Выйди из-за тучки (СИ) - Шатохина Тамара - Страница 13

Я опустилась на стул и замерла, глядя на него. Даже и не заметила, что долгое время стояла. Глубоко вдохнула и смогла сказать:

— Дело не в ребенке. Тебе все это льстит, вот и все. Поэтому ты полностью оправдал ее. Почему ты решил, что ребенок твой? Девственница — в самом деле? Сколько ей?

— Двадцать три.

— И что…?

— Начиная встречаться с парнями, она всегда предупреждала, что у нее больное сердце и ее сразу же бросали.

Я зависла в каком-то нереальном состоянии. Зачем я слушаю это? То, как он горой стоит за нее? Я потерялась, просто не находила слов. О чем вообще дальше говорить? А потом то ли закончилось действие валерьянки и это сорвало к чертям всю мою внутреннюю мобилизацию, но оно таки меня настигло — сжимая горло, вниз по шее опускалась боль, сдавило переносицу и я смогла только хрипло прошептать, изо всех сил сдерживая слезы:

— Ты понимаешь что дикость уже то, что мы здесь — у нас дома, обсуждаем твою любовницу? Да будь она даже не больная, а трижды святая! Ты хоть понимаешь — что ты сейчас делаешь со мной? Почему я должна слушать о ней, знать все это? Андрей, зачем ты тогда пришел, что ты от меня хочешь? Чтобы еще и я пожалела ее и благословила тебя помогать ей и поддерживать?

— Да… Но она мне не любовница. Не думай так! Послушай меня еще немного, я прошу тебя… Минимум три раза ей нужно будет лечь в больницу на поддержку. А до этого — спокойствие и покой… она совсем беспомощная и несобранная, и… сердечная болезнь отягощена истерией. Анечка… Господи, как же мне… — схватился он за волосы и посмотрел на меня каким-то диким, отчаянным взглядом.

— Нет… нет… — прошептала я в ужасе, — ты с ума сошел…

— Всего месяц, солнце, всего месяц до больницы мне придется пожить там. Да — сиделка, деньги, но это не все! Она действительно нуждается в помощи. У меня просто нет выхода, я расскажу, я объясню тебе. Я не собираюсь спать с ней, Аня, я не хочу ее. Это просто больной человек, который носит моего ребенка. Я не могу просто взять и наплевать на него! Я уже не смогу просто забыть про нее и бросить наудачу: выживет — не выживет, справится — не справится!

— Так… так… — бормотала я, — давай разумно обсудим варианты… Ты же не хочешь этого, я правильно поняла? Ага… но почему-то вынужден. И почему? Давай искать компромиссный вариант, на это я пока еще способна. Вот сейчас я пока еще твоя, Андрей. Смотри, сейчас у тебя еще есть возможность спасти нашу семью… точка невозврата.

— Аня, я сейчас не сказал ни одного слова неправды. Я люблю тебя и Вовку, я не бросаю вас. Не ставь меня перед таким выбором, я не хочу этого, когда-нибудь потом я просто сдохну. Мне нужно закрыть вопрос с этой беременностью. На данный момент это первоочередная задача, срочная. Как это можно сделать и не разрушить нашу семью? Давай решать вместе, давай обсудим.

— Объясни, мотивируй, убеди меня что это жизненно необходимо. Нет-нет! Про тебя я все поняла. Зачем это мне?

ГЛАВА 12

— Странно, — размышляла Лена, — обычно им плевать на детей. Ну, не то, чтобы совсем уж, но привязать к себе мужика только ребенком вообще не реально. Принято считать, что им дороги только те, что от любимой женщины. Или нет? И почему он так уверен, что эмбрион — его?

— Его. Раз он так уверен. Он не идиот, — сипела и хлюпала я в ответ.

— Все равно… в конце концов, можно нанять ей сиделку, — подсунула она ближе ко мне стакан воды.

— Он договорился. Пока она еще работает, может потом… — я внимательно смотрела на стакан.

— Пей. Тогда зачем так радикально? Зачем уходить к ней? Он что — не осознает последствий? Я не понимаю…

Если бы я сама понимала… Пришлось рассказать ей о том что у нас случилось, когда она прибежала, услышав шум за стенкой. Я выползла открыть дверь, в которую настойчиво звонили, а там она.

— Коза, б…ь! Ты испугала ребенка! Что ты воешь? Ты хоть слышишь, что Вовка плачет?

Когда Вовчик опять уснул, мы сели на кухне. Узнав, что Андрей ушел жить к другой женщине, она хмыкнула и выдала:

— Печалька…

Зачем я рассказала ей — запоздало мелькнуло у меня в голове. Неужели и правда решила, что посторонний человек поймет все, что сейчас творится со мной? Печалька? Правда? Серьезно? Что-то такое, наверное, проявилось на моем лице, потому что Ленка поспешно объяснила:

— Для меня печалька, что непонятного? На вашем примере я думала, что они еще существуют — нормальные. А оно вон как. Ситуация — швах… Это просто вопрос времени, когда она опять уложит его в постель. Не спорь! Примем на веру все его слова и честные намерения, и этот консилиум… скорее всего, она действительно больна. И если она придет к нему за «пожалеть», потому что хочет испытать это «перед смертью», тогда же вряд ли… Как ты думаешь — он прогонит ее? Где он там у нее спит… на диване? Приляжет, обнимет, поплачет… Да я, б…ь, не копаюсь в твоих ранах! Прекрати смотреть на меня, как на врага. Просто с самого начала не строй иллюзий. Если он в итоге все же захочет и сможет вырваться оттуда, то тебе придется принять его таким, как он есть — после любовницы. Уже сейчас решай — сможешь ты это сделать или нет? Или же он не вернется, если она ему не пох…! А сейчас просто поставь на паузу. Ты взрослая умная женщина. И у тебя ребенок.

Пальцы вцепились в ткань халата, горло опять передавило невидимой удавкой. С этим нужно что-то делать — обратиться к врачу, что ли? Это похоже на какие-то приступы, я чувствую себя обессилевшей после них, мне всегда плохо…

— Сейчас не хочется об этом. Ты иди, Лена, я уже лягу спать. Еще не время для таких разговоров. Может, ты и права, даже — скорее всего. Ты смотришь на все трезвым взглядом, со стороны виднее и что там еще… беспристрастно? Я все понимаю, просто еще не готова говорить об этом, — уводила я ее к входной двери, приглашая уйти. Я видела сочувствие в ее глазах, но не готова была подробно обсуждать то, что случилось. Как-нибудь потом. Когда мне понадобится ее совет, то я спрошу его, но не сейчас. А еще лучше покончить со всем этим самостоятельно, не привлекая посторонних.

Спустя и час и два я так и сидела, сжавшись в кресле в своей спальне. Ждала, когда перестанет болеть голова. Пришлось принять таблетку. Глаза, словно посыпанные битым стеклом, не хотели закрываться и готовиться ко сну, между век будто вставили надежные крепкие спички. Я уже знала, как буду выглядеть завтра — как и до своего лечения у косметолога, как до моей психологической ремиссии. Синяки под глазами, отекшие веки, покрасневшие белки глаз…

Тогда же был разговор слепого с глухим. Я все отчетливее понимала, что он уже полностью определился, и на его решение что-то влияет так сильно, что пересиливает все мои доводы. Он так и не смог внятно объяснить, почему она так беспомощна — все же не ребенок уже и руки-ноги на месте. Зато он четко знал, чем сможет помочь ей, если вдруг случится сердечный приступ: его звонок на «скорую» в приоритете, больница рядом, его ознакомили с протоколом и снабдили нужными препаратами. О чем тут можно было говорить дальше? Я даже сейчас чувствую ту безнадежную усталость, что охватила меня тогда. Просто пропустив через себя воспоминания сейчас.

Потом, в следующие дни, я постаралась узнать как можно больше о ее болезнях, чтобы понять — сколько в его словах правды? О противопоказаниях для беременности говорилось немного. Там все настолько индивидуально, что говорить о чем-то категорично и конкретно — не говорят. Разве что о тех болезнях, где есть риск для ребенка. Похоже, что это был не тот случай, иначе врачи настояли бы на прерывании. Но да — подготовка к беременности для сердечниц необходима. И хороший шанс благополучно родить для нее, похоже, тоже есть, потому что об успехах медицины в этом плане пишут уверенно. Так что название ее болезни осталось для меня загадкой.

А вот об истерии рассказано очень подробно. Как я до этого представляла себе истеричку? Наверное, как и большинство — психованная тетка, срывающаяся в крик по поводу и без повода. А все оказалось совсем не так. Истерия могла быть наследственной, или приобретенной вследствие сильного потрясения или стресса. Первая передается детям, но не сыновьям, а только дочерям. Болезнь не излечивается. И истерички не законченные психопатки, а просто люди с особенностями психики, в которых они не виноваты. И истерические приступы не обязательно громкие и шокирующие публику, но всегда показательные. Просто эти люди чувствуют необходимость находиться в центре внимания. Красота, ум, таланты? Если их нет, то в ход идет все — давить на жалость, врать для этого, притворяться и манипулировать человеческим сочувствием. Это умение в силу неосознанной внутренней необходимости со временем оттачивается до совершенства. И не всегда человек даже осознает — что делает. Ему нужно сочувствие и внимание и он добивается его любой ценой.