Меч и плеть (СИ) - Колесник Андрей Александрович - Страница 3

— С Заикой? Ну, этот нудный. Он и службу справит, и за парнем присмотрит, — понимающе кивнул Грив. С наслаждением вытянув усталые ноги, он поставил их на стоящий поблизости оббитый медью сундук. — Слушай, а чего я не видел среди твоих хлопцев Башивира? Шпионит поди, за нашим братом, сучий сын?

— То, что ты его не видел, еще не означает, что его здесь нет. Хотя на сей раз ты прав, — с тщательно скрываемым лукавством отозвался хорошо знающий взаимную неприязнь Кривоноса и его главного дозорного, Сотар. Вдруг, посреди фразы он осекся и помрачнел, глядя на своего гостя: — Я все гадал, когда же ты появишься? Был период, прошлой зимой, даже думал, что ты таки встретил судьбу. Но потом понял — Кривонос не из тех, что мрут в заснеженных лесах или тюрьмах. Ты ведь даже из-под топора палача сбегал не раз, что тебе королевские указы.

— Душевно сказано, прям не поспоришь. Королевские указы, так же как и все, что касается нашего доброго короля мне аккурат до задницы.

— Грив, — хмурясь, сказал Барлейт, проводя ладонью над красной столешницей. — В этот раз у тебя ничего не выйдет. Ты слишком долго блуждал в краях туманов и призраков. Что бы ты не нашел, что бы не придумал, в третий раз никто за тобой не пойдет. Наемники довольны своим нынешним положением. У многих есть положенные привилегии, кое-кому пожалован статус… те, кто могут и умеют воевать за тобой не пойдут. Это пустая трата времени.

— Я пропадал не просто так, старый друг. Я ждал, — гость из далека, говорил спокойно и уверенно, но в тоне его проскальзывали отголоски тщательно скрываемой страсти. — Ждал, пока правота твоих слов не станет химерой. Старые в большинстве своем ушли, разбрелись по жалованным клочкам земли. Но следом пришли новые. Те, кто не хочет мириться. Те, кто рвутся в бой. Они с удовольствием пойдут на любого врага.

— Они пойдут только за того, кто им заплатит, Грив! — повысил голос Сотар. — Я прекрасно знаю, что происходит в Вольных городах. В этом, если ты забыл, моя служба — знать. И потому я тебе, как старому другу говорю — брось свою затею. Она безнадежна. Не начинай мутить воду!

Кривонос поглядел на него с отразившейся в сине-зеленых, как стоячие воды, глазах пламенной убежденностью:

— Это не я начал, старый друг. Ты помянул туманы и призраков? Да встречал я их на своем пути, но не они волнуют меня. Бестигвальд нынче полон других картин. И писаны они не кистью маляра, а руками дворян. Вот, к примеру, Гаспар Дорба, дворянин, хозяин пяти деревень в полудне езды от Королевской Пяты, буквально под боком столицы — месяц назад ему нечем было крыть в шуточном споре с соседями и чтобы доказать свою зажиточность славный Гаспар велел набрать амбар зерном и соломой. Затем приказал войти туда десятку слуг-велон. А после велел закрыть амбар и поджечь на потеху сиятельным господам. Не слышал поди как трещали искры, старый друг, в своей глуши? Ну, тогда вот тебе пример поближе: смазливый юноша Себастьян Винтарх, не упускает ни одной юбки во владениях своего отца, да и чего уж греха таить, захаживает к соседям, как завидит симпатичную велонку. А что, ему простительно — единственный сын своего отца, да еще близкий друг самого известного распутника и шалуна Бестигвальда Родрика ван Дрейна! Ты говоришь, я это начинаю? Отнюдь.

По завершению этой длинной речи Сотар несколько секунд внушительно смотрел на Грива из-под своих тяжелых век, слыша за коротким «отнюдь» шум сабельной сечи.

— Ты все такой же, — с усталой насмешкой сказал он, наконец, — такой каким я тебя всегда помнил. Борец. И тебе никак не понять, что твое чувство справедливости, это только иллюзия. Игра воображения. Мираж, рожденный в сухих песках фантазии. Ты говоришь так, словно и не понимаешь, что наемники всегда сражаются не за свободы, а за деньги. Что те же велоны, скрывающиеся в Вольных городах, если и пойдут биться, то не за идею, а желая поживиться. Не ради свободы, а ради собственной деревеньки или отобранного в бою золотого браслета. Что о справедливости не помышляют даже обиженные Винтархом девочки.

