Ангел для кактуса (СИ) - Евсеева Мария - Страница 30

— Хорошо, — укрепившись поддержкой «мамы», смеюсь я. А потом вспоминаю: — А как вы смотрите на то, что я поеду не один?

Лариса поднимает на меня глаза, и я спешу разъяснить ситуацию, чтобы она не успела додумать чего лишнего:

— Парень, — указываю на витрину, — счастливчик-кактус. Он должен ехать со мной. В конце концов, это он — главный виновник торжества. Это с ним необходимо сделать несколько снимков.

— Ах, кактус, — трясет головой «мама». — Ну да, конечно.

И в ее легкой усмешке я читаю, что она меня разгадала.

Глава 19. Лина

— И что, он вот так взял и уехал? — Ника перестает тянуть через соломинку свой банановый коктейль и нагружает меня тяжелым взглядом. — Нет, я вконец не понимаю твою маму!

— Может, она и права, — жму плечами я и опускаю глаза, стараясь скрыть свое смущение, оттого что многое не договариваю. — Ведь он ни в чем не виноват. Ты бы видела его машину! А ящики стояли сзади, у колеса. Он же просто хотел выехать с парковочного места.

— Но все-таки он испортил ваш товар.

Опять это слово «товар»!

Я мысленно скулю и отправляю в рот ложечку с тирамису. Мне хочется сменить тему разговора, но мой мозг заклинило на Алексее. Я еле сдерживаю себя, чтобы не рассказать Нике о том, что знакомство с ним не прервалось тем же вечером, а несколько подзатянулось. Но не хочу трепаться об этом: пусть наши дни остаются только нашими, какими бы скверными они не казались. Хотя назвать их скверными при всем моем показном упрямстве просто невозможно. На самом деле они были по-настоящему счастливыми. Каждый час! Каждая минута! Каждый миг, проведенный рядом с ним! Даже тот день, когда я подвернула ногу. Особенно тот день, когда я подвернула ногу…

— Готова к сессии? — спрашиваю я и беспричинно улыбаюсь.

Но так видится только со стороны. А если же взглянуть на меня изнутри, то с легкостью можно обнаружить, что моя жалкая душонка по уши утопает в приятных воспоминаниях, благодаря которым лекцию про травматизм я смогу рассказать, даже если меня разбудят посреди ночи — воспроизведу ее слово в слово, ни разу не запнувшись.

— Почти нет. Совсем нет, — равнодушно отзывается Ника. А потом подозрительно усмехается: — А ты, кажется, с воодушевлением рвешься в бой?

Похоже, мне следует держать своих розовых пони на привязи! Ведь они снова устроили дикие пляски в кромешной темноте моего рассудка.

— Не горю желанием, но против ничего не имею.

— А я мечтаю, чтобы июнь поскорее пролетел. И желательно мимо меня. Жаль, конечно, что один месяц лета будет потрачен впустую, но за два оставшихся я сумею наверстать упущенное. Кстати, а у тебя совсем-совсем не будет отпуска? И ты бы даже не хотела рвануть куда-нибудь подальше и отдохнуть от магазина?

— Хотела бы, конечно, — совершенно искренне отвечаю я. Особенно мне нравится фраза «куда-нибудь подальше». — Но я не могу оставить маму. А нанять кого-то на мое место мы пока не в состоянии.

— Печалька, — коротко сочувствует Ника, вынимает трубочку из коктейля и допивает последние капли так. На краешке бокала остается темно-вишневый след ее помады. — Дурацкая помада! — заметив это, ворчит она и достает из сумки зеркальце. Подкрашивает губы, поправляет ассиметричную рыжую челку, рассказывает что-то про новый шампунь, но я уже ее не слышу… Мое внимание приковано к чужому столику.

Кажется, я схожу с ума. Мой мозг научился воссоздавать человеческие голограммы и внедрять их в реальность? Я пытаюсь усмирить своих внутренних постояльцев, перебравшихся ко мне на пмж прямиком из Эквестрии, но у меня это не больно-то получается. Я делаю глубокий вдох и отворачиваюсь, но сила притяжения объекта слева работает безотказно.

Сбоку от нас, через столик, сидит Алексей: в бледно-серой рубашке с короткими рукавами, узких темных брюках, в дерби цвета мокрого асфальта… Верхняя пуговка его рубашки расстегнута, волосы зачесаны назад по классическому варианту «британки», рядом с его рукой лежит знакомый кожаный бумажник. Алексей делает вид, что не в курсе моей непосредственной близости: изображает, что сосредоточен на чем-то другом. На ком-то другом! И я сначала не понимаю, куда он смотрит. Но когда ловлю направление его взгляда, то — о, боже! — замечаю, что напротив него, через салфетницу, расположился парень в галстуке. Мой парень в галстуке! Или не мой, а какой-то другой кактус… в кашпо с имитацией пиджака. Перед ними обоими стоят пустые тарелки: у Алексея — обычная, а возле «парня» — блюдце из-под подставки для зубочисток. И оба они выглядят слишком обворожительно, чтобы продолжать сдерживаться.

Я расплываюсь в улыбке и прячу лицо в ладони.

— Что ты там увидела? — спрашивает Ника и откладывает в сторону зеркальце. А когда замечает парней по соседству, прыскает со смеху: — А-а-а! Вот это картина! Посмотри-посмотри, да у кактуса тоже приборы: зубочистка или вилочка для канапе… Какой чудак, этот парень! Надо сфотографировать.

— Не надо, — тихонько смеюсь я, но мои возражения нисколько не убедительны.

Ника делает пару снимков и еще больше оживляется:

— Он смотрит на нас! Ему нравится наше внимание!

— Ему в принципе нравится любое внимание, — без злобы поясняю я и позволяю себе еще раз восхититься Алексеем, а когда наши взгляды встречаются, уже не могу от него оторваться.

Он улыбается. Улыбается не столько губами, сколько глазами. И эта его улыбка будто посвящена мне одной! Я чувствую, как мое сердце выпрыгивает из груди и несется к нему преданным щенком.

Что он делает со мной, дьявол его подери!

— Ты его знаешь? Кто это? — у Ники, кажется, случается маленькая паника.

Она смотрит то на меня, то на Алексея, а потом прячет телефон и судорожно пытается прочитать ответ у меня на лице. На что я лаконично отвечаю:

— Ты просверлишь во мне дыру.

— Вы знаете друг друга! — прищуривается она, тянется через стол и хватается за мою руку. — Рассказывай!

— Я тебе все рассказала полчаса назад, — высвобождаю ладонь я.

— Так он… тот самый?

— Тот самый. И у него есть имя — Алексей.

Я помню, как поначалу меня раздражало пафосное произношение его полного имени, а теперь же меня бесит, когда Алексея называют как-то по-другому.

— Почему ты не уточнила, что он красавчик?

— Разве это имеет значение? — шепчу я и делаю знак Нике, чтобы она не орала. Что, если нас слышат?

Хотя в кафе играет музыка, да и на кухне довольно громко колют лед…

— Конечно. Теперь я понимаю, почему ты его оправдываешь.

— Вовсе нет! Не из-за этого! То есть… я его не оправдываю! — возмущаюсь я и кошусь в сторону Алексея.

К его столику подходит официант. Они о чем-то переговариваются, официант ставит в пустую плоскую тарелку пузатую пиалу, смеется, а потом оборачивается и смотрит прямо на меня, отчего я буквально вмиг покрываюсь красными пятнами. По крайней мере, мне так кажется.

— По-моему, он заказал что-то для нас, — Ника задирает подбородок выше собственного носа и довольно кивает, в то время как я готова провалиться сквозь землю. Честно говоря, мне становится не по себе от того, что Алексей мог заказать что-то для нас. А это «нас» напрягает меня сильнее всего!

Буквально через минуту тот же официант, но уже без подноса, оказывается возле меня. Сначала он как-то подозрительно улыбается, а потом принимает серьезный вид и сообщает:

— Ваш парень пожелал передать вам, что его встреча с деловым партнером подходит к концу. Но деловой партнер оказался таким приятным молодым человеком, что предложил отметить взаимовыгодную сделку где-нибудь в неформальной обстановке. Как насчет пикника?

— Твой парень? — Ника подается вперед и непонимающе смотрит мне в глаза.

Я тоже смотрю на нее. А потом на высокого мужчину с бородой, в фирменном коричневом фартуке с нашивкой на кармане «Шоколадница». И снова на Нику.

Кажется, я туплю. Туплю так долго, пока смысл всего сказанного не доходит до меня.

Интересно, как часто официанты, выполняя подобные просьбы, приходят к выводу, что где-то поблизости психлечебница и именно сегодня в ней день открытых дверей? Один обедает с кактусом, другая — с кактусом встречается…