Филе из палтуса (с иллюстрациями) - Даррелл Джеральд - Страница 16

— Хорошо, что же вы тогда мне порекомендуете? —с отчаянием в голосе осведомилась дама.

— По правде говоря, мадам, сейчас самое неудачное время года для покупки птиц, — ответил мистер Белоу. — Понимаете, у них как раз идет линька.

— Стало быть, вы не советуете мне покупать птичку? А как насчет чего-нибудь другого… скажем, белой мышки?

— Боюсь, мадам, вам придется обратиться в какой-нибудь другой магазин,

—сказал мистер Белоу. —К сожалению, я не торгую такими животными.

— О, — произнесла незадачливая покупательница. — О… Что ж, попробую обратиться в универмаг «Харродз».

— Прекрасный торговый центр, мадам, — отозвался мистер Белоу. — Замечательный. Уверен, что там смогут удовлетворить ваши пожелания.

— Ладно, большое спасибо. Вы очень любезны, — сказала она и покинула лавку.

Когда дверь закрылась, мистер Белоу повернулся ко мне. — Добрый день, — поздоровался я.

— Добрый день, сэр, — ответил он. — Чем я могу быть полезен вам?

— Понимаете, дело в том, что я пришел узнать, нет ли у вас ручейников. Я работаю в «Аквариуме», и у нас кончились ручейники.

— Вы сказали — в «Аквариуме»? У коллеги Ромилли?

— Совершенно верно, — сказал я.

— Понятно. И почему вы решили, что у меня могут быть ручейники? Я ведь торгую птицами.

— Мистер Ромилли так и сказал, но я подумал: вдруг у вас все-таки найдутся ручейники — и решил зайти и спросить.

— Что ж, и вы, представьте себе, не ошиблись, — ответил мистер Бедоу. — Пойдемте со мной.

Через заднюю дверь мы вошли в маленькую, неряшливую, но довольно уютную гостиную. Состояние обивки дивана и кресла красноречиво свидетельствовало, что пес любит отдыхать на них не меньше, чем хозяин. Продолжая идти следом за мистером Белоу, я очутился на мощеном дворике, осененном ветвями кладбищенских платанов, и увидел маленький пруд, в который сочилась вода из крана; посреди пруда на каменной горке стоял гипсовый купидон. В воде сновали полчища золотых рыбок, а у дальнего конца пруда стояла большущая банка из-под варенья с клубком ручейников внутри. Взяв другую, пустую банку, мистер Белоу переправил в нее часть этого клубка и вручил мне.

— Вы очень добры, — сказал я. — Сколько я вам должен?

— О, не вздумай платить, — ответил мистер Белоу. — Платить вовсе не надо, прими это как подарок.

— Но… но это очень дорогой подарок, —озадаченно возразил я.

— Ничего, прими от меня этот подарок, — настаивал он.

Вместе мы возвратились в лавку.

— Скажите, мистер Белоу, —спросил я, —почему на клетках всех птиц в вашей витрине прикреплены бумажки с надписью «Продано»?

Он пристально посмотрел на меня своими синими глазками.

— Потому что они и впрямь проданы.

— Но они проданы давным-давно. Когда я первый раз проходил этим переулком, бумажки уже висели, а это было больше двух месяцев назад. Что — владельцы не приходят за ними?

— Нет, просто я… ну, держу птиц у себя, пока хозяева не смогут их забрать. Кто-то из них строит вольеры, кто-то еще не обзавелся клетками и все такое прочее, — сказал мистер Белоу.

— Они были проданы в благоприятное время года?

По его губам скользнула тень улыбки.

— Да, конечно же.

— У вас есть еще птицы?

— Да, наверху. На втором этаже.

— Если я приду к вам в другой раз, когда у меня будет больше времени, я смогу на них посмотреть?

Мистер Белоу задумчиво посмотрел на меня, потер пальцами щеку.

— Что ж, пожалуй, это возможно. Когда ты хотел бы прийти?

— Ну, в субботу я работаю до обеда. Можно мне прийти тогда, в субботу?

— Обычно в субботу у меня закрыто, — ответил мистер Белоу, — но если ты позвонишь в дверь три раза, я впущу тебя.

— Большое спасибо, — сказал я. — И спасибо за ручейников. Мистер Ромилли будет весьма благодарен.

— Не за что, — отозвался мистер Белоу. — Всего доброго.

И я вышел в тихий переулок и направился к себе, в свой зоомагазин.

В последующие два-три дня я упорно думал о мистере Белоу. Я ни минуты не верил, что птицы в его витрине действительно проданы, однако не мог взять в толк, зачем выдавать их за проданных. А еще меня крепко озадачило его нежелание продать птичку женщине в тирольской шляпе. И я решил в субботу во что бы то ни стало добиться от мистера Белоу ответа на эти загадки.

Ровно в два часа в субботу я подошел к дверям его лавки. Картонка за стеклом учтиво извещала, что магазин закрыт, тем не менее я позвонил трижды и стал ждать. Наконец дверь отворилась.

— А, — сказал мистер Белоу, — добрый день.

— Добрый день, мистер Белоу, — отозвался я.

— Входи же, — пригласил он меня.

Я вошел, и он тщательно запер дверь.

— Итак, — напомнил он, — ты хотел посмотреть птиц?

— Да, если можно, — ответил я.

Он повел меня через гостиную и вверх по узкой расшатанной лестнице. Насколько я мог судить, на втором этаже его лавки помещались крохотная ванная, спальня и еще одна комната, чьи стены сплошь занимали клетки с птицами всех видов, цветов и размеров. Тут были маленькие юркие вьюрки из Африки и Азии, даже два-три ярко окрашенных австралийских вьюрка. Были зеленые попугайчики и словно одетые в королевскую мантию красные кардиналы. Волшебное зрелище… Квалификация мистера Белоу заметно превосходила познания мистера Ромилли: он знал обычное и латинское название каждой птицы, знал, где они водятся, какой корм предпочитают, сколько откладывают яиц. Словом, живая энциклопедия.

— И все эти птицы продаются? — спросил я, пожирая глазами красного кардинала.

— Конечно, — ответил мистер Белоу. И поспешил добавить: — Но только в благоприятное время года.

— При чем тут какое-то благоприятное время года? — озадаченно справился я. — Если вы торгуете птицами, можете продавать их когда угодно, разве нет?

— Ну, некоторые так и поступают, — сказал мистер Белоу. — Но я взял за правило ни в коем случае не продавать птиц в неблагоприятное время года.

Я заметил, что его глаза весело поблескивают.

— Ну и когда же оно бывает — благоприятное время?

— В моем представлении — никогда, — сообщил мистер Белоу.

— Вы хотите сказать, что совсем не продаете птиц?

— Очень редко, — ответил он. — В исключительных случаях, только друзьям.

— И потому вы не стали продавать птиц той женщине?

— Да, — сказал мистер Белоу.

— И все те птицы на витрине на самом деле не проданы, верно?

Мистер Белоу смерил меня взглядом, точно прикидывая, способен ли я хранить тайну.

— На самом деле, между нами говоря, они не проданы, — признался он.

— Ну хорошо, а как насчет прибыли?

— В том-то и дело, — сказал он, — что я не гонюсь за прибылью.

Должно быть, у меня был крайне озадаченный вид, потому что мистер Белоу издал гортанный смешок и сказал:

— Давай-ка спустимся и попьем чаю, ладно? И я все тебе объясню. Только обещай, что это останется между нами. Обещаешь?

Он шутливо погрозил мне толстым пальцем.

— Конечно, обещаю! — воскликнул я. — Клянусь!

— Отлично. Ты любишь сдобные лепешки?

— Э… Ну да, — ответил я, сбитый с толку внезапной переменой темы.

— Я тоже, — сказал мистер Белоу. — Горячие лепешки с маслом и чай. Пошли… Спустимся вниз.

И мы спустились в маленькую гостиную, где охотничий пес мистера Белоу, которого звали, как я теперь обнаружил, Олдрич, гордо возлежал на диване. Мистер Белоу зажег газ, испек несколько лепешек, щедро намазал их маслом и поместил лоснящуюся шаткую стопку на столик между нами. Тут и чайник вскипел, он заварил чай и расставил тонкие, изящные фарфоровые чашки.

Мы приступили к чаепитию, мистер Белоу передал мне лепешку, взял одну сам и вонзил в нее зубы с удовлетворенным вздохом.

— Так что… что вы хотели сказать мне, почему не гонитесь за прибылью?

— спросил я.

— Понимаешь, — сказал он, тщательно вытирая платком руки, усы и губы, — это довольно длинная и сложная история. Когда-то весь этот переулок принадлежал одному эксцентричному миллионеру по фамилии Потт, чьим именем и называется до сих пор. Насколько я понимаю, он был, выражаясь современным языком, социалистом. Он построил все здешние лавки и установил правила для их деятельности. Лавки сдавались желающим в бессрочную аренду, причем каждые четыре года арендная плата подлежала пересмотру. Если лавка преуспевала, плата соответственно повышалась, если нет — понижалась. Ну вот, я въехал сюда в 1921 году и с тех пор плачу пять шиллингов в неделю.