Говорящий сверток - Даррелл Джеральд - Страница 28

— Вернулись, вернулись! Какое счастье! — вскричал при виде их волшебник. — Каковы успехи, мои храбрецы?

— Успехи недурны! — крикнул Попугай. — Очень, очень недурны.

— А мой двойник пригодился? — с любопытством осведомился волшебник.

— Двойник был, что называется, вдохновляющим символом, — ответил Попугай.

— Мы принесли заклинание. — Пенелопа протянула волшебнику блокнот. — Хотя и не знаю, усмотрите ли вы тут какой-нибудь смысл.

— Так-так-так… — Волшебник уселся и поправил на носу очки. — Дайте-ка я почитаю.

Они наблюдали, как он читает, беззвучно шевеля губами.

— А драконьи яйца вы не видели? — шепотом спросила Табита.

— Нет, — шепнула в ответ Пенелопа, — но зато мы своими глазами видели, что они надежно спрятаны.

— Что ж, — вздохнула Табита, — и это утешение.

— В высшей степени занятно, — заключил наконец волшебник. — Интереснейшее заклинание. Кто бы подумал, что избавиться от василисков можно с помощью горностаев!

— Во всяком случае не я, — фыркнул Попугай. — Всегда был о них невысокого мнения — вялые, вырождающиеся, капризные, изнеженные. Единственным поводом для привлечения их на нашу сторону было бы их количество. Сколько их, по последнему подсчету, Ха-Ха?

— Семьсот семьдесят семь.

— Если бы они согласились нам помочь, вот было бы здорово! — вскричал Питер с энтузиазмом.

— Вот именно, они да еще единороги — и нас, наверное, хватит, чтобы напасть на василисков? — сказал вопросительно Саймон.

— Хо-хо-хо! — захохотал Попугай. — Хо-хо-хо! Простите, но как представлю себе горностаев сражающимися… Хо-хо-хо!

— Что тут такого смешного? — удивилась Пенелопа. — Все-таки семьсот семьдесят семь что-то да значит. Чем они плохи?

— Чем плохи? Да тем, что они — кучка бездельников и неженок, вот чем, — вмешался Этельред. — Толку от них в бою, как от гнилых бананов.

— Сказано вульгарно, но, боюсь, он прав, — заметил Попугай. — Боевого духа в них столько же, сколько в яблоневых лепестках.

— Вы забываете, однако, про руту, — возразил волшебник. — С растением этим я сталкивался мало, но, судя по тому, что здесь написано, оно делает горностаев исполненными… э-э-э…

— Милитаристского духа? — подсказал Попугай.

— Вот именно, милитаристского, — обрадованно подтвердил волшебник. — В достаточной степени, чтобы напасть на василисков. Если это правда — а кто усомнится в Великих Книгах? — то об этом должно упоминаться в истории герцогства Горностайского.

— Но если рута делает горностаев такими мили… мили… как вы их назвали, почему нам просто не нарвать этой травы и не накормить горностаев, чтобы они присоединились к нам? — предложила Пенелопа.

Волшебник спустил очки на кончик носа и, нахмурившись, посмотрел на Пенелопу.

— Все это прекрасно, моя милочка, — сказал он, — но рута растет только на Оборотневом острове, а он очень далеко отсюда, и к тому же это один из самых неприятных и небезопасных уголков Мифландии. Нет никакого смысла пускаться в такое долгое и рискованное путешествие, не удостоверившись сперва, согласятся ли горностаи есть руту. Тут говорится, что она горькая, горностаям это наверняка не понравится. Я, правда, мог бы ее подсластить.

— Значит, прежде всего надо вступить в переговоры с горностаями, — вмешался Саймон. — Если объяснить им, какую опасность представляют собой василиски, уверен, что они не откажутся.

— Очень в этом сомневаюсь, — мрачно пробурчал Попугай.

— Я тоже, — поддержал его волшебник. — Но попытаться стоит.

— А далеко они живут? — поинтересовалась Пенелопа.

— Нет, не слишком, — ответил Попугай, — милях в пяти, на очень привлекательном холме в Бутылочном лесу. Они именуют себя герцогством Горностайским, дурачье.

— Я предлагаю следующее, — сказала Пенелопа. — Сейчас мы все ложимся спать, а утром идем навестить главного горностая, или как там его называют.

— Герцог Рокфор! — насмешливо фыркнул Попугай. — Глупое создание.

— Ну, значит, герцога Рокфора, — продолжала Пенелопа. — Я уверена, что нам удастся убедить его.

За неимением лучшего плана все в довольно унылом настроении отправились спать.

На рассвете следующего дня ребята сели на своих единорогов и пустились в путь в сопровождении Попугая, ехавшего у Пенелопы на плече, и Этельреда, который сидел позади Пенелопы, крепко в нее вцепившись и делая вид, что нисколько не боится.

Сперва они ехали через пробочные леса. Затем очутились в прелюбопытной местности. Красные камни громоздились здесь как попало друг на друге, образуя высокие шаткие груды, а между ними росли невиданные деревья, стволы которых имели форму винных бутылок с длинным горлышком.

— Бутылочные деревья, — пояснил Попугай Питеру, выразившему вслух свое изумление. — Еще одно изобретение Ха-Ха. Внутри стволы полые и не пропускают воду. Вы просто выбираете ствол нужного размера, обрубаете ветки — и вот вам бутылка. А по дороге домой срезаете себе подходящую пробку.

— Нет, правда, по-моему, Ха-Ха действительно замечательный волшебник. Как он только все это придумывает! — опять восхитилась Пенелопа.

— О, это пустяки, — небрежно заметил Попугай. — На северо-востоке у нас еще имеется два сорта ящичных изгородей.

— Даже два? — переспросил Саймон.

— Да, — ответил Попугай, — карточные и дощатые. Срывай себе любой ящик прямо с изгороди. Естественно, сразу с крышкой.

Тем временем тропа вывела их на небольшое плато среди холмов, откуда открывался дивный вид на расстилавшуюся внизу долину, окутанную рассветной дымкой, и на большое золотое сверкающее море, усеянное группками островов.

— Это и есть герцогство Горностайское, — сказал Попугай, поведя крылом.

— Во многих отношениях один из прелестнейших уголков Мифландии. Я который год уговариваю Ха-Ха построить себе наверху летний домик и проводить там выходные. Горностаи не возражали бы.

Они прошли извилистой тропинкой между бутылочными деревьями и обогнули высокую ненадежного вида груду камней. И вдруг увидели перед собой горностая-часового. Одетый в голубую бархатную форму с медными пуговицами, он стоял спиной к ним, держа на плече громоздкое неуклюжее копье. На голове у него красовалась шляпа с длинным зеленым пером.