В преддверии Нулевой Мировой войны (СИ) - Белоус Олег Геннадиевич - Страница 60

На острове посреди могучей реки лениво дремала станица Паньшино. Порыв ветра донес заполошный крик петуха и сладкий запах цветущих деревьев. Среди плодовых садов едва виднеются раскаты, дубовые плетни. Ни души, от жары люди попрятались по куреням и в тени раскидистых деревьев. У берега покачивался целый флот из стругов, морских лодок и плотов. В отдалении, среди степного разнотравья стояли палатки и юрты воинского стана кочевников, вдоль берега гарцевали тучи конных калмыков с длинными копьями. Легкие кавалерийские полки привел верный вассальному долгу тайша Аюка. Ближе, на заливаемом в половодье лугу — четырехугольник обоза донских казаков. Калмыки с казаками то и дело враждовали на почве дележа конных табунов и осетровых ловлей, поэтому их развели подальше. Всего 15 тысяч конницы. Рядом с станом казаков возвышались в окружении повозок палатки сводного мастерградского отряда. Город попаданцев не поскупился, выделил в помощь союзнику: два мотострелковых взвода, артиллерийскую и минометную батареи, подразделения обеспечения: отделение связи, ремонтное, медицинское, хозяйственное и три мотодельтаплана с летчиками и технарями. Всего более сотни человек. Сила!

Пехота погрузилась на корабли а кавалерия: казаки и калмыки пошли вдоль берега, каждый по своей стороне Дона. Еще неделю сплавлялись мимо больших и малых казачьих городков: Голубой, Зимовейский, Цимлянский, Раздоры, Маныч, Черкасска. Шли с бережением. Здесь уже можно было встретить татарские разъезды и получить нечаянною стрелу.

Вечером Александром с Петром пили в царской каюте свежезаваренный чай. Снаружи громыхнуло, но дождя еще не было. Петр поставил пустую кружку на стол и выглянул в окошко. Темно, на берегу неясные очертания. То ли деревья то ли злой татарин пробирается. Вот-вот метнет из тугого лука стрелу. Петр слегка поежился, откинулся на стуле. Задумчивый взгляд круглых, чуть навыкат глаз остановился на собеседнике:

— Александр, ты же воевал? — дождавшись утвердительного кивка и немного помолчав, спросил, — Как оно в бою, страшно?

Александр отложил недопитую кружку на стол рядом с большой тарелкой с свежими кренделями. Внимательно посмотрел на глядящего с плохо скрытым нетерпением царственного юношу.

— Нет в бою не страшно, ты стреляешь, в тебя… чуть начнешь трусить пуля или стрела тебя найдет. Страшно перед боем. А сумел тот страх преодолеть, все ты боец!

— Ну и как его преодолеть? — слегка волнуясь спросил юный царь. Усики уныло обвисли.

«Какой же он еще мальчишка. Волнуется…» Мастерградец ободряюще улыбнулся.

— Герр Питер! Каждый сам находит свой путь к смелости. В нашей истории ты его нашел!

— Правда? — по-детски беспомощно и моляще посмотрел Петр.

— На войне только дурак ничего не боится. Пулям и ядрам ты не кланялся, воевал доблестно и храбро. Значит и сейчас будешь также.

— Дай бог! — повернувшись на красный угол где перед иконой горела лампадка юный царь истово перекрестился.

— Ты иди Александр, мне надо побыть самому.

Полыхнуло, вновь донесся уже поближе раскат грома, по доскам забарабанило, сначала редко, с каждой секундой все чаще.

Мастерградец понятливо кивнул. Не глядя на демонстративно не отводящего взгляд от темноты в окне царя вышел из каюты.

Утром небо вновь стало бездонно чистым и голубым, словно и не шел полночи схожий с африканским ливень. Жаркое причерноморское солнце высоко поднялось над бесконечными степями. Ни ветерка, голубая водная гладь блестит словно стеклянная. Весла дружно взбивают пену, о деревянные борта плещется волна, поблескивая крыльями громадные стрекозы носятся над рекой. Задолго до обеда деревянные палубы высохли, стало душно и жарко. Небольшой казачий струг, шедший первым, свернул налево в речку Койсуг. Впереди показался заросший свежей осокой небольшой залив, Караван остановился среди заливных лугов в двенадцати верстах от Азова, судна причалили к пустынному берегу. Заиграли рожки, ударили пушки. Степной ветер без устали мчался по плоской равнине, колыхал траву и ветки деревьев. Лишь ниже по течению, там, где вздымались покрытые слегка выгоревшей зеленью холмы, за которыми скрывался Азов, ему приходится умереть бег. На вершине одного из них одетые по-татарски всадники. Молча наблюдают за незваными пришельцами. Гвардейцы, довольные, что надоевшее плаванье завершилось, запрыгали в воду. Сверкая металлом лат торопливо брели к берегу. Послышались команды офицеров, унтер-офицеров и фельдфебелей. Часть бойцов в полной экипировке встала на охрану десанта. С кораблей потянулся поток толстых и высоких, выше человеческого роста и длиной в четыре и более аршин дубовых досок и острых кольев. На границах лагеря послышались глухие удары топоров и звонкие молотков. Вокруг лагеря потихоньку рос традиционный русский гуляй-город. Прорези-бойницы в стенах позволяли стрелкам вести огонь не боясь конницы, основной ударной силы татар. Перед стенами на землю легли ежики рогаток. Конный не пройдет, а пешим придется протискиваться между острыми кольями, расстраивая строй. На защищенной территории забелели палатки, потянулись к небу дымки из труб приобретенных у Мастерграда и доморощенного производства полевых кухонь. У шатра, собранного в первую очередь, царь Петр. На нем простые, но надежные стальные латы мастерградской работы. Юное лицо — строгое и важное, бинокль в руке. Еще через час подошли легкоконные полки калмыков и казаков. Оставшийся вечер посвятили обустройству лагеря и подготовки к предстоящему бою. До ночи мастерградцы выгрузили на сушу припасы и собрали все оружие кроме мотодельтопланов. Ночь прошла без происшествий.

