Выйди из-за тучки (СИ) - Шатохина Тамара - Страница 34

Я заткнулась. Именно на это я и согласилась. Ни о каком замуже я на тот момент всерьез и не помышляла. И то, что он тогда сказал, как замуж не воспринималось ни в коем разе. И сейчас я сначала растерялась, а потом начала закипать изнутри — складывалось впечатление, что меня разыгрывают или откровенно издеваются. Это было обидно. Тем более, что сбоку послышалось:

— Да… не ожидал от тебя… сестра, — сожалеюще произнес Антонович и прошел мимо меня, приостановившись возле Саши.

— А ты помни про законы гор.

— Само собой, — легко согласился тот, — а ты оставь свои координаты. Мне нужно где-то заночевать.

— Жукова, тридцать два, Антон.

— Очень приятно — Александр.

Они пожали друг другу руки. А я пошла домой. Саша догнал меня минуты через две.

— Аня, я совершенно серьезно…

— Какой замуж? Не было ничего про замуж, я не идиотка! Я не согласилась бы — зная тебя всего ничего.

— Мы говорили об этом, и решили не гнать. Но ты согласилась.

— Значит, я потом передумала, — спокойно ответила я ему.

Он подхватил меня под локоть и уверенно направил в сторону небольшого сквера с лавочками — как раз у центральной площади, если ее можно так назвать. И на виду у всего поселка — тут и правление, и контора Антоновны, и медпункт недалеко, и магазины — все. И на нас уже смотрели, поэтому я не стала вырываться. А желание такое было — разом забылись все страдания по нему, а память услужливо нарисовала тот проклятый поцелуй.

— Отпус-сти меня, не трогай, — выдернула я руку и села на лавочку, к которой он меня подвел. Возле нее рос большой куст сирени, на котором еще толком даже почки не обозначились — все просматривалось насквозь. Лучше бы поговорили в сквере у школы — там круговой обзор закрывали сосны с елками.

Он стал передо мной, сцепив руки за спиной. Я отвернулась в сторону. Но все отлично слышала:

— Когда я развелся с женой, почти в то же время развелась и Марина. Увидел ее зареваной, предложил вместе напиться. Напились, переспали, потом изредка встречались месяца три… или четыре. Потом прекратили. Я не интересовался — почему? Нет, так нет. Помогли друг другу пережить этот период и ладно. Она неплохой человек, но не мой — я не жалел. А тогда она вдруг явилась ко мне в новую квартиру с предложением продолжить в том же духе — без обязательств. После восьми месяцев перерыва. Я объяснил, что мне это не нужно и ей тоже, и провел к такси. А там она поцеловала. Сказала — "спасибо, что прогнал сейчас, все правильно". Вот и все, Аня. Наверное, я должен был шарахнуться, отшвырнуть ее, наорать, возмутиться и, развернувшись, убежать. Я не стал, мы спокойно попрощались. Если это так непреодолимо для тебя, то я уеду. Я знаю твою историю и все понимаю. Так что решение за тобой.

Я сидела и смотрела на него. Как будто все и так, но он не сказал ей, что у него есть я. Если бы сказал, то она не стала бы его целовать, а если стала — то не такой она и хороший человек. А он не осуждает ее. Ему польстил ее порыв. И не обязательно отшвыривать, можно было аккуратно отстранить, но он не стал. Боялся обидеть? Но как это выглядит после того, как он, по его словам, уже считал себя моим женихом? Откровенно паскудно выглядит и если он не понимает этого… Знакомо как-то все просто до боли. Нужен мне второй раунд?

— Уезжай, — поднялась я с лавочки, — я не признаю право на поцелуи с другими женщинами, если ты уже связан словом. Ты же говоришь, что позвал меня замуж, а я согласилась? Я не верю, что этого поцелуя нельзя было избежать. Ну… ты не обидел ее, все в порядке. А меня разочаровал. Так что езжай.

— Я провожу тебя, — шагнул он за мной.

— А это ничего не изменит.

— Я хочу рассказать тебе… я папа Тани Кузнецкой.

Остановившись, я оглянулась на него. А он подтвердил, кивнув:

— Та самая Таня из твоей группы, которая все время какала в штаны.

ГЛАВА 32

Что это должно было изменить в моем отношении к нему — я понятия не имела. И его я не помнила. С утра принимала детей в группу и отдавала их вечером родителям воспитательница. Я в этом деле не участвовала, но вот маму Тани помню хорошо, как и саму Таню — ее очень трудно забыть. Каждый день ее мама — полная, очень интересная внешне и чрезвычайно уверенная в себе женщина, приносила несколько запасных трусиков и колготок. Ребенок в возрасте пяти лет категорически не желал ходить на горшок по большому. Татьяна валяла в штаны показательно и нагло. Воспитательница говорила с матерью, но виноватой оказалась сама. Потом подключилась наш психолог — с тем же успехом. Мать утверждала, что дома ребенок ведет себя прилично.

Моей обязанностью было отмыть это упрямое чудовище и одеть в чистые трусы. Я заматывала лицо полотенцем, напяливала резиновые перчатки до локтей и отмывала ребенка, пытаясь хоть как-то повлиять на ее совесть: уговорами, даже угрозами — оставить до самого вечера все, как есть. Результат был нулевым. Но у меня получилось, в конце концов я нащупала этот рычаг давления и влияния на нее, и случилось это совершенно случайно. Поливая ее попу из лейки душа, я задумчиво говорила:

— Я заметила, что ты очень нравишься Алеше Кошколде. Он всегда берет за руку именно тебя, когда Мария Ивановна велит стать по парам. Красивый мальчик, правда? — спрашивала я обкаканную невесту, — такие глаза… коричневые, как орешки. И реснички длинные. И шорты у него модные — с кораблем. Да, Таня?

Маленькое чудовище напряглось и прислушалось. Это было заметно. А я продолжала:

— Но сегодня, когда мы с тобой шли мыться, я заметила, что он поморщился. И не удивительно — ты же сейчас ужасно пахнешь, просто невыносимо — я даже через полотенце слышу. Я думаю, что из-за этого Алеша может перестать тебя любить. Я вот уже не сильно тебя люблю. Любят чистых и вкусно пахнущих. Хочешь, я подарю тебе духи для девочек?

Она смотрела на меня, просто смотрела, пока я вытирала ее, а потом кивнула. И все. На этом полмесяца вонючего ужаса, который преследовал меня с самого начала работы в саду, закончились — Татьяну будто подменили. Правда она стала напропалую кокетничать, но это уже не было проблемой для меня. Духи я ей подарила и научила пользоваться ими в меру, не обливаясь с головы до ног, а по-женски грамотно — по капельке за ушки и на запястья. Вот такая Таня Кузнецкая была в моей группе. Но отца ее я не видела ни разу. Такого, как Саша, я обязательно запомнила бы.

— Бывшая иногда просила меня забрать Таньку из сада. Редко, но просила. А тогда мне сказали, что она опять опозорилась и ее моет няня. Я и кинулся в душевую…

— Что значит — кинулся? И зачем это? — не поняла я.

— Да то и значит, — с досадой дернул он плечом, — Лариса всегда лупила ее за это, до синяков на заднице. Мы скандалили и из-за этого тоже, но я и сам иногда еле сдерживался… когда большой уже ребенок показательно дуется в центре торгового зала… это, знаешь ли…

— Психолог сказала твоей жене, что ребенок таким образом привлекает к себе внимание — ей катастрофически его не хватает.

— Это и так было понятно, при чем здесь психолог? Но я не мог силой заставить жену уделять это внимание. Она целыми днями крутила Таньке мультики, чтобы не заниматься ею. И плевала на мое мнение по этому поводу. И на то, что расшатывает ребенку психику — тоже. Я из дома, а она сразу мультики. А нет мультиков — грязные штаны… Я сейчас не про это, Аня. Не туда занесло наш разговор. Я тогда увидел тебя первый раз. Сначала задницу увидел — аккуратную и кругленькую, в обтяжку… ты наклонилась и она как раз прямо…

— А сейчас куда тебя понесло? — подобралась я.

— Вот на этот раз — туда, куда и положено. Ни один мужик не оставит такое без внимания. И ты не лупила ее, а мыла и уговаривала — грамотно, причем. После этого она перестала… А я заинтересовался тобой. Ты тогда еще халат вздернула, когда присаживалась перед ней — вытирала. Я рассмотрел ноги…

— Ужас какой… — отметила я потерянно.

— Нет, ноги мне тоже понравились. Захотелось увидеть мордашку и волосы. Лицо увидел, заглянув потом в группу — ты намывала там полы. А вот волос не было видно. Ты прятала их под косынкой, до последнего волоска. Так что пришлось караулить у садика, чтобы посмотреть. Это я уже без Тани, в другой день подошел. И увидел. Меня переклинило на тебе, вообще непонятно… Думал постоянно, вспоминал как что-то очень хорошее, что где-то там маячит… ожидает. Как предвкушение какое-то.