— А ты? — быстро спросил Грив, резко подаваясь вперед. — Ты сам доволен своим положением? Не помышляешь о справедливости? Или тебя устраивают презрительные взгляды беонтов, из которых самый последний дворянчик мнит себя выше лорда-протектора, только потому, что он не велон? Скажешь, тебе нравится чувствовать свою неполноценность, стоя рядом с кичливыми ван Дрейнами или вероломными ван Клеархами? Ты доволен этим?

Сотар снова задумчиво помедлил. Черноусого хозяина Красной Гряды не тронула горькая правда чуждых его слуху речей. Он просто сидел и смотрел, озаренный тонкими белыми свечами. Но не на Грива. На висящий через стол портрет. Высокий черноволосый мужчина с венцом на голове и в пластинчатом доспехе, с легкой иронией, кроющейся в щелочках прищуренных глаз, смотрел с холста. На панцире у него четко обозначался расправляющий зигзаг крыльев сокол.

— Мой отец, — глядя на портрет, мерно заговорил Барлейт, — был достойным человеком. Он всю свою жизнь служил королю и защищал престол. Служил и защищал. Он был велонской крови. Как и мой дед. И первой истиной, которой мой отец-велон научил меня, поставив в строй рядом с остальными своими воинами — в этой жизни у каждого есть свое место. И если ты точно знаешь, где твое, мир никогда не повернется к тебе спиной. У тебя будут враги, но будут и друзья. Отец погиб давно. В битве при Сдвоенной Стреле, которая стала мне кровавой купелью. Погиб оттого, что кто-то в сдерживавшем атаку гашхаров[2] строю забыл, где его место. Дрогнул и побежал. Фланг прорвали, и отцу пришлось во главе небольшого отряда самому затыкать дыру. Гашхаров было много больше.

Одуревшие от жары и зелий, с неподвижными глазами, что-то постоянно орущие на своем варварском наречии, они не щадили себя, считая, что бесстрашием напугают нас. Все, что смог отец, продержаться до подхода подкреплений. Но в том бою его ранили девять раз. И он умер. Не знаю, может он кричал перед смертью, молил о помощи и трясся в ужасе, — на скулах Сотара заиграли желваки. — Думаю, этого не было. С той поры много крови утекло. Мне сорок два года. Я прожил жизнь, руководствуясь тем, чему научил меня он. Я лорд-протектор Велона. У меня двадцать восемь поместий и имений. В моих сундуках полно золота и серебра. Моя жена красавица и умница, а дети дадут еще много поводов для радости. Сохранение такого порядка вещей, достойная причина продолжать жить, руководствуясь отцовскими принципами. Но главная причина, которая заставила меня жить именно так, — кивок в сторону портрета. — Я его сын.

— Там! — ткнул пальцем на запад Грив. — Там, эти слова, имеющая вес правда. А там, — он указал в степь, — бытуют другие мнения. Если бы ты был просто напыщенным выскочкой, прикрывающимся отцовскими понятиями о чести, твою голову уже через неделю прислали бы к королю, набив рот бранными записками. Но тебя уважают. Велон тебя уважает и это не заслуга кровных уз. Это твоя собственная заслуга. Потому что в тебе видят брата, а не врага. Способного выступить на защиту. К тебе обращаются за справедливым судом. И потом, разве не вместе бились мы у Теанора? Не защищали одни и те же жизни, стоя среди вырванных кишок, утопая в красных лужах? Разве не спас ты тогда сотни людей, противных беонтам наемников и тысячи «рабов»?

Во время последнего слова щека Кривоноса предательски дернулась.

— Я тебе уже отвечал. Я бился не за вас. За свое королевство. И раз ты сам завел разговор о спасениях, — Сотар протянул руку и положил её на плечо Грива, внушительно глядя ему в глаза: — Очень тебя прошу, опомнись. В прошлый раз я сумел выторговать тебе помилование. Сейчас все изменилось. Не только я дружу с монархом. У Его Величества появилось много других… советников. Может не получиться.

Грив мотнув плечом сбросил руку с перстнем:

— Почему ты не хочешь понять? Тебя наградили, назвав шестым из вассалов короля. Но в чем твоя награда? В сотне солдат, которых наемники Вольных Городов могли бы шапками забросать, не глядя на выучку? В замке, который можно взять за два часа? В столичном поместье, где ты бываешь только по большой необходимости, чтобы не портить настроение соседей? Так в чем же твоя награда, старинный друг? В том, чтобы один из самых умных полководцев королевства забился как мышь в щель, закрываясь от политических пинков догмами чести, и жил надеясь уцелеть, если на вверенной ему земле вспыхнет бунт?!