Ангел для кактуса (СИ) - Евсеева Мария - Страница 37

И я снова небрежно хмыкаю:

— Это одна из самых веских причин, по которой мне следовало бы измениться. Я не хочу быть похожей на него! — Но тут же спешу переключиться с неприятной нам обеим темы на любую другую: — Знаешь, мам, эта опунция… — говорю я и запинаюсь на ровном месте.

— Я ничего не имею против твоей опунции. Мне она тоже симпатична и более того, я представляю, какое значение она имеет для тебя. Но в таком случае, может, лучше убрать ее с витрины?

Я пожимаю плечами:

— Она должна там стоять. Понимаешь…

А потом оборачиваюсь на предупреждающий звук колокольчиков.

— Добрый день! — в магазин входит дамочка приятной наружности с парой-тройкой бумажных пакетов. Фирменная надпись на них говорит мне, что женщина прикупила себе дорогое бельишко в соседнем бутике, и теперь, наверное, заблудилась. Или ошиблась дверью.

Мама, сжимая мою руку, участливо шепчет:

— Понимаю, — и отпускает меня, чтобы я занялась клиенткой, как можно скорее.

Я не знаю, о чем подумала мама и что именно она понимает, поэтому решаю вернуться к разговору несколько позже. Изводить себя размышлениями о ее догадках — мне совсем не нравится.

— Добрый день! — откликаюсь я и с готовностью отдаю себя в полное распоряжение потенциальной покупательницы.

— Я увидела в вашей витрине одно милое создание, — начинает объяснять женщина, и я напрягаюсь всем телом. О, нет! Не хватало только противостояния дамочке среднего возраста, бельишко которой стоит целое состояние! — Я не могла оторвать от него глаз, и теперь хочу посмотреть на это чудо поближе. Где же оно? А вот…

С волнением я ловлю взгляд этой хищницы, готовой залюбить выбранное ею «милое создание», и понимаю, что она не похожа на ту, которую заводят идеальные рубашки.

Женщина проходит к боковой витрине и указывает совсем на другую полку:

— Можно мне эту прелесть? Что это? Декоративные розочки?

Я судорожно выдыхаю. Кажется, слишком громко.

— Это Каландива, популярный сортотип махрового каланхоэ Блоссфельда, — вполголоса произношу я и спешно прочищаю горло, после чего каждой клеткой тела ощущаю долгожданную легкость. — Вы правы, ее пышные бутоны напоминают миниатюрные розы. Какая вам нравится больше: белая, желтая, розовая, красная? Несмотря на компактность растений, цветение у них обильное.

— Мне приглянулась розовая.

— Отличный выбор!

— Хотя, пожалуй, я взяла бы и белую…

— Замечательно! — улыбаюсь я и подаю покупательнице сначала одну малютку-каланхоэ, затем вторую. — Каландива светолюбива, она будет чувствовать себя прекрасно на западном или восточном окне. Полив умеренный, через несколько дней после высыхания грунта, — инструктирую я и боковым зрением замечаю какое-то движение по ту сторону соседней витрины.

Я провожаю дамочку к стойке, предлагая оформить покупку, чем обычно занимается мама, а сама отхожу к стене и издалека стараюсь разобрать, что же происходит снаружи. Мне видно лишь три мелькающих макушки: две девчачьи и одна неопознанная — некто в рэперской бейсболке. Вероятно, эта троица — старшие школьники.

И чего они здесь крутятся? Вряд ли их интересуют кактусы…

Я решаю подойти ближе. Надеюсь, что сквозь полки, заставленные растениями, меня не просто будет заметить так сразу, зато я смогу понаблюдать за компанией, облепившей витрину. Дерзнув, я делаю несколько шагов вперед, присаживаюсь на корточки и как бы без всякого заднего умысла принимаюсь переставлять крошечные кашпо с малышами эхинопсисами и эхевериями, гнездящимися чуть ниже уровня глаз стоящих снаружи.

— До свидания! — кидаю я уходящей дамочке, счастливой от сделанных покупок или улыбчивой по жизни, и вновь переключаю внимание на движение по ту сторону стекла.

Одна из девчонок — та, что с французскими косами, — глуповато улыбается и тычет пальцем в витрину. Вторая смеется, прикрывая огромный рот ладонью, и что-то говорит.

Куда они смотрят?

Я позволяю себе привстать и, силясь что-либо разглядеть, неосознанно вытягиваю шею, но когда чувствую мышечное напряжение, запрещаю себе проделывать этот трюк. К тому же, я, кажется, понимаю…

Ну, конечно! Этот красавчик не мог ни произвести на них неизгладимое впечатление!

Я мечтательно улыбаюсь, вспоминая, при каких обстоятельствах мы с ним встретились, каким был его взгляд, какой была его улыбка, в чем он был одет — в брюках цвета «нави», пепельно-серой рубашке и начищенных лоферах с широким каблуком, — как держался, как говорил со мной и мамой… Нет, не кактус, а сам Алексей! (Читай на Книгоед.нет) И отдаюсь во власть розовым пони, которые столпились на краю бездны и скандируют: «Он прекрасен! Прекрасен! Прекрасен!», а сами бросают с обрыва потрепанные транспаранты с надписями в духе: «Мажор», «Выскочка», «Папенькин сынок» и всякое такое, не имеющее отношения к Алексею.

Я возвращаюсь с небес на землю и замечаю, что тип в бейсболке — а это явно парень, — роется в кармане и выуживает оттуда несколько смятых купюр, которые он поочередно протягивает девчонке с косами. Они о чем-то переговариваются и направляются к двери. Я бросаю взгляд на ценник, лежащий между опунциями и маммиляриями, и мой лоб покрывает холодная испарина.

Вот пропасть! Они тоже позарились на моего парня!

Я вскакиваю, хватаю кактус и за считанные доли секунды прячу его за выступом в стене, накрываю пустой коробкой, маскирую пакетом из «Фикс-прайса» и к тому времени, когда эта троица оказывается в торговом зале, для пущей надежности успеваю загородить спиной убежище «Алексея».

— Здравствуйте! Можно нам кактус? Который в пиджаке, — писклявым голосом спрашивает одна из школьниц.

— Здравствуйте! — на той же ноте пищу я. — Какой, какой кактус?

И невольно напрягаюсь, вспоминая о присутствии мамы.

Но мама делает вид, что ее нет. Спасибо, мама!

Девчонка крутит головой и подходит к стеллажу:

— Он стоял вот там.

Не сходя со своего места, я слегка подаюсь вперед:

— Где?

Девчонка растерянно пожимает плечами и многозначно кивает парню, тот в свою очередь смешливо кривит рот и косится на меня.

— Так какой кактус вы хотели бы купить?

— Никакой! — бойко бросает вторая девчонка с азиатскими чертами лица и жгуче-черными волосами, собранными в тугой крепкий пучок на затылке, и тянет подругу к выходу. — До свидания!

— До свидания! — повторяет за ней парень.

— До свидания, — выдыхаю я.

Мама тихонько смеется, и я не сдерживаюсь, чтобы не ответить ей в своей коронной манере:

— Что-о-о? — тяну почти нараспев.

— Кажется, кто-то разменивается клиентами. И все ради сомнительных лайков в Инстаграме.

— Нет! Дело не только в Инстаграме! — вырывается из меня быстрее, чем я могу отдать себе приказ о молчании.

— Я вижу, — улыбается мама. — И у меня есть неплохая идея, насчет того, как угодить и тебе, и клюнувшим на удочку клиентам.

— О чем ты? — не понимаю я и, освободив «парня» из заточения, подхожу к ней ближе.

Мама берет кактус и вертит его в руках, разглядывая со всех сторон.

— Думаю, следует позвонить Алексею и узнать, где он приобрел это забавное кашпо. Нам не мешало бы заказать партию таких пиджачков на продажу. Посмотри, как твоя опунция притягивает взгляд прохожих, которые даже не думали заходить в наш магазин, — она передает «парня» мне и указывает на телефон. — Ты займешься этим вопросом? Или я свяжусь с Алексеем сама?

Несколько секунд я медлю, переваривая предложение, а когда понимаю, что смогу снова услышать его голос, судорожно впиваюсь в гладкий край стойки:

— Да.

— Что да? — снова смеется мама.

Да! Да! Да! — это все, что я могу ответить на любой вопрос о нем.

Глава 24. Алексей

Признаться, звонок Лины застал меня врасплох. Не то, чтобы я не рад был ее слышать — совсем наоборот! — но уж точно не ожидал, что она когда-либо наберет меня сама. Деланным голосом она изображала равнодушие и не единожды подчеркивала, что звонит мне по деловому вопросу, решение которого больше волнует Ларису, чем ее саму. Но я рассмотрел в ее объяснениях нечто такое, что скрывать за железными воротами не представляло возможности. Лина выдала себя с потрохами, когда поинтересовалась о тех кашпо, которые до сих пор лежат в бардачке моей машины, а потом между делом еще и спросила, как поживают идеальные рубашки эгоцентричного супчика. Она снова сделала мне этот день! После разговора с Борисом Аркадьевичем порция вдохновенного позитива была сродни глотку свежего воздуха.