В преддверии Нулевой Мировой войны (СИ) - Белоус Олег Геннадиевич - Страница 5

В деревне, как водится, вначале выгребли все, представляющее ценность, побили мужиков, пытавшихся отстоять добро, но без злобы, не до смерти. Потаскали девок на сеновал, к вечеру угомонились. В затянутых бычьими пузырями окнах ни огонька. С краю деревни пылает, разгоняя мрак, трещит угольками небольшой костер. Тишина, лишь кричат в лесу, сразу за околицей, неугомонные птахи. Покой ватажников охраняла пара часовых. Один — попаданец, почти четыре месяца тому назад сбежавший из города вместе с Чумным. Второй был из числа принятых в ватагу то ли казаков, то ли гулящих людей[1]. Ночь, скучно. Лишь изредка побрехивают дворняжки, оказавшиеся достаточно умными, чтобы накануне спрятаться и не угодить ватаге под горячую руку. Небо в звездах, но серп луны — узкий, новолуние и почти не дает света. На земле темно. Часовые, позевывая и беседуя, неторопливо вышагивали вокруг дальних изб.

- Как тебе Марфа? — спросил тот, что повыше ростом, и поправил висевшее на плече охотничье ружье.

— Сисястая, добрая девка, и задница ничаво… — с завистью в голосе ответил второй, из местных. Шалые бабенки, из тех, кто вкусно есть и сладко пить любит, а работать нет, прибились за долгое путешествие к ватажникам. Одна из них стала подругой атамана, остальные жили с рядовыми казаками.

Попаданец довольно улыбнулся и подкрутил ус — Марфа его женщина. За время после Переноса большинство ватажников отпустили усы, а многие и бороды. Внешним обликом, если бы не странная для семнадцатого века одежда, они уже никак не отличались от аборигенов.

— Б…ь — выругался ватажник из местных.

— Что там? — лениво поинтересовался первый.

— Да вступил в дерьмо! Разбросали, свиньи! — злобно прошипел собеседник, очищая от налипших нечистот сапог о траву.

Первый задрожал плечами, коротко хохотнул.

— Смотреть под ноги нужно, — наставительно изрек и поглубже запахнул куртку. Стало холодать. Тут же добавил, — пошли, нам еще два часа на стреме быть. Второй кинул на него злобный взгляд, но промолчал.

Зашагали дальше. Туча закрыла луну, стало еще темнее.

— Слушай, а чего ты к нам прибился?

Местный помолчал, вопрос был ему неприятен, но все же ответил.

— Батя у меня стрельцом был. Лавочку держал, тогда жили неплохо. Как царевна Софья править начала, то ни денежным жалованием, ни хлебным не обижала. А как батюшку в карауле воровские люди до смерти убили, хоть волком вой. Три года как минуло. Нас семеро было да мамка. Я старший из мужиков в семье. Как жить? Хоть сам в холопы иди. Прибился к разбойникам, а там… — он досадливо махнул рукой.

— Понятно, — задумчиво протянул первый и пошел вперед. Все произошло, когда они подошли к крайней избе.

Позади раздался невнятный хрип. Звук настолько тихий, что лишь инстинкт бывалого уголовника помог почувствовать неладное. Кровь резко, толчком, ударила в голову. Молниеносно развернувшись, на ходу сбросил ружье с плеча. Товарищ со стрелой в шее, ее острие наполовину вышло с противоположной стороны, тяжело оседал на землю. Приклад стремительно взлетел к плечу, но нажать спусковой крючок он не успел. Словно ниоткуда возник человек с саблей в руке. Взвизгнул над головой клинок. С правого плеча, наискось, развалил урку до пояса. Уже мертвый человек рухнул на окровавленную землю.

Запоздало забрехали уцелевшие собаки, мелодичный свист стрел, и вновь ночная тишина. Из-за облаков выглянул серп луны, высветив убогие избы деревушки. Подчиняясь неслышному приказу, по десятку тени бесшумно, словно волки, подскочили к обеим избам, в которых расположились на ночь ватажники. Действия неизвестных напоминали работу хорошего спецназа из двадцать первого века. Также слаженно и молча. Для безопасности ватажники ночевали компактно, лишь атаман с кралей[2] спали отдельно. Одна изба чуть побогаче, в окнах слюда, другая простая развалюха. Часть нападающих осталась на улице, скинув с плеч массивные мушкеты, нацелили их на выходы и окна, тихо щелкнули курки. Остальные склонилась у дверей. Блеснули кинжалы, просунутые между косяком и дверью, короткая возня, едва слышно скрипнуло. Несколько теней, с кинжалом в одной руке и длинным кремневым пистолетом в другой, одна за другой нырнули вовнутрь. Несколько минут ничего не происходило. Внезапно раздался мучительный крик умирающего человека. Следом деревню разбудили шум борьбы, крики. В доме кипел бой.

«Бах, бах!» Почти дуплетом прозвучали из избы. Понеслось! Мужчина с дымящимся обрезом в руке возник в дверном проеме, вскинул оружие.

«Бах, бах» — поприветствовали его мушкетеры, на секунду высветив вырвавшимся из дул пламенем замшелые бревна избы. Две тяжелые мушкетные пули ударили в грудь, мужчину смело назад, внутрь избы, однако за миг до этого он успел вдавить спусковой крючок, на конце ствола расцвел ярко-желтых цветок.

— Аааа! — сдавленный вопль, один из мушкетеров сложился пополам, рухнул на землю. Второй лишь бросил на погибшего или раненного короткий взгляд и склонился над оружием, торопливо перезаряжая.

Сергей Волохов, по кличке Чумной, подскочил с лежащего на полу надувного матраса. На нем он с любовницей Софьей отдыхал после утомительного перехода и стоивших не меньше сил постельных игрищ. Сердце из груди словно выпрыгивало. На улице совершенно точно, только что выстрелили. Пахнуло опасностью, нет, не опасностью — смертельной угрозой. Откуда? Непонятно, но то, что если он ничего не сделает, это гибель, Чумной понял определенно. В избе темно, лунный свет, проникавший в затянутые бычьим пузырем окошки, едва очерчивает русскую печь в углу и скамейки вдоль стен. Чумной сунул руку под лежащую на деревянном полу одежду, вытащил пистолет. Последний магазин уже в рукояти. Патроны, хотя их и взяли много, заканчивались. Бесшумно и мягко, словно большая дикая кошка, подошел к двери, секунду поколебался.

— Что случилось? — позади послышался тихий женский голос.

Чумной обернулся. Так получилось, что банда не только убивала и насиловала, иногда, пусть невольно, приносили свободу узникам. Девушку отбили в одном из нападений на кочевников. Вся ее семья погибла во время набега на деревню под Казанью. Взятую в рабство девушку использовали как служанку и наложницу. После освобождения идти было некуда, и она прибилась к спасителям. Молодая, всего шестнадцать лет, девушка была хороша собой и, если бы не цинизм прожившего почти сорок лет бывалого уголовника, он мог считать, что любит ее.

— Стреляли… — Чумной помедлил, — сейчас посмотрю. Мужчина осторожно нажал на дверь. Тихо скрипнув, она приоткрылась. Обе избушки, в которых ночевали остальные ватажники, как на ладони. Оттуда доносятся крики, что-то падает. Несколько секунд, пока глаза привыкали, он ничего не видел. Внезапно сдвоенные выстрелы:

Бах! — и тут же снова Бах. В свете вырвавшегося из мушкетов пламени он увидел одетых в мышиного цвета длинные кафтаны два десятка вооруженных людей, столпившихся перед избами.

«Бах, бах,» — гулко выстрелили в избе. Значит, бой уже идет внутри. Чумной шарахнулся от двери. «Накрыли! Их фарт!» Преимущество оружия попаданцев в скорости и точности стрельбы уравнивалось в ближнем бою, а учитывая подавляющее численное преимущество напавших и их мастерство в владении холодным оружием, шансы отбиться нулевые. Ватажникам уже не помочь. «Думаете, возьмете меня?» Чумной хищно улыбнулся:

— Легавые нашли нас! Взорву дом, всех, кто только тут есть, и себя заодно, а не дамся!

В словах Чумного звучала такая дикая сила, что девушка невольно поверила угрозе. Испуганный взгляд девушки невольно метнулся к стене. Там лежал бочонок с порохом, неведомыми путями приобретенный атаманом. Господи! Да он безумец! Он может это сделать, подумала она с ужасом. Что же делать? Спасти ее может только Чумной. За недолгую жизнь девушки кроме родителей только он проявил к ней участие.

— Сереженька! Да разве так можно, грех это! Нешто нет способа спастись? — с мольбой в голосе прошептала девушка и молитвенно сложила руки на высокой груди. Тонкая рубашка туго натянулась вокруг внушительных, не меньше третьего размера полушариев. Чумной нахмурился. К девчонке он успел привязаться. Значит, нужно спасаться самому и вытаскивать Софью. Их изба не окружена, значит, шанс уйти есть! Осторожно прикрыв дверь, он повернулся к девушке, с беспокойством и надеждой смотрящей на него. Чумной на миг задумался, громко прошептал: