Корпорация «USSR». Часть 3: Революция (СИ) - Зеленин Сергей - Страница 37

Очаровательные нежные шестнадцатилетние гимназисточки, только по одному их виду можно сказать — пунцово краснеющие при слове «пися», взасос целовались с солдатами из фронтовиков, применяющих для обозначения этого органа совсем другие слова и, чаще всего, их в своей обыденной речи применяющих…

Короче, все радовались «свободе», все на что-то надеялись… Естественно, надеялись на лучшее — на улучшение своей доли и участи.

Ну и, как прикажите воспрепятствовать такому событию, вызвавшему у всего народа приступ такой лихорадочноподобной радости?!

Да, никак — пускай переболеют…

Само собой, чем дальше от столицы — тем поспокойней, тем меньше революционной трескотни, тем меньше ажиотажа. Народ то, по провинциям больше работать привык, чем мечтать об более лучшей участи… В Нижнем Новгороде и, в губернии — в целом, голодом и не пахло: с самого начала войны была введена карточная система и, каждый работающий получал — для себя и своих иждивенцев, не только хлеб, картофель и овощи — но и, рыбу и, даже — мясо…

Чаще всего, это было китовое мясо. Как самое дешёвое…

Неработающий, мог приобрести тоже самое в свободной продаже за собственные деньги или… Или же, устроиться на работу: рабочие руки были в страшном дефиците, несмотря на приток эвакуированных из охваченных войной губерний.

Так что, поводов для бунтов не было — даже, жилищный вопрос, так «испортивший» в своё время москвичей, у нас вполне успешно решался.

Бугру, Бойтанову Ивану Николаевичу — СЛАВА!!!

Короче, после Февральского Переворота, в Нижнем Новгороде и его окрестностях, всё осталось на местах — только некоторые вывески были заменены. Вместо «Полиция» — «Милиция», вот и всё… Жандармерия только куда-то испарилась, а над её зданием повесили вывеску: «Общественный комитет поддержания спокойствия и порядка». Работали в «ОКПСиП», в основном мои люди из «Центрального Информационного Бюро»… Те, тему знали крепко!

Ибо, работой полиции — я был доволен, а вот жандармы, что-то… Плохо жандармы у нас работают, очень плохо! А полиция у нас — самая лучшая в России — была и, есть…

Слава Оперу! Юлиану Павловичу Потапову…

Позже — через полгода после Октябрьского Переворота, «ОКПСиП» был переименован в «ГубЧК», ещё позже — в «ОГПУ»… Ну, всё как положено.

Были, конечно, кое-какие контролируемые движняки… Первого марта состоялась грандиозная демонстрация: тысяч пятьдесят участников прошли по улицам города до здания городской Думы, у стен которого состоялся не менее грандиозный митинг. На митинге было оглашено свержение самодержавия, решено об освобождении политзаключённых и переименовании городской Думы в городской Совет Народных Депутатов…

Вот, практически и, всё!

На состоявшихся попозже выборах в городской Совет Народных Депутатов, частично были избраны «свежие» люди из «низов», частично остались старые… Председателем городского Совета был выбран по итогам прямого тайного голосования мой прадед-племяш — Стерлихов Прокопий Максимович, а прежний городской голова — Дмитрий Васильевич Сироткин[37], стал его заместителем.

Слетав в Петроград с бывшим царским губернатором Петром Петровичем Шиловским[38], который сменив Баранова на этом посту в тысяча девятисотом году, я вернулся назад с ним же, но только уже — комиссаром Временного правительства.

Конечно, попозже были и некоторые инциденты — связанными в основном с местными босяками, эвакуированными из Риги пролетариями — недовольными условиями существования, или приезжими ораторами из столиц… Но, не слишком часто и без всяких тяжких последствий!

Иногда, можно было наблюдать такую жизнерадостную картину: многочисленная толпа с красными бантами бьёт и разгоняет другую толпу — куда, как менее многочисленную… Тоже, с красными бантами! Все обзывают друг друга контрреволюционерами, а полиция-милиция сидит неподалёку в своих «Хренни-Коп» и, позёвывает и почесывается. Позже, местные газеты, тоже — частично сменившие старорежимные названия на новые — более продвинутые, в нужном русле освящают произошедшие события. Вот, как работать надо!

Учитесь, детишки!

Побузили, конечно, немного на Сормовском заводе — так, там всегда бузят! До сих пор, по-моему. Все уже давно привыкли и, особенного внимания на это не обращают…

Традиция, ёпсель!

…Тут, вот тоже — по случаю вспомнилось… Мой главный юрист — Виктор Самуилович Лавочкин, владелец адвокатской конторы «USSR ЮРИКО» — Еврей, короче, меня тоже «предал». По моей же просьбе:

— Боюсь, грядут смутные времена, Виктор Самуилович…,- как раз накануне оных — после Февральского Переворота, начал я с ним разговор.

— Вы только ещё боитесь, а я уже в них уверен! Как только Распутина убили — как Вы предсказали, я сразу понял — ну, началось…

На том «предсказании», мы с ним срубили неплохие бабки, должен признаться!

— Ну, это очень хорошо, что мы думаем практически в унисон…,- действительно, со временем мы с Евреем стали понимать друг друга с полуслова, — как я рад, что тогда выбрал именно Вас, а не кого-нибудь другого!

— А, как я рад…

Да! С Евреем мы очень плотно посотрудничали… Очень и, очень «плотно»!

— Насколько я Вас знаю, Дмитрий Павлович, Вы хотите мне предложить нечто очень выгодное? Для нас обоих выгодное?

— Да, хочу! Очень хочу, очень выгодное для Вас и, для нас предложить!

— И, что же?

— Вы должны предать меня и, сбежать со всеми моими патентами и своими деньгами в Соединённые Государства Америки… Вы, не против, Виктор Самуилович?

— …Однако! Какой Вы…

— Какой я предусмотрительный? Согласен! Тут такое скоро начнётся, что нам обоим не до патентов будет… Чисто — остаться бы живу!

Еврей надолго задумался — я ему не мешал, а подумав, предложил:

— Так, может вместе? Вместе «сбежим», Дмитрий Павлович?!

— Нет! Я должен эту кашу расхлёбывать — предназначение у меня такое… А Вам простаивать незачем! Ваше предназначение зарабатывать деньги на патентах — для Вас же, в первую очередь… Воспользовавшись бардаком в России, некоторые шибко умные — там, в Америке и Европе, попытаются нас обуть. Вы должны их опередить и обыграть, переоформив мои патенты на себя. От своего имени — ибо моё имя, может к тому времени принять несколько скандальный оттенок.

— Хм… В момент нашего с Вами знакомства, Вы мне говорили, помнится, какие там акулы в области патентного права и, как они меня там скушают.

— Сейчас Вы тоже — акула! Сами кого угодно скушаете! Хахаха!!!

— ХАХАХА!!!

Мы немного посмеялись, вспомнив некоторые совместные дела и делишки…

— Так, я значит, должен зарабатывать в Америке на ваших патентах и… Делиться с Вами?

— Не совсем так и, не так скоро… Мои патенты, скорее будут для Вас, Виктор Самуилович, неким «первоначальным капиталом». А, «делиться» со мной, Вы должны будете их — американскими патентами. Ну, или с теми, кто придёт вместо меня…

Еврей был на пятнадцать лет меня младше и отличался отменным здоровьем — однозначно, переживёт!

— А, как мне добраться до «их» патентов?

— Помните, Виктор Самуилович, я говорил Вам про некие «алгоритмы», которые я знаю, а больше никто?

— Помню, Дмитрий Павлович! Надо сказать, ваши «алгоритмы» ещё ни разу нас обоих не подводили… Хотите со мной ими любезно поделиться?

— Нет, не хочу… Хочу, ещё дать Вам пару наводок. После окончания этой войны — где-то в конце двадцатых годов, будет очень глубокий экономический кризис… Очень глубокий! Таких глубоких, ещё никогда — отродясь, не было! Начнётся он с краха Нью-Йоркской Фондовой Биржи…