Два дня и три ночи - Маклин Алистер - Страница 29

– Спасательный корабль ВВС привез вас часа два назад. Я видел его с вертолета. Почему вы не поплыли сразу сюда?

– Я сделал именно так. Меня доставили на «Огненный крест» в сумерках. На борту никого не было. У вас на камбузе я нашел только консервы с фасолью, поэтому мне пришлось поужинать в другом месте.

– Если вы имеете в виду гостиницу «Олл рум», то кухня там вряд ли намного разнообразнее нашей. Разве что они пожарили бы для вас яичницу.

– О нет! – Впервые за весь вечер адмирал улыбнулся. – Я прекрасно поужинал. Копченая форель, телячье филе под соусом, суфле, а к этому бутылка прекрасного рейнского вина. Это было на борту «Шангри-Ла».

К концу перечисления этого гастрономического ассортимента настроение командира почти поправилось, а название яхты Великого Магната прозвучало в его устах как торжественное заклинание. Эта тема была не нова. Взаимоотношения деда Артура с высшим светом давно стали притчей во языцех. Чтобы разговаривать с ним на равных, нужно было как минимум носить титул лорда. Но для миллиардеров командир, судя по всему, сделал скидку.

– На «Шангри-Ла»? – «удивился» я. – Да-да… Я припоминаю, вы говорили, что хорошо знакомы с госпожой Ставракис. Так? Вы сказали, что хорошо знаете госпожу Ставракис, и ее мужа. Ну, и как поживает наш милейший сэр Антони?

– Великолепно, – ответил дед Артур ледяным тоном. Возможно, он посчитал мою шутку слишком фамильярной, а возможно, вообще не терпел шуток в отношении людей его уровня.

– А его жена?

В ответ прозвучало что-то нечленораздельное.

– Мне кажется – не очень, – заметил я. – Она бледна, несчастна, с черными кругами вокруг глаз. Она выглядит примерно так же, как я сейчас. Муж делает ее жизнь невыносимой. Это не только оскорбление словом, но и настоящие физические издевательства. Я видел красные следы у нее на руках. Такой след оставляет веревка. Как это все объяснить?

– Ну, этого не может быть! Я знал первую госпожу Ставракис, Мадлен, она совсем недавно умерла в Ницце. Она была…

– Ее лечили в психиатрической больнице. Ставракис сам рассказал мне об этом.

– В любом случае, она боготворила его, и он без нее жить не мог. Человеку нелегко вот так сразу изменить все в своей жизни. И кроме того… сэр Антони – джентльмен.

– Вы верите в это? А вы когда-нибудь задумывались, каким образом он заработал свои первые миллионы? – Впрочем, эту реплику я вполне мог опустить: в данном случае сэра Артура гораздо больше волновал результат, чем способы его достижения. – Вы видели госпожу Ставракис?

– Да. Она немного опоздала. – Он говорил медленно, словно смакуя воспоминания. – Она появилась во время телятины. – Судя по всему, пребывание за одним столом с сэром Антони было настолько приятно для сэра Артура, что последнего не слишком беспокоило опоздание жены первого. – И мне показалось, она не очень хорошо себя чувствовала. – Из всех эвфемизмов деда Артура я особенно любил его «не очень хорошо». – Она очень стеснялась небольшого и совсем незаметного – представляю себе! – синяка на правом виске. Бедненькая упала, переходя с корабля на бал, и ударилась о борт.

– Я уверен, что она ударилась о кулак своего мужа… Но, если можно, вернемся к моменту вашего прибытия на «Огненный крест». Вы были везде и все проверили?

– Да, то есть почти, я не был только в кормовой каюте. Она была заперта, и я подумал, что в ней спрятано что-то, чего вы не хотите показывать случайным гостям.

– А вернее, что-то, чего случайные гости не хотели показывать вам. Например, Дэвис с пистолетом под ребром. Теперь я уверен, что в это время здесь ждали моего возвращения или сообщения о моей смерти. Дэвис стал заложником. Если бы желанное сообщение поступило, они убили бы его или на всякий случай забрали бы с собой. Если бы я возвратился, они убили бы нас обоих. И я понимаю причину их невероятной спешки. Чтобы вскрыть бронированный сейф на «Нантесвилле», нужно время. Судя по всему, они еще не закончили работу. А мы стали слишком назойливы.

– Они ожидали известия о вашей смерти? Не понимаю.

– На закате они расстреляли вертолет. Пилот погиб, машина опустилась на дно моря. Стикс и его люди считают, что я нахожусь там же.

– Час от часу не легче! Вы, Кэлверт… – Он не мог найти соответствующие моменту слова, а может, вообще не могу принять решения, что сделать: поблагодарить меня за службу или объявить, что я пополнил число безработных. Принятие решения затягивалось. Он зажег длинную и тонкую, поразительно черную сигару и несколько раз затянулся. – Когда мы вернемся в Лондон, – наконец сказал он, – напомните мне, чтобы мы вместе посмотрели ваше личное дело.

– Хорошо, адмирал.

– Позавчера я обедал в обществе госсекретаря. Между прочим, он спросил меня, у какой европейской страны лучшие тайные агенты. Я ответил, что обладаю статистическими данными на этот счет, но во всяком случае я знаком с лучшим агентом Европы – Филиппом Кэлвертом.

– Спасибо, адмирал.

Если бы я мог приподнять хоть краешек маски, состоящей из столь оригинальной бороды, бокала с виски, сигары и монокля, может быть, тогда мне стало бы понятно, что замышляет хитрая лиса дед Артур. Но это было невозможно.

– Тридцать шесть часов назад, адмирал, вы хотели меня уволить…

– Никогда не подозревал вас в такой доверчивости, Кэлверт. – Дед Артур выпустил порцию зловонного дыма и продолжал: – Так вот, о вашем личном деле. Там написано примерно так: «Не способен вести обычное расследование. Быстро устает и остывает. Наибольшего эффекта достигает в безнадежных ситуациях. В таких случаях неоценим».

– Знаете, кто вы такой, адмирал?

– Мефистофель с макиавеллиевскими замашками, – не без удовольствия признал дед Артур и очаровательно улыбнулся. – Ну хорошо. Вы ориентируетесь в ситуации?

– Мне кажется, да, адмирал.

– Тогда долейте мне виски, мой дорогой, и расскажите обо всем, что здесь произошло. То есть обо всем, что, как вам кажется, произошло.

Я, не особенно скупясь, поскольку фактическим хозяином был здесь сам дед Артур, налил ему виски и рассказал все по порядку. Само собой разумеется, кое-что я оставил про запас. Мне не хотелось особенно перегружать старика после сегодняшних треволнений. И все же того, что я сообщил, оказалось достаточно, чтобы в его глазах загорелся азарт погони.

– Значит, вы уверены, что это озеро Гурон, – глубокомысленно заключил он.

– Мне так кажется. Я никому не говорил о своих планах и думаю, что заранее никто не знал о моем путешествии. Я назывался другим именем. И все же меня узнали и передали мой словесный портрет. Разумеется, по радио. Банда Стикса уже ждала нас, когда мы прибыли обратно на остров. Лодка даже с самым современным и мощным мотором не угонится за вертолетом. Значит, корабль с командой пиратов совсем рядом. Вывод простой: где-то здесь неподалеку находится один действующий радиопередатчик, второй – на озере Гурон. И значит, кто-то из тех, с кем я познакомился на острове, сообщил о моем любопытстве куда следует. Как вы думаете, адмирал, кто это сделал?

– Я уверен, это так называемая экспедиция из Оксфорда. Хотя… Наверное, нет? А впрочем, у них на борту может быть передатчик.

– О нет, адмирал. Это настоящие бородатые университетские парни. – Я встал и раздвинул занавески на иллюминаторе. – Их корабль действительно поврежден. Корма сидит на дне. Они не пробили ее сами, но и естественным путем такая пробоина образоваться не могла. Кто-то должен был приложить к тому руку. Ну что ж, еще один инцидент в период нынешней навигации… Вам не кажется, что в последнее время они случаются все чаще?

– Зачем вы раздвинули занавески?

– Я, знаете ли, подумал, что скоро может случиться еще один небольшой морской инцидент. Ночью «Огненный крест» поднимет якорь. Ведь наши друзья знают, что мы с Дэвисом мертвы… Я имею в виду, что я мертв, а Дэвис у них в руках. Они не оставят наш корабль посреди порта. Это может показаться кому-нибудь подозрительным. Следовательно, они приедут на моторке, взойдут на борт, поднимут якорь, выплывут на середину канала, затопят корабль, открыв кингстоны, и снова пересядут в свою лодку. Может быть, они проводят глазами медленно тонущий «Огненный крест», а может быть, они не столь сентиментальны и уплывут сразу же. И мир, ничего не подозревающий сегодня, завтра содрогнется от известия, что, подняв якорь на закате, Дэвис и я…