В преддверии Нулевой Мировой войны (СИ) - Белоус Олег Геннадиевич - Страница 50

Наконец на холм въехала карета с царем, остановилась. Из нее вылез Петр, круглое лицо пятнисто-багровое. За ним чертом выскочил верный Меньшиков. Оглянувшись на осужденных, царь подошел к вельможам и соратникам. Присел на специально привезенный стул, позади устроился верный фаворит. Несмотря на внешнее следование за принесенными мастерградцами обычаями, внутри Петр был все такой-же человек семнадцатого века, жестокий и мстительный. Собственными руками в той истории, какую знали попаданцы, рубивший врагам головы. Тем более таким, как стрельцы, представлявшие для него постоянную угрозу. Прошлый стрелецкий бунт 1682 г., когда на глазах малолетнего царя обезумевшая толпа растерзала его приверженцев и родственников-Нарышкиных, каленым железом впечатался в сознание юного самодержца.

Царь небрежно махнул рукой. Барабанная дробь разорвало утро в клочья, установилась пронзительная тишина. Несколько писарей поднялись на заранее поставленные в разных местах лавки. Принялись вразнобой зачитывать вины и приговор бунтовщиков, народ безмолвствовал, осужденные тоже. Слишком многое им пришлось пережить за месяцы следствия и пыток. Внимали стрельцы приговору с ужасающим безразличием, лучше ужасный конец чем ужас без конца.

Первые десять осужденных, подталкиваемых крепкими, зверовидными помощниками палачей, подвели к эшафоту. Опустившись на колени, стрельцы положили головы на плахи. Барабанная дробь! Умолкла! Перехваченные двумя руками топоры взлетели к небу. Короткие выдохи, какие вырываются у мясников, разделывающих свиную тушу. Пронзительно свистнул разорванный воздух и головы несчастных с глухим треском упали, покатились по эшафоту, заливая свежеструганные доски алым. За ними сползли на эшафот фонтанирующее кровью тела. Толпа разом ахнула, колыхнулась, сдерживаемая солдатами. Вразнобой истошно заголосили, запричитали бабы. Гневные пятна забродили по лицу царя Петра, длинные руки изо всех сил вцепились в подлокотники. В глазах застыла смерть.

Несколько раз менялись несчастные у плах, когда один из стрельцов, видимо не слишком сильно поломанный палачами, зашел на усеянный кровавыми лужами эшафот. По дороге пнул отрубленную голову так что она слетела с постамента под ноги царю и коротко хохотнул. Смотрит весело, вызывающе. Петр вздрогнул и поднял руку. Взглянул с удивлением. Казнь приостановилась.

— Кто ты стрелец и чему смеешься? — спросил он хрипловато.

— Зовусь Иван Орлов, полуполковник стрелецкий. А весел я пока живой, помру перестану!

— Не боишься смерти? — удивился царь.

— А я жил по пословице: «Живешь — не оглядывайся, помрешь — не трясись.» Жаль только вражин Руси мало порубил! — ответил стрелец и белозубо и беззаботно улыбнулся.

Впервые за долгое утро в лице Петра мелькнуло нечто человеческое. Он поднялся во весь свой гигантский для семнадцатого века рост:

— Не просишь помилования? Так получай его непрошенное!

Стрельцов расформированных полков Колзакова и Чермного а также замешанных в бунте служилых других полков, вместе с семьями, Петр приговорил к вечной ссылке в Сибирь, но предоставил альтернативу: возможность добровольно отправиться в Забайкалье в Нерчинский острог и стать там казаками. Три года тому назад правительство Софии подписало злосчастный договор, по которому уступало империи Цин долину Амура вплоть до Яблоневого хребта, хотя возможность отбивать многотысячные китайские вторжения еще оставалась. Александр Петелин несколько раз беседовал об этом с Петром и наконец убедил юного царя что долина Амура для России бесценна. Плодородные земли Дальнего востока могли прокормить всю восточную Сибирь, на притоке — Желтуге таилось месторождение золота, а сама река являлась удобным маршрутом для выхода в Тихий океан к Северной Америки, экзотическим тропическим архипелагам и странам. Две тысячи обученных бойцов могли сместить шаткий баланс сил в регионе в пользу России. Тем более что Мастерград обязался изрядно их оснастить: поставить новоявленным казакам две тысячи фузей и тридцать стальных орудий, как у гвардейских полков, десять тонн искусственной селитры, палатки, металлический инструмент и подходящую для выращивания на юге Сибири пшеницу с картошкой. Производство селитры наладили на химическом заводе Мастерграда. После нейтрализации азотной кислоты газообразным аммиаком, получившийся раствор азотнокислого аммония упаривали. В конце проводили кристаллизацию азотнокислого аммония. После несложных манипуляций его преобразовывали в калиевую селитру. При необходимости город мог выдавать селитру десятками тонн. Теперь Москва не зависела от расположенных в Малороссии и Волжском регионе селитряниц. Там они вызревали за 2–3 года, тогда как в Индии в силу более теплого климата, селитра «созревала» гораздо быстрее, что давало ощутимые преимущества государствам, колонизирующим страну махарадж. Взамен царь обязался предоставить Мастерграду безвозмездную концессию на постройку порта в бухте Золотой Рог. После обустройства новоявленных казаков в Забайкалье Петр планировал разорвать незаконно заключенный узурпаторшей царевной Софьей Нерчинский договор и отвоевать утерянные территории. Пусть далеко, на другом краю Земли но быть вольным гораздо лучше чем ссыльным. Все бывшие стрельцы согласились с предложением.

В первых числах сентября, едва солнце приподнялось над землей, лагерь переселенцев ожил. Затоптали ночные костры, послышались суровые мужские и стенающие женские голоса. Заскрипели простые мужицкие телеги, длинная колонна тронулась в путь. Им предстояла ОЧЕНЬ длинная дорога, нелегкие труды и сражения. Приамурской Руси-быть!

Руководить великим переселением стрельцов царь назначил бывшего полуполковника Орлова. Уж больно по сердцу пришлась удаль молодца. В будущем ему предстоит стать родоначальником знаменитой династии братьев Орловых, вот только появиться на свет им предстояло на дальних восточных рубежах России. Зимовать переселенцы планировали на границе Мастерградской земли. Деревянные бараки для них уже строили артели наемных плотников. Там же их станут готовить по-новому воевать инструктора из лучших офицеров и сержантов города пришельцев.

Уцелевших Голицыных и замешанных в заговоре бояр ждала иная судьба. В последний день лета к ним нежданно вломились во дворы солдаты, велели одеться по-дворцовому и с семьями увезли во двор Преображенского приказа. Испуганно жались к мамкам малолетние дети, угрюмо молчали пышно одетые бородачи, искоса поглядывая на окруживших их верных царевых псов — преображенцев. Ждали долго, солнце уже начало постепенно склоняться к закату. Наконец из здания приказа на резное крыльцо, постукивая посохом, вышел князь Ромодановский. За ним бесшумно, словно тень крался невзрачный дьячок с свернутой в трубку грамотой в руках. Лицо царева любимца багровое от полноты и презрительное. Пристально оглядел невеликую толпу пышно одетых и испуганно смотрящих на него людей. Наверное в первый раз в собственной жизни родовитые аристократы опустили глаза перед равным. Князь усмехнулся и сделал жест дьяку. Тот развернул бумагу, краснея от натуги, начал громко читать.

— «…за вышеупомянутые вины великие государи Петр Алексеевич и Иван Алексеевич указали поместья ваши, вотчины и дворы со всем животом отписать на великих государей. А вас лишить чести и боярства и послать с женами и детями на вечную ссылку в Березов…»

Слабый гул прошел по толпе, пронзительно заголосили женщины. Князь указал пальцем на бывших аристократов, коротко процедил:

— Исполнять по цареву указу!

На выезде с слободы уже поджидали телеги, ссыльных усадили прямо на рогожи. Позади пристроились конные драгуны. Возчики закрутили вожжами, свистнули плети и печальный караван направился в сгущающиеся сумерки.

Царь был вельми зол на англичан из Московской компании, раздувая жилы на шее орал, дескать враги они мне, на бунт стрельцов подбивали, но после совета с матушкой — вдовствующей царицей и князем Ромодановским сменил гнев на милость. Большая часть традиционных русских товаров: строевого леса, пеньки, дегтя и много другого вывозилась в Британию и запрет торговать с ней мог больно ударить по русским купцам. Петр ограничился тем, что указом великих государей Московской компании за великие вины запретили строить и покупать дворы на русской земле, а имеющиеся со всем животом отписать на великих государей… Впрочем торговать в Архангельске англичанам не запрещалось.