Ангел для кактуса (СИ) - Евсеева Мария - Страница 35

— Да ну! — по-доброму хмыкаю я. — Как ты себе это представляешь? Гонять без бампера я не стану.

— Ну, тогда оставляй свою божью колесницу до завтра. А сегодня езжай в булошную на такси.

Я согласно киваю. Загоняю машину в бокс и вызываю «желтую с шашечками», а когда уже собираюсь уходить, Игоречек вдруг спохватывается:

— Кстати, когда с Линнером в следующий раз связываться будешь, спроси у него, ксенон или обычные лампочки ему поставить. Пусть он выскажется по этому поводу. Я-то лично за ксенон, но вдруг он против.

— Хорошо.

Спустя некоторое время я оказываюсь в своей квартире и почти сразу же заваливаюсь спать. Телефон включаю только на утро — раз Шуша меня страстно желала вчера, то и сегодня так просто не отстанет. И точно — стоит только загрузиться, на меня тут же обрушивается тонна эсэмэсок со сведениями о пропущенных звонках.

Нет, она даже в половине второго ночи мне названивала!

— Привет, Оль! — вызываю ее на диалог сам, иначе вынесет мне мозг еще и за намеренный игнор. — Прости, был занят, поэтому не смог ответить тебе. Ты что-то хотела?

— Хотела! — Шуша набрасывается на меня сразу же, без прелюдий. — Хотела узнать, чем ты занят! Ты ведь должен быть загородом! — произносит это так, будто я ей чем-то обязан.

— Я не поехал, — отвечаю спокойно, стараясь и ее ввернуть в то же русло.

— Ну да! Прикрываться поездками у тебя замечательно получается! У вас обоих замечательно получается! — не на шутку расходится она.

— Я разве говорил тебе, что куда-то поеду?

— Ты нет! Но Катя говорила!

— А причем тут Катя? — все тем же ровным голосом спрашиваю я, а сам на долю секунды успеваю усомниться в том, что кое-кто умеет держать язык за зубами. Но тут же ругаю себя за опрометчивость, потому что чересчур громкие претензии вмиг скатываются до истерики, из которой я толком ничего не понимаю, но укрепляюсь в мысли, что Катя ей не докладывалась.

— Не прикидывайся идиотом! Не надо быть гением, чтобы сложить два плюс два! Сделали из меня слепую дуру и радуются!

— Оль, ты о чем? — только и могу вставить.

Но Шуша меня не слушает:

— Она же у тебя сейчас, да? Да-а-а! — И по голосу чувствую, как скалится. — Найди в себе смелость признаться! А, впрочем, не надо. И так все ясно! Я это сразу поняла, когда твою машину у торгового центра увидела! Ты… ты… Я даже не знаю, как тебя обозвать… Ничтожество! Вот, кто ты! А она? Я думала, она мне подруга! Ха! Тварь лживая, а не подруга!

И эта ее последняя фраза, как лезвием по ушам.

— Слушай, сходи остынь, а? — кидаю ей в трубку и, не медля ни секунды, завершаю вызов.

Она там надралась, что ли? Если так, то хотя бы простительно: не ведает, что несет. Но если реально… С какой циничностью она на Катю клеймо прилепила! И главное — за что? Совсем с катушек съехала.

После такого даже завтрак в глотку не лезет. Зря тосты поджаривал.

Отставляю в сторону масло и мед и набираю Катю. Может, она прояснит ситуацию? Хотя если Шуша и ей звонила, вряд ли у них получился конструктивный диалог.

— Привет, шеф! — улыбаюсь ей в трубку. — Почему видео-звонок отклонила?

— Привет, Леш! Прости… Я просто не дома.

— Я думал, ты отсыпаешься после поездки. Как все прошло?

— Да никак. Я никуда не ездила.

— В смысле? — зачем-то задаю этот глупый вопрос, а сам наконец-то начинаю догадываться, в чем заключались претензии Шуши. Она решила, что я и Катя… Очень смешно!

В общем, Катя отказалась общаться на эту тему по телефону, но предложила пересечься где-нибудь в центре. Договорились посидеть в одном тихом местечке, с видом на прилегающий к Храму сквер, спрятанный от повседневной суеты за углом оживленной улицы. Может быть, мне показалось, но в голосе Кати я вроде бы уловил нечто печальное, что, в принципе, странно — Катя за несколько лет тесной дружбы с Шушей научилась подстраиваться к подобным выпадам. Эта истерика не должна была выбить ее из колеи. Да и вообще, Катя не тот человек, который подвержен апатии или плохому настроению — наоборот, она в любой ситуации обязательно найдет что-нибудь хорошее и сумеет убедить в этом других.

Расплатившись, я выхожу из такси и в два прыжка преодолеваю расстояние от обочины до знакомых дверей давно полюбившейся кофейни. Одно время, после каждого успешно сданного экзамена, мы частенько зависали здесь, объедаясь заварными блинчиками и упиваясь ирландским кофе с коньяком, от которого Катя заметно пьянела. Тогда ее речь, и без того быстрая и задорная, превращалась в скороговорку, а я смеялся над ней, потому что ни черта не понимал из ее бесперебойного монолога.

Вот и сейчас Катя сидит в углу у окна, грея руки об айриш-бокал, и по ее лицу я понимаю, что дело пахнет жареным.

— Та-а-ак, — минуя приветствие, я устраиваюсь в удобном плетеном кресле напротив нее и придвигаюсь к краю столика максимально близко, чтобы ни одна мелочь не ускользнула от моего внимания. — И что же произошло?

Сейчас меня не волнуют Шушины склоки. Я вижу, что Катя расстроена чем-то еще.

— Да все нормально, Леш, — улыбается она, вмиг сменив отрешенный взгляд на отзывчивый. — Я просто дура, — смеется коротко и с улыбкой подзывает официанта. — В сотый раз на одни и те же грабли.

К нам подходят.

По старой доброй традиции я прошу принести блинчики со сметанным соусом и подбиваю Катю составить мне компанию, на что она без промедления соглашается, а когда немногословный официант покидает нас, я делано хмыкаю:

— Два спальника, Катя! Два! Так и знал, что второй надо было зажать. Уместились бы в одном! — пытаюсь пошутить. Ведь дело явно в Максе.

— И хорошо, что все так вышло, — отставляет наполовину пустой бокал Катя и кладет локти на стол. — Я окончательно поняла, что между нами ничего не может быть.

— Рано сдаешь позиции, мать! Рано, — подмигиваю ей я.

Хихикнув, Катя подпирает кулаком щеку и опускает глаза. А потом снова тянется к бокалу, берет двумя пальцами соломинку и принимается размешивать ей кофе, отчего пенная шапочка немного оседает.

— Я же должна была ехать с ним, в пятницу еще была без своей машины. И когда он вечером позвонил и предложил сначала заехать в клуб, я почему-то решила, что Макс хочет провести немного времени наедине со мной, прежде чем мы окажемся в большой компании. И я, конечно, согласилась, — вздыхает она, наделив этот вздох самоиронией. — Ждала, от него поцелуя. И даже рассчитывала на продолжение. К черту поездку, если все и так замечательно! А он… он на моих глазах какую-то блондинку подцепил. Так и уехал с ней.

Гребаный Макс!

— Кать… — хочу сказать что-то, поддержать, но слов не нахожу. Поэтому получается довольно резко: — Ну и пошел он!

— Да, — спокойно улыбается она. — Пусть идет своей дорогой.

— Я бы сказал: пусть валит!

— Нет, Леш. Он ни в чем не виноват. Мне просто хотелось верить, что я ему нравлюсь… Я сама себя зачем-то обнадежила.

— Даже не думай так! И не смей винить себя! — наклоняюсь вперед и заглядываю ей в глаза. — Поняла? Даже не думай! Если тебе пудрят мозги — не твоя в этом вина.

— Да он и не пудрил.

— Ка-а-тя, — я мотаю головой, не в силах сдержать улыбку, и прикрываю ладонью лицо. Как можно разглядеть в ублюдском поступке что-то хорошее и оправдывать своего обидчика? Как?

А вот так. И в этом вся Катя!

Я отталкиваюсь носком кроссовки от ножки стола и со скрипом отъезжаю на некоторое расстояние:

— Тогда плюнь, размажь и разотри!

Катя смотрит на меня с неким воодушевлением:

— Прямо здесь?

— Почему бы и нет! — пожимаю плечами я.

— Почему бы и нет, — хихикает Катя. Встает из-за столика, оглядывается, берет ворох салфеток и, помедлив лишь пару секунд, резво скидывает туфли и вскакивает на стул: — Stop yelling like a bitch! Я могу всего сама достичь… Все люди, как люди, а я — Суперзвезда!

Рваные клочки, которые вылетают из-под Катиных проворных пальцев, кружат возле нее и падают на пол, пока она поет, пританцовывая. Это Катино коронное «плюнь и разотри». На моей памяти она так делала уже несколько раз: перед лекцией по менеджменту на глазах у всей аудитории, после того, как на предыдущей паре ей несправедливо занизили оценку — тогда она пустила в ход свои конспекты, искрошив тетрадь в мелкие кусочки; и на одной из Шушиных вечеринок устроила нечто подобное. Было забавно. Не менее забавно, чем сейчас.