Дожидаться пока техники закончат возиться с мотодельтапланами и ждать результатов воздушной разведки не стали. Едва расцвело и бойцы позавтракали, горнисты подняли инструменты к небу. Пронзительные, строгие звуки понеслись над лагерем, над речной долиной, чтобы утихнуть вдалеке. Сигнал! Торопливо закричали унтер-офицеры и фельдфебели. Солдаты спешно строились в плотные, сверкающие сталью батальонные коробки. Казаки и калмыки тронулись первыми. Петр, оставив в лагере у реки два батальона Лефортовского полка, всей силой двинулся по буйному разнотравью степи к Азову. Мерно били, отбивая ритм барабаны. Квадраты пехоты шли вперед, над головами блестела щетина штыков. Где-то там впереди, за холмами скрывалась вражеская крепость. Лишь когда войска Петра приблизились на расстояние версты, татары-разведчики забеспокоились.

«Бах!» — хлестанул по ушам одиночный выстрел снайперки. Богато одетый татарин нелепо взмахнул руками и упал под конские копыта. Солдаты отозвались одобрительным гулом. Нахлестывая нагайками лошадей степняки торопливо понеслись с холма вниз и через миг скрылись из глаз.

— Молодец Семенов! — хлопнул по плечу снайпера-мастерградца Алексей. Тот повернул к командиру довольное лицо и озорно улыбнулся. Перед походом с бойцами провели несколько бесед о татарских набегах на Русь. После идеологической накачки сочувствия у солдат и офицеров к людоловам не осталось. Напротив, к разжиревшие на человеческих страданиях и смертях двуногим они испытывали лишь одно желание, принести им справедливое возмездие.

Передовые казачьи сотни на рысях поднялись на выгоревшие холмы перед крепостью. Тут-же смешались, начали торопливо осаживать коней. Несколько казаков поскакала назад с тревожными криками:

— Татары! Татары идут!

Казачьи полковники замахали бунчуками, как и договаривались сотни понеслись назад под защиту фузилеров. Из-за холма донеслись крики на татарском языке. Звонко, перекрывая шум боя проиграл горн. Не успели хрустально чистые звуки раствориться в небе как стальные прямоугольники пехоты замерли на месте. Барабанный бой прекратился. Двигавшиеся между коробками фузилеров артиллеристы торопливо натягивали поводья, останавливая упряжки. Соскакивая на землю, изготавливали стальные пушки к бою. Мастерградцы готовили собственные орудия и минометы.

— Щиты поднять! — послышались разноголосые команды. Бойцы сбрасывали со спин щиты и поднимали над собой. Десяток секунд и коробки пехоты закрылись сверху стальной броней щитов. Первые ряды встали на колено, вторые остались стоять. Фузеи изготовились к стрельбе. Каре ощетинились сталью штыков. Справа от холма показалась развернувшаяся традиционным татарским полумесяцем кавалерия. Всего до десяти тысяч. Сходу бросились на неверных. Все гуще подымается пыль под копытами косматых коней. Александр поднял бинокль. Одетые в стеганные халаты и прадедовские кольчуги всаднику ощерили рты. Орут что-то неразличимое за расстоянием, крутят кривыми саблями. Большая часть с луками в руках, вот-вот метнут стрелы. Мелькают тюрбанные шлемы с бармицами, копья турецких сипахов. Он повернулся к артиллеристам и минометчикам. Застыли, ждут сигнала. На лицах волнение и нетерпение. Для многих — это первый бой. Рядом изготовились огнеметчики: последняя защита на случай если всадники все-же прорвутся к строю пехоты. Сейчас, волнуясь и азартно блестя глазами, они похожи на мальчишек. «Ничего, не подведут!» Резким движением Александр поднял руку и стремительно бросив ее вниз, крикнул: