Единственный, грешный - Помазуева Елена - Страница 58

Адмирал несколько секунд изучал лицо собеседника, демонстрировавшего уверенность и чувство собственной важности. Выбор оказался не таким уж легким. Довериться легату и согласиться убить генерала ди Грамса, чтобы спасти Киру, или отказаться, и тогда точно подписать дочери приговор. Тресс не очень верил кирсу, но он прав, это единственный шанс вытащить девушку из плена. Пусть даже довольно призрачный.

ГЛАВА 22

Кира

После того как меня перевели в одиночную камеру, больше суток никто не приходил. Точнее, вокруг все так же находилась охрана, тюремщики сменялись, жили своей затворнической жизнью арестованные, но ко мне, кроме манипулятора, разносящего еду, никто не приближался. Если поначалу вздрагивала от каждого шага и беспокойно всматривалась в проходящих мимо, то потом отрешилась от всего.

За время, проведенное в капсуле интенсивной регенерации, раны зажили. Марга не беспокоила, даже показалось, будто она стала несколько меньше, но сравнить возможности не было. Даже в гостинице я старалась не разглядывать рисунок, а теперь и негде: зеркала в камере не предусмотрены. Да и не хотелось смотреть на себя.

Тюремная роба выглядела аляпистым пятном на фоне серых стен, решеток и самих конвоиров, несущих службу в форме той же цветовой гаммы, что и все здесь вокруг.

Едва закончился завтрак, как послышались команды на входе, хотя вроде бы для смены еще было рано. Эта активность привлекла внимание. Я смотрела на то, как по коридору между камер идут вооруженные конвоиры. Их целью оказалась я.

— Виновна! Приговаривается к смертной казни!

Эти слова громыхнули надо мной, вырвав из мира вокруг. Вполне ожидаемый и закономерный вердикт суда советников для меня все же оказался потрясением. Я смотрела во все глаза на правительство кирсов и обводила блуждающим взглядом их надменные лица, одно за другим.

Рассмотрение моего «дела» оказалось недолгим. Были показаны записи из зеленой гостиной, когда я произнесла признание, прошла небольшая череда свидетелей, находившихся на тот момент в комнате. И все!

Никто не вдавался в детали, не пытался выяснить мотивы, сопоставить время смерти и наше присутствие с ди Грамсом рядом с телом Дорса. Для советников основным отягчающим обстоятельством оказалось то, что я серианка. Для этой цели даже отца вызвали для дачи показаний.

Всегда суровый, равнодушный в присутствии посторонних, адмирал едва сдерживался, стараясь скрыть свое волнение и слезы на глазах. Даже представить страшно, каким потрясением стало для него то, что я все же оказалась в плену и мою личность опознали. Как же больно было смотреть на этого гордого серианца. Ведь еще недавно он командовал флотом, а сейчас китель и форменные брюки измяты, потерты и кое-где испачканы, взгляд потухший, хотя он старался сохранять выдержку, широко развернув плечи и выпрямив спину. Кажется, то, при каких обстоятельствах мы встретились, добило его окончательно, и он держался из последних сил.

Допрос ди Грамса по моему вопросу не занял больше одной минуты. Генерал спокойно зашел в помещение суда, первым делом нашел меня взглядом и очень тепло улыбнулся. Сердце защемило от его вида, марга встрепенулась, и меня вновь нестерпимо к нему повлекло. Его слова я почти не слышала — хотелось лишь чувствовать его рядом, смотреть в раскосые синие глаза и наслаждаться хриплым голосом, заставляющим вибрировать тело.

И вот после того, как ди Грамс вышел, один из советников огласил приговор:

— Виновна! Приговаривается к смертной казни.

Меня вывели из зала, где проходило рассмотрение дела, но в камеру не отправили. И дальше я догадалась почему. Слушалось дело Лардо ди Грамса. Теперь я волновалась за него, марга толкала на отчаянные шаги, чтобы защитить генерала, моего единственного, но все попытки покинуть комнату, где меня временно разместили, пресекались конвоирами.

