в дело, — горячее дыхание обжигает шею, вынуждает трепетать. — Некоторые мечтают ударить больнее, однако им не всегда предоставляется удачная возможность.

— Глупости, — пробую отстраниться, сбросить порочные путы.

Пальцы фон Вейганда лишь сильнее впиваются в грудь. Спокойный, нарочито равнодушный тон щекочет нервы, стальным лезвием движется по покрытой испариной коже, вкушая момент с убийственной неторопливостью:

— Анна часто жаловалась вашему начальнику. Говорила, что ты совсем не справляешься с работой, что многие иностранцы очень недовольны твоим знанием терминологии, поскольку ты постоянно допускаешь ошибки в переводе. Она приводила конкретные примеры, просила обратить пристальное внимание и добавляла, что ей очень неудобно такое сообщать о подруге, но работа есть работа. Личные симпатии нельзя учитывать. Ты с трудом ориентируешься в ключевых понятиях, создаешь на производстве опасные ситуации. Подобную халатность необходимо пресечь.

Отказываюсь верить. Невозможно и необъяснимо, не поддается здравому смыслу. Почему, зачем — сотни дурацких вопросов в голове, а с дрожащих губ пораженным возгласом срывается самый банальный:

— Что?! — тщетно пытаюсь переварить полученную информацию, дыхание сбивается, воздуха не хватает, легкие обжигает кислотой: — Зачем ей нести такую чушь? Нет никакого смысла выдумывать… бред… и… откуда ты можешь знать?!

— Редко афиширую количество изученных языков, это дает определенные преимущества, не находишь? — следует резонное пояснение, и фон Вейганд продолжает обнажать секреты: — Мне же она подробно рассказывала о твоих отношениях с этим парнем… Леонидом. Что ты сходишь с ума по нему, устраиваешь дома истерики, ведь родители против подобной кандидатуры, хотят найти состоятельного жениха, который бы содержал и полностью обеспечивал всю вашу семью. Между тем, этот парень успел тебя поиметь, как говорится, вдоль и поперек. Ты очень сожалеешь, что у него мало денег, зато лучшего любовника не найти.

— Анна не могла, — хватаюсь за призрачные идеалы, совершенно не уверенная в правоте собственных утверждений, сбивчиво бормочу: — Я не понимаю… зачем?!.. не верю…

— Спорим?

Поняла давно, запомнила надолго: он не лжет. Исказить факты, вывернуть случившееся в неприглядном свете, умолчать о важных вещах, утаить или недоговорить определенную информацию — очень вероятно. Лгать — никогда.

— Она… она вот такое говорила обо мне? Почему ты мне сразу не сказал?

— Я сказал, что ей нельзя доверять, — его губы касаются шеи, покрывают нежную кожу короткими поцелуями в такт биению пульса. — Если бы ты не только слушала, но и слышала меня, было бы гораздо проще.

— «Нельзя доверять» и грязь, вылитая на мою голову, немного разные вещи, — шепчу, с трудом удерживая рвущийся на волю стон разгорающейся страсти.

— Желаешь получить подробности? — звучит неожиданно хрипло, зверство в шелке любимого голоса. — Совершенно не разбираешься в людях, моя девочка. Даже подругу свою не сумела правильно оценить.

Его пальцы скользят по животу, все ниже и ниже, заставляя выгнуться, постепенно стягивая податливую материю платья к бедрам.

— Прекрати, пожалуйста, — умоляю шепотом. — Не сейчас. Прошу, нет.

Фон Вейганд не реагирует, одна рука возвращается к груди, вторая властно ложится туда, где он один имеет право меня касаться. Без шансов на сопротивление, марионетка, распятая его жаром. Покорная кукла для изысканных удовольствий.

— Анна не представляет, где ты и что с тобой происходит, но догадывается — ничего хорошего. Поверь, эта мысль согревает ей душу. Более обеспеченная и успешная подруга всегда раздражала, приводила в бешенство, легко получала лучшее. То, за что ей самой приходилось отчаянно бороться. Зависть толкает людей на страшные поступки. Зависть и тщеславие.

Привычным движением мои волосы намотаны на кулак, рывок заставляет вскрикнуть и послушно откинуть голову назад, встретиться лицом к лицу с тем, кого жажду и страшусь одинаково сильно.

— Кажется, она заигралась. Ее стоит вернуть на место. Справедливо наказать, ведь предательство не прощают. Неужели не хочешь отплатить по достоинству?

Пальцы фон Вейганда отодвигают трусики, проникают в меня глубоко и резко. От столь дерзкого вторжения пробирает до слез. Становится обжигающе больно и невыносимо горячо.

— Могу рассказать, какие еще сплетни она распускала в коллективе, как ваш начальник собирался тебя уволить после очередной особенно удачной лжи, в день пожара. Но это скучно. Гораздо веселее было наблюдать ее заигрывания со мной. Улыбки, взгляды, шутки. Анна умеет манипулировать людьми, хладнокровно добивается поставленных целей. Очень сильная девушка.

Его движения сводят с ума, приходится кусать губы, чтобы не застонать.

— Твоя полная противоположность.

Когда наши взгляды встречаются, по телу проходит разряд электрического тока. Ослепительная вспышка иглой прошивает изнутри. Оглушительный щелчок раздается в помутневшем сознании. Рассеивает туман, открывает полную видимость.