Ангел для кактуса (СИ) - Евсеева Мария - Страница 25

Прежде чем посигналить Кате, я бросаю взгляд на Лину, но в зеркале заднего вида мне доступна только ее ангельская макушка.

— Все нормально? Тебе комфортно? — спрашиваю я.

— Угу.

Но чтобы убедиться в этом, мне приходится обернуться.

Лина сидит среди ящиков, держа на коленях самый громоздкий, и даже не шелохнется. После моей просьбы она сразу же юркнула между сидений, точно дикий испуганный зверек, и оказалась позади меня. Я хочу растормошить ее, как-то развеселить, но ничего умного в голову не приходит. К тому же, Катя меня замечает и, не прекращая болтовни, направляется к машине.

— Тебя в мастерскую? — решаю уточнить, когда она садится рядом.

Катя кивает и, зажав айфон между плечом и ухом, пристегивается.

Мастерской она называет квартиру сестры, которая простаивает второй год, потому что ее хозяйка, кажется, окончательно перебралась к своему парню, забрав с собой все, вплоть до икеевских полочек, но продолжает отрицать сей факт и каждую неделю грозится возвращением в свое жилище. Так она держит Катю на коротком поводке, иначе бы младшая сестренка давно развернулась в полную мощь и превратила квартиру в полномасштабный цех. А пока пустующая «двушка» для нее всего лишь мастерская, где творческий беспорядок граничит с вселенским хаосом только в одной комнате. В ней, помимо застеленного газетами пола, измазанных красками стен, заваленных мешками с глиной углов, заставленных всякой всячиной подоконников — от безликих заготовок до покрытых глазурью керамических чашек и статуэток в стадии «завершено», — есть место массивной гончарной печи.

Я видел ее своими глазами. Я наблюдал, как Катя закладывает в ее нутро нескладные фигурки динозавров, оленей, лягушек, сов, смешные тарелки, изогнутые вазы, несимметричные заварники, кружки, кулоны, брелоки, и как эта махина, пышущая жаром, вместо того, чтобы поглотить и переварить все неказистые заготовки, после трехкратного поэтапного обжига превращает их в настоящее произведение искусства. Нереально! Но в этом заслуга Кати. Она от природы удивительно добрый и терпеливый человек, способный приручить даже такое неотесанное чудовище.

Я выворачиваю руль, чтобы сдать назад и развернуться, и взглядом даю понять Кате, что мы в салоне не одни.

Она оборачивается:

— Ладно, увидимся, — собирается прервать телефонный разговор, но слышит что-то в ответ и возобновляет диалог: — Нет! Да говорю тебе, Маринки нет в городе… Ты смешная, не могу! Думаешь, она составила бы тебе компанию? — хохочет и подмигивает мне, показывая, что догадалась кто с нами.

Я ловлю ее одобряющую улыбку и внутренне успокаиваюсь.

Неспешно мы покидаем Шушин двор, а выехав на Проспект, я снова смотрю в зеркало заднего вида и настраиваю его так, чтобы моя «помощница» отражалась в нем практически полностью, не забывая, конечно, и про «слепую зону». А потом время от времени, гипнотизирую Лину, но эта засранка делает вид, что не замечает моего внимания.

Наконец Катя прячет телефон в сумочку:

— У-уф! Сафронова в своем репертуаре, — смеется она и по-свойски регулирует спинку сидения под себя. А потом заглядывает в конец салона: — Привет!

— Привет, — нехотя отзывается Лина.

— Катя, это Лина. Лина, это Катя, — представляю девушек друг другу.

— О-о, я много наслышана о тебе, — Катя проявляет искреннее дружелюбие, но я незаметно пихаю ее локтем, потому что вижу, как Лина демонстративно отворачивается.

Тогда Катя как ни в чем не бывало продолжает щебетать:

— Короче, с нами Сафронова ехать не хочет, а найти веселую компанию на эти выходные у нее не получается. Поэтому она преисполнена надеждой кого-нибудь отговорить.

— Пусть объединится с Шушей. У Ольги ведь ничего не изменилось, она все так же против этой поездки? — мысленно ухмыляюсь я, потому что Шуша никогда не станет ночевать в палатке под открытым небом, даже если ее интересы сойдутся в одной точке с выгодой. — Кстати, почему она тебе сама не довезла?

— К ней приехала девочка, делает ей маникюр. А это на три часа! К тому же, мы и так заболтались…

— Надеюсь, ты не проговорилась?

— Конечно, нет, — улыбается Катя. Ведь знает, что это я так, чтобы только подколоть ее. — Ольга на эти дни планирует улететь в Прагу.

— Отлично! — ехидничаю. — Мягкой ей посадки!

Все дело в том, что лично я в намеченный на пятницу турпоход не еду (несмотря на все предыдущие вылазки, в которых я был чуть ли ни инициатором), а собираюсь провести эти дни в боксе. Но если Шуша узнает, что я остаюсь в городе, ее планы могут несколько видоизмениться. Хотя, честно признаться, мне плевать! Все мои переживания направлены сейчас на Лину: и почему она снова превратилась в буку?

— Леш, а ты узнал насчет второго спальника? В прошлый раз у меня так сильно мерзли ноги, что ничего не помогало.

— Не беспокойся, оба при мне.

Один я уже отдал на пользование Максу. И вот, второй раздобыл для Кати.

— Леша, ты у нас такой ответственный! — смеясь, Катя гладит меня по плечу и поглядывает на Лину. Кажется, она додумала много чего лишнего, и теперь намерена испробовать себя в роли свахи.

Мне делается неудобно. По-моему, это перебор.

— Лина, а ты как относишься к отдыху на природе? — я хочу сместить акцент в сторону чего-то более пространного. К тому же, было бы неплохо включить молчунью в разговор.

— Так, чтобы только ты и близкие тебе люди, — дополняет мой вопрос Катя, — пологий берег реки, лес на горизонте, посиделки до рассвета у костра, утренний сплав на лодке…

— Кваканье лягушек, комары, — смеюсь я, решая подстегнуть Лину к неординарному ответу.

Но она лишь коротко отрезает:

— Никак.

Не могу сказать, что слышу в ее голосе нотки презрения или ненависти, но что-то в ее интонации мне жутко не нравится.

Катя хохочет:

— Леша! Ну зачем ты так? Даже в писке комара есть особая романтика!

— Но не каждому под силу ее вынести, — улыбаюсь я и мысленно перебираю варианты отдыха, которые могли бы доставить Лине удовольствие. Возможно, она бы предпочла неспешную экскурсию по дендрарию, тихую прогулку на речном трамвайчике или банально сон на удобном диване.

— А как насчет кинопаркинга? — вдруг спрашивает Катя. И я понимаю, что вопрос адресован не мне, а Лине, потому что Катя и так знает, что я сделаю выбор в пользу классического варианта кинотеатра. — И все-таки это наименее романтичное времяпрепровождение, — шумно втягивая воздух носом, заключает она.

— Как считаешь? — подхватываю я и после маневра влево позволяю себе снова взглянуть на Лину с помощью зеркала. — Ты когда-нибудь смотрела фильм, находясь в машине или под открытым небом?

— Мне это неинтересно, — фыркает Лина все с той же интонацией.

Катя поджимает губу и едва заметно передергивает плечами, будто бы даже извиняется передо мной.

— Какие новости от отца? — спрашивает, решив тактично сменить тему. — Поговорить так и не удалось?

— Кать, это бессмысленно, — невольно вздыхаю я и несколько секунд барабаню пальцами по рулю. — Он не верит в меня. Он, черт возьми, помнит себя в молодости и почему-то считает, что я должен радоваться его реверансам. Но я — не он!

— Он до сих пор не в курсе, что у тебя всё…

— Нет, — отрезаю я. Потому что для меня этот тандем «бокс и отец» — больной вопрос.

— Он совсем тебя не знает, — решая приободрить, Катя хлопает меня по колену. А потом вдруг сама оживляется: — Слу-ушай, — разворачивается ко мне всем корпусом и заговорщически хихикает, — а что, если ему наглядно показать путь от дерьма к конфетке, как говорится?

Я усмехаюсь:

— Неплохо, конечно. Если бы на месте отца был кто-то другой. А для него и это слишком мелко.

Мы приехали. Я торможу возле второго подъезда и бросаю взгляд на окна седьмого этажа, за которыми кое-кто скрывает свой внутренний потенциал.

— Слиш-ком-мел-ко, — нараспев тянет Катя. Отстегивается и поправляет на плече ремешок своей сумки. — Не парься, Леш! Ты замечательный! — спешно чмокает меня в щеку и выскакивает из машины: — Увидимся!