— Кира Тресс, вас только что признали виновной в убийстве легата Тинто Дорса и вынесли вердикт, но вы являетесь свидетельницей по делу о предательстве генерала ди Грамса. Мы понимаем, что своего соучастника вы будете выгораживать, и все же перед предстоящей казнью предлагаем вам рассказать, каким образом генерал вам оказывал содействие в убийстве.

Как же было страшно. Я старалась не смотреть на советников, мой взгляд все время возвращался к Лардо. Его раскосые синие глаза светились теплотой и нежностью, губы слегка улыбались, словно говорили: «Все это пустяки. Скоро все закончится, и мы снова сможем быть вместе».

Вопросы задавали простые: когда пришла на прием, с кем, о чем говорили, зачем направилась в зеленую гостиную? Ответы на эти вопросы советники знали еще раньше, когда рассматривали мое дело, но кирсы строго придерживались норм права, а потому в который раз расспрашивали о том, что давно было им известно.

Меня вывели, едва закончили допрашивать. На прощание бросила еще один долгий взгляд на генерала, и дверь за спиной закрылась. Я понимала, это наша последняя встреча, мы больше никогда не увидимся. Меня ждала показательная казнь, а как решат судьбу ди Грамса — было неизвестно.

Тюремный транспорт припаркован без малейшего просвета, чтобы из коридора сразу перейти внутрь. И все же я почувствовала жаркое дыхание дня. Если комнаты охлаждались системами, то корпус транспорта за время ожидания прогрелся.

— Кира! — окликнул меня знакомый голос.

— Папа! — подалась вперед к решеткам, стараясь рассмотреть до боли знакомое лицо отца.

— Меня специально привезли на твой процесс. Как же я рад, что нам удалось, пусть так, но все же встретиться, — папа старался говорить спокойно, но я слышала в его голосе сдерживаемые слезы. — Кира, как ты здесь оказалась? Зачем сказала, будто ты убила этого кирса?

— Так получилось, пап, — печально и грустно ответила ему.

— Как жаль, — тихо отозвался он, — что все вот так закончилось.

В тюремном транспорте располагалось сразу несколько камер, позволяя перевозить большое количество арестованных. Мы смотрели друг на друга на расстоянии, не отрывая взгляда, и все же были очень близко. Я помнила его мужественное лицо и теперь рассматривала каждую черточку, узнавая и стараясь запечатлеть навсегда в своей памяти образ родного человека.

— Почему не отправляемся? — недовольно буркнул один из конвоиров.

— Еще один заключенный будет с нами, — ответили ему.

А у меня быстро забилось сердце от таких слов. Кто еще из заключенных сейчас находился в здании правительства? Неужели боги будут ко мне благосклонны и позволят еще раз увидеть ди Грамса? Мой взгляд сам собой уперся в дверной проем, где виднелся коридор, из которого совсем недавно пришла сама.

Прошло несколько долгих, томительных минут, прежде чем я поняла, что процесс по делу ди Грамса затягивается. Разочарованно вздохнула и уткнулась головой в сложенные руки, упертые локтями в колени.

— Кира, — позвал меня отец.

Встрепенулась и посмотрела на него. Конечно, я ждала прихода Лардо, но ведь сейчас со мной рядом родной и близкий человек, с которым мы скорей всего больше не увидимся.

— Пап, как же так все получилось? — со вздохом задала риторический вопрос.

— На это могут ответить только боги, а я обычный серианец, проигравший войну, — печально улыбнулся отец.

Мы стали тихо переговариваться, боясь потерять драгоценные минуты последней нечаянной встречи, благо конвоиры нас не прерывали. Мы использовали всеобщий, стараясь не возбуждать подозрений в сговоре и чтобы нам не запретили общаться. Я рассказала о своем пленении, о договоре с ди Грамсом, о взрыве «Паруса» и о нашем спасении. Отец слушал очень внимательно, не перебивал, иногда задавал вопросы и все это время смотрел на меня с непередаваемой тоской идущего на смерть. У него не было такого взгляда, даже когда он понял неизбежность пленения и решительно располосовал мне лицо. Тогда был шанс — призрачный, но все же, а сейчас нам обоим однозначно грозила смертная казнь.