В преддверии Нулевой Мировой войны (СИ) - Белоус Олег Геннадиевич - Страница 38

Начавшиеся реформы были слишком обширны, охватывали влиянием все стороны жизни каждого подданного и государства в целом: вносили новшества в экономику страны, в социальную структуру общества, в внешнюю политику, в культурную жизнь, в быт населения, в систему управления государством, в строительