Унесенные ветром - Митчелл Маргарет - Страница 90

— По крайней мере, — прошептала она, — по крайней мере у меня будет от него ребенок.

«А у меня, — подумала Скарлетт, под бременем своего горя очистившись от таких мелких чувств, как ревность, — а у меня не осталось ничего. Только этот его взгляд при прощании».

Первое сообщение гласило: «Пропал без вести, предположительно убит». Так значилось в списке потерь. Мелани отправила полковнику Слоану дюжину телеграмм, и наконец от него пришло исполненное сочувствия письмо, в котором полковник сообщал, что Эшли ушел в разведку со своим кавалерийским отрядом и не вернулся. Поступали донесения о небольших схватках с противником на пограничной линии, и убитый горем Моз, рискуя жизнью, отправился на розыски тела Эшли, но найти его не мог. Мелани, неестественно спокойная теперь, перевела ему телеграфом деньги и велела возвратиться домой.

Когда в последующем списке потерь появились слова: «пропал без вести, предположительно находится в плену», в погруженном в скорбь доме затеплилась надежда, люди ожили. Мелани невозможно было увести из конторы телеграфа, и она ходила встречать каждый поезд в чаянии получить письмо. Беременность протекала тяжело, здоровье ее пошатнулось, но она не желала подчиняться предписаниям доктора Мида и оставаться в постели. Лихорадочное беспокойство и возбуждение владели ею, и она не знала ни минуты покоя. Далеко за полночь, лежа в постели, Скарлетт слышала ее шаги в соседней комнате.

Однажды насмерть перепуганный дядюшка Питер привез Мелани под вечер домой из города: полумертвая, она сидела в коляске, и ее поддерживал Ретт Батлер. Ей сделалось дурно на телеграфе, и случайно оказавшийся там Ретт, заметив какое-то волнение в кучке людей, увидел ее и отвез домой. Он отнес ее на руках в спальню и положил в постель на подушки, а взволнованные домочадцы суетились вокруг с одеялами, горячими кирпичами и виски.

— Миссис Уилкс, — спросил Ретт напрямик, — вы ждете ребенка?

Услыхав такой вопрос, Мелани при других обстоятельствах снова лишилась бы чувств, но сейчас она была слишком больна, слишком слаба, слишком убита горем. Даже в беседах с близкими приятельницами она стеснялась упоминать о своей беременности, а посещения доктора Мида были для нее каторгой. И казалось просто невообразимым, что она слышит этот вопрос из уст мужчины, а тем более Ретта Батлера. Но распростертая на постели, ослабевшая и несчастная, она смогла только кивнуть. А потом, когда она уже кивнула, все как-то перестало казаться ей таким ужасным, потому что мистер Батлер был необычайно добр и внимателен.

— В таком случае вы должны больше думать о себе. Все ваши терзания, хлопоты и беготня по городу никак делу не помогут, а ребенку могут повредить. С вашего позволения я использую свои связи в Вашингтоне, чтобы узнать о судьбе мистера Уилкса. Если он в плену, его имя должно числиться в федералистских списках, если же нет… Что ж, неизвестность ведь хуже всего. Но дайте мне слово, миссис Уилкс, что будете беречь себя, иначе, клянусь богом, я и пальцем не пошевелю.

— Как вы добры! — пролепетала Мелани. — И как только могут люди так дурно отзываться о вас! — И тут же поняв ужасную бестактность своих слов, подавленная к тому же чудовищным неприличием всего происходящего, она беззвучно расплакалась. И когда Скарлетт с горячим кирпичом, завернутым во фланелевую тряпицу, взлетела по лестнице, она увидела, что Ретт Батлер тихонько поглаживает руку Мелани.

Слово свое он сдержал. Какие пришлось ему нажимать для этого пружины, узнать им было не дано. Спросить его они не решились из боязни услышать признание в его слишком тесных контактах с янки. Прошел месяц, прежде чем Ретт принес им эту весть — которая сначала заставила их воспарить до небес от радости, а затем надолго поселила гнетущую тревогу в их сердцах.

Эшли жив! Он был ранен, попал в плен и по сведениям находился в лагере для военнопленных в Рок-Айленде, в штате Иллинойс. Эшли жив! В первые мгновения радости они не могли думать ни о чем другом. Потом, когда радостное волнение немного улеглось, они поглядели друг другу в глаза и пробормотали: «Рок-Айленд!» И это прозвучало в их устах так, как если бы они произнесли: «В аду!» Ибо, в то время как от слова «Андерсонвилл» на северян веяло серным смрадом, будто из преисподней, слова «Рок-Айленд» вселяли ужас в сердца южан, если их близкие находились там в заключении.

Когда Линкольн не согласился на обмен военнопленными, рассчитывая приблизить конец войны, возложив на Конфедерацию бремя снабжения военнопленных янки и содержания их под стражей, в Андерсонвилле, в штате Джорджия, находились тысячи синих мундиров. Солдаты Конфедерации содержались на скудном рационе, а больные и раненые практически совсем были лишены медикаментов и перевязочного материала. Делиться с пленными конфедератам, в сущности, было нечем. Пленным отпускалось то же, что получали солдаты в походе, — жирную свинину и сушеные бобы, — и на этом пайке янки мерли как мухи, иной раз до сотни человек в день. Разгневанный поступавшими об этом донесениями Север ответил ухудшением условий содержания пленных конфедератов, причем в особо тяжелом положении оказались те, кто находился в Рок-Айленде. Скудная пища, одно одеяло на троих и свирепствовавшие в лагере болезни — пневмония, тиф и оспа — заслужили этому месту заключения наименование «чумной лагерь». Лишь одной трети попавших туда военнопленных суждено было выйти на волю живыми.

И там, в этом ужасном лагере, находился Эшли! Он был жив, но ранен и в плену, и когда его увезли в Рок-Айленд, в Иллинойсе, должно быть, лежал глубокий снег. Быть может, он уже скончался от раны после того, как Ретт Батлер получил о нем сведения? Быть может, он пал жертвой оспы? Быть может, он лежит в бреду, больной пневмонией, а у него нет даже одеяла, чтобы укрыться?

— О, капитан Батлер, нельзя ли что-нибудь сделать? — взмолилась Мелани. — Не можете ли вы, использовав ваши связи, добиться, чтобы его обменяли?

— Мистер Линкольн, справедливый и милосердный, проливающий крупные слезы над пятью мальчиками миссис Биксби, не прольет ни единой слезы над тысячами своих солдат, умирающих в Андерсонвилле, — с кривой усмешкой отвечал Ретт Батлер. — Ему наплевать, если даже они все умрут. Издан приказ: никаких обменов. И никаких исключений ни для кого. Я… я не хотел говорить вам об этом, миссис Уилкс, но придется: ваш муж имел возможность освободиться из лагеря, но отказался.

— О нет, не может быть! — воскликнула Мелани, не веря своим ушам.

— Да, это так. Янки производили набор солдат для службы на границе и охраны ее от индейцев. Они вербовали их среди пленных конфедератов. Любой заключенный, который соглашался отслужить два года на индейской границе и принести присягу, освобождался из лагеря, и его отправляли на Запад. Мистер Уилкс отказался.

— О, как он мог так поступить! — воскликнула Скарлетт. — Что стоило ему принести присягу, а потом, освободившись из лагеря, бежать и вернуться домой.

Мелани, мгновенно обратившись в маленькую разъяренную фурию, обрушилась на нее:

— Как ты только можешь предположить такое! Чтобы он сначала изменил Конфедерации, приняв эту постыдную присягу, а потом изменил своему слову, данному янки? Мне легче было бы узнать, что он умер в Рок-Айленде, чем услышать, что он принес такую присягу! Я бы гордилась им, если бы он умер в заключении, но если бы он поступил так, я бы до конца жизни не захотела его больше видеть. Никогда, никогда! Конечно, он отказался.

Провожая Ретта Батлера до дверей, Скарлетт спросила у него с вызовом:

— Будь вы на его месте, разве вы не предпочли бы завербоваться, а потом бежать, чем погибать в этом лагере?

— Разумеется, предпочел бы, — отвечал Ретт и усмехнулся, блеснув белыми зубами под темной ниточкой усов.

— Так почему же Эшли этого не сделал?

— Он джентльмен, — сказал Ретт, и Скарлетт оторопела: как сумел он вложить столько циничного презрения в одно короткое, высоко всеми чтимое слово?