Возвращение Апостолов (СИ) - Харламов Сергей - Страница 7

— А вот и я! — бросила она с порога. — Не ждали?

Дальше вечер (а точнее, уже ночь) продолжался как обычно. Никто не обратил внимания, когда в комнате появилась Роза. Она сообщила Илоне шёпотом, что вывела Дэвида через дверь, ведущую в сад.

Всё произошло как само собой разумеющееся. Роза передала Дэвиду сумку, которую он оставил в прихожей, а Илоне — музыкальный сувенир.

Дэвид шёл по узким улочкам и вспоминал то, что было менее получаса назад. Илона не обманула его. А её обещание быть всегда верной Дэвиду придавало силы. Именно тогда Дэвид решил: какие бы трудности не пришлось ему испытать, где бы он ни был, — в мыслях он будет рядом с Илоной, станет продолжать борьбу если не ради себя, то ради того, чтобы встретиться с любимой.

Прошли годы. Остались за спиной колледж и школа космофлота, Школа, как он любил называть её. Но за всё это время Илона никогда не предала Дэвида, насколько он знал.

8. Информационный сон

Вот и теперь Дэвид слушал тишину на далёкой от Земли космической станции, и эта тишина ему о многом напоминала. Воспоминания словно фитилёк зажжённой спички промелькнули в голове. Но жить воспоминаниями ещё рано. Космолёт «Констьюдери» с враждебным экипажем приближается к Земле, а сам он ничего не может; ничего, даже связаться с Землёй.

Дэвид внимательно вслушивался в тишину и сам не понимал, зачем он это делает. Внезапно ему показалось, что в каюте он не один. «Показалось, — решил Дэвид. — Это от усталости». Но чувство чьего-то незримого присутствия не хотело его покидать. Одновременно обострились обоняние и слух. Дэвид встал с дивана, встряхнулся, осмотрел разбросанные по полу листки календаря (карточный домик — пронеслось в голове) и вышел из каюты.

Широкий, закруглявшийся с обоих концов, внутренний коридор был единственным, хотя и не особо удобным местом для прогулок. Его металлические стены, пусть и отделанные из эстетических соображений пластиком, навевали грустные мысли. Дэвид стоял в гигантской трубе. Она, казалось, была построена исключительно для того, чтобы подобные ему люди могли с помощью несколько однообразного хождения скоротать свободное время. Станция эта, спущенная с борта «Констьюдери» пиратами, была последнего образца и предназначалась для длительных исследований посредством зависания над интересующей планетой. Длительность таких экспериментов — с экипажем из трёх человек — могла составлять около года. Таким образом, питанием Дэвид был обеспечен по крайней мере года на три. А что дальше?

Дэвид остановился в нерешительности. Размышляя на ходу, он успел дважды описать окружность по периметру станции. Заходя на третий круг, Дэвид заметил, что плотно прикрытая дверь его каюты больше не находится в первоначальном положении. Дэвид протянул руку, осторожно дотронулся до двери и сразу подсознательно почувствовал: внутри что-то происходило. Было такое ощущение, будто тысячи мельчайших частичек совершали какое-то замысловатое, невидимое человеческим глазом движение. Дэвид потянул дверь на себя. Она поддалась, освобождая пространство для входа, пропустила Дэвида, но, лишь только ноги переступили порог, молниеносно захлопнулась за его спиной.

«Ловушка?», — пронеслось в мозгу.

В ту же минуту в каюте погас свет. Дэвид нашарил на стенке кнопку аварийного освещения. Система сработала, и в комнате бывшего помощника командира корабля «Констьюдери» Дэвида Джеффри появилось хоть какое-то освещение.

Дэвид подошёл к письменному столу, взял в руки одиноко лежащий листок бумаги. Перекопав содержимое выдвижных ящиков, он нашёл, наконец, исправную шариковую ручку. На мгновение задумался, написал на листке свои инициалы, обозначил первый день пребывания на станции. Потом вдруг схватил его, смял в руке и отправил дополнять кучу разбросанных по полу календарных листков.

Вздохнув, Дэвид опустился в кресло. Он решил проанализировать ситуацию.

«Итак, на станции я не одинок, — размышлял Дэвид. — Но как мне найти этих невидимок? Тем более, насколько я понял, мне остаётся теперь только одно: сидеть и ждать, когда невидимая сила соизволит меня отсюда выпустить».

Он бросил беглый взгляд на то место, где раньше был выход. Теперь ничто даже не намекало на существование двери. Сплошная стена отгородила Дэвида от всех других отсеков станции.

«Ладно, — решил Дэвид. — Всё равно, не удаётся сосредоточиться. Хорошо ещё, что работает система снабжения воздухом. Здорово, однако, эти ребята меня отделали. Как бы не впасть в шизофрению с такими идиотскими реакциями. И вот ведь что интересно: попади я в теперешнюю ситуацию раньше, я бы перепробовал все способы, все возможности, — только бы вырваться на свободу. А теперь? Благо, ещё голова соображает нормально. Но надолго ли?»

С такими мыслями он приподнялся с кресла, подошёл к дивану, откинул махровое покрывало, и через пять минут уже втягивал воздух полной грудью. Только Дэвид закрыл глаза, как почувствовал, что не в силах совладать с собой, а потом ему стало всё равно. В принципе, космодесантник может себе позволить поспать часок-другой для восстановления сил. За это время он войдёт в норму, а, вернувшись к реальности, сразу начнёт действовать.

И тут он увидел себя стоящим у экрана обзора станции. Дэвид видел себя со стороны. Это было как наяву. (Дэвид, конечно, сразу позабыл, что спит.) Только одна деталь была не совсем обычна. На том месте, где должен был находиться пустой безжизненный лик шестой планеты звезды Терса VII, сверкала и переливалась хорошо знакомая, милая сердцу планета Земля.

Затем изображение родной планеты исчезло. Вместо него Дэвид увидел другую картинку. Словно кадры забытого фильма замерли перед ним, заставили всмотреться.

Возможно, это была Земля, возможно нет. Зелёный луг огибала извилистая речушка. В её прозрачных водах мелькали стайки густерСв. Стрекозы сновали над осокой. На пригорке стоял дом с ломаной черепичной крышей. В его высоких окнах играли лучи полуденного солнца. На просторной веранде сушилось бельё, а босоногий мальчишка бежал за красивой бабочкой. Неожиданно ребёнок остановился, поднял к небу большие, голубого оттенка глаза, закинул руки за голову и засмеялся. Этот смех услышали все: и луг, и речка, и облака, зависшие над просекой соседней дубовой чащи, и даже солнце не сдержало улыбки, любуясь на эту детскую радость, радость тем, что всё в этом мире прекрасно и удивительно, и создано исключительно для счастья.

Но вот лучи солнца спрятались за неизвестно откуда взявшуюся чёрную тучу, и цвет травы на лужайке сразу переменился. Светло-зелёная трава потемнела, подул ветер, рябь прошла по речной глади. Мальчик сел на траву. Он смотрел теперь не в небо, а прямо перед собой. Там, возле линии горизонта двигалось нечто. Огромной, неестественно вытянутой воронкой приближался смерч. Ребёнок не убегал, а как заворожённый смотрел на смерч. Он ещё не знал, что эта страшная надвигавшаяся беда способна в один миг уничтожить и этот луг, и маленькую речку, и дом на пригорке, и то счастье, которое совсем недавно до краёв переполняло окружающий мир.

Смерч был совсем близко. Мальчик отчётливо видел его громадные, покрытые рубцами руки. Темнота сгущалась. Мальчик встал и с какой-то глубокой недетской грустью посмотрел в лицо приближавшейся опасности. Глаза Дэвида встретились с глазами ребёнка. Слёзы набежали на ставшие теперь серыми глаза мальчика. Он заплакал. И в этот момент смерч набросился на ребёнка, схватил его, оторвав от земли.

Дэвид закричал, закричал от отчаяния, от невозможности помочь самому себе, своему детству, тому, что проплывало перед его взором.

Но вот картина изменилась. Огромная белая птица стремительно ворвалась в самый центр смерча, схватила ребёнка и стала пробиваться с ним наружу. Не тут то было. Кольца смерча вначале мерно раскачивались, кружа в вечном танце. Теперь они увеличились в размерах, не давая возможности жертвам вырваться из смертельных объятий. Птица собрала все свои силы, рванулась вперёд, силясь преодолеть железную хватку смерча. Небо смешалось с землёй, когда ей удалось, наконец, вырваться наружу. Из последних сил птица метнулась в сторону, с трудом удерживая на себе ребёнка. Вот она приблизилась к земле, бережно опустила мальчика на траву, а сама рухнула рядом, поражённая в горло стрелой невидимого охотника. Птица испустила предсмертный хрип, забилась в судорогах, успев напоследок накрыть ребёнка белым крылом.