Королева-дракон (СИ) - Хант Диана - Страница 22

- Так с какой стати мне тогда верить в тебя? - спросила я тихо. - Как после этого я могу доверять тебе?

Стараясь не разреветься, развернулась и вернулась в комнату.

Сердце колотилось, как ненормальное, горло сжимала ледяная лапа, а глаза щипало. И вместе с тем было ощущение облегчения. Словно плечи покинула ноша. Правда, сон не шел, и я, усевшись на некогда мамочкиной кровати спиной к стене, провалилась в прошлое.

На этот раз «проваливание» было таким быстрым и легким, таким стремительным, что оказавшись в знакомом саду во дворце Мичио Кинриу, я все еще чувствовала пощипывание в глазах после разговора с Исамом.

Только немного придя в себя, ощутив нежный аромат пионов, услышав пение птиц, почувствовав луч солнца на щеке, я поняла, что у нее сейчас тоже щиплет глаза. Только не от горечи, а от переполняющей сердце нежности.

Потому что под сердцем Джун билось еще одно сердечко. Чье-то и ее одновременно, потому что как можно разделить одно целое. Этот кто-то, кто пришел и поселился в ее теле, с первых месяцев своего пребывания на новом месте был довольно-таки своенравным, в чем видел свою заслугу обожаемый Мичио Кинриу, и активным, как целый дракарат.

Но несмотря на активность ребенка, беременность протекала прекрасно. Джун не мучилась отеками и приступами тошноты, как другие жены предводителя. Ощущая нетерпеливые толчки изнутри, ее накрывала любовь. Огромная, неистовая и вместе с тем невыразимо нежная, какая-то истинная.

Тело, вопреки логике и размерам, стало каким-то легким и невероятно чувствительным, на радость обожаемому предводителю, который стал с ней нежен, как ни с одной из своих жен и лично предугадывал и спешил исполнить малейшие желания.

Мичио Кинриу носил свою послушную Джун на руках и ни для кого в дракарате не было секрета в том, с каким нетерпением верховный предводитель ждет ребенка.

На зависть многим Джун стала любимицей Мичио Кинриу. И было ясно, как божий день, что ребенок от любимой жены станет любимым.

И вот, снова находясь в пышном, красочном, сказочном саду во дворце папахена я смотрела в глаза дракона… в глаза Мичио Кинриу… зеленые, с золотыми крапинками, до боли похожие на мои… смотрела и таяла… сколько в них, оказывается, может быть света и любви…

Могло быть.

Глава 8

Глаза у папахена были холодные, словно ледяные и какие-то давящие. А еще казалось, что вот-вот эту толщу льда пробьют молнии. По-крайней мере в голосе Мичио Кинриу звучали громовые раскаты. И, несмотря на его спокойствие и отстраненность, казалось, он изо всех сил сдерживает ярость. 

Мы стояли перед троном отца в приемном зале дворца. Прежде я здесь не была, и поэтому несмотря на серьезность момента то и дела зыркала по сторонам. И посмотреть было на что.

Во-первых, превышающие пределы разумного, размеры. Потолок, удерживаемый мощными красными, в золотых иероглифах, колоннами, находился так высоко, что чтобы его увидеть, приходилось задирать голову. Из-за обилия багровых тонов и золота обстановка была давящей, тяжеловесной. Как и взгляд родителя.

По бокам от трона стояли братья - только те, что драконы. Видимо, те двое, кто сознательно выбрали путь человека, лекарь и алхимик, на высокие собрания не допускались. Я же, как уж заведено в последнее время, была здесь единственной женщиной. Что как-то после пребывания в Долине Знаний казалось какой-то несуразностью. Получалось, драконы - господа этого мира - были самой шовинистической расой. Что меня, как самого яркого представителя этой расы коробило.

С одной стороны от меня стоял мастер Шуджи со свитком в руках, с другой - Исам.     

После официальной церемонии приветствия мы сообщили отцу, что пришли за посвящением. И даже свиток с распоряжением от Ковена показали.

И вот свиток нам обратно вернули, бегло скользнув по нему взглядом, и сейчас хмуриться изволили-с.

- Ты чем-то недовольна, дочь? - вывел голос папахена из задумчивости.   

- Кроме того, что нам почему-то запретили летать над твоим дракаратом, больше ничем. Пока, - ответила я отче. Потому что было жарко, и браслет-нейтрализатор то и дело начинал искрить, что значит, не сегодня-завтра разрядится, а меня эти драконьи шовинисты с инсектами, которые тотчас набегут в магические дыры, воевать не пустят. Потому как мне посвящаться надо. И вот вместо того, чтобы воспользоваться немного логически-критическим мышлением, сиречь здравым смыслом, нам какого-то черта чинили препятствия с самой границы…

- Ты не принадлежишь к Огненному дракарату, дочь, - надменно сказал отче. - Ты принадлежишь Ледяному клану.

На этих словах Исам и мастер Шуджи как-то приосанились, и Рио - спиной ощутила - тоже. А братья, наоборот, как-то поникли.

- Хранитель решил, что мне предстоит пройти посвящение всеми стихиями, - сказала я.

Взгляд отца был тяжелым, но мы, в общем, не зря родственники. Поэтому игра в гляделки продолжалась довольно долго.  

- Я не даю дозволения, - не отводя взгляда, сказал папахен. - Вы не пройдете к сердцу огня.

- Мы пройдем к сердцу огня, - ответила я, также продолжая сверлить отца взглядом. - Хочешь ты этого или нет.

Глаза папахена потемнели от такой наглости, а воздух в приемном зале сгустился.

- Если вы не послушаетесь настоятельных советов Ковена, он поддержит Водный дракарат в вашем противостоянии, - попытался «взять удар на себя» мастер иллюзий.

Не отводя от меня взгляда, отец дернул уголком рта, что должно быть, означало улыбку и ответил мастеру Шуджи:

- Ковен никогда не пойдет на это. И вы, и я это знаем.

- Это твое последнее слово? - тихо спросила я, и, казалось, в ожидании ответа Мичио Кинриу замерло само пространство. Даже Скирон перестал носиться вокруг колонн и воздушной стрелой подлетев к трону предводителя, замер на расстоянии пяти метров в образе воздушного дракончика.

Покосившись на духа ветра, отец сдвинул брови и проговорил:  

- Я не меняю своего решения. Уходите. Вам не будут чинить препятствий в том, чтобы передвигаться по Огненному дракарату, но к сердцу огня допуска не будет.

В знак того, что аудиенция окончена, Мичио Кинриу поднялся с трона.

Меня потянули за рукав камзола, кажется, мастер Шуджи позвал на выход, но я не сдвинулась с места. Продолжала стоять, есть отца глазами, и ничего, кроме верховного предводителя Огненного дракарата, который так ждал моего появления на свет и теперь упорно не желает признавать мою клановую принадлежность, который отказывает мне в праве, которое есть у меня с рождения… ничего, кроме него сейчас не существовало.

Меня снова дернули за рукав. Не отрывая взгляда от отца, я высвободила руку.  

Вместо того, чтобы развернуться и уйти, я сделала шаг навстречу. Еще шаг.

Взгляд отца оставался таким же тяжелым, таким же холодным. Но я смотрела на него глазами… нет, не Джун, а того самого комочка, который некогда толкался под сердцем Джун. Который, стоило Мичио Кинриу положить ладонь на живот любимой жены, начинал не то, что дрыгаться, танцевать от радости! А когда отец заговаривал, я замолкала. Слушала.

И вот глядя на верховного предводителя другим, внутренним зрением, я почему-то не видела больше в его глазах ни холодности, ни жесткости. Не видела ничего, кроме…

Приблизившись вплотную, я привстала на цыпочки, и, обнимая отца за шею и глядя ему в глаза, произнесла:

- Папа, я люблю тебя.

С этими словами клюнула его поцелуем в щеку, и на миг, когда обнимала, рука отца легла мне не спину. И вся эта заварушка с посвящениями, магией, всеми странными порядками этого мира отступила на второй план. Всего на миг. Спустя секунду все вернулось. Но того мгновения, когда мы с отцом сказали друг другу, что хотели, я не забуду никогда.

***

- На территории дракарата двадцать шесть огненных сердец, - сказал мастер Шуджи, хмурясь. -  Каждое охраняют драконы, причем лучшие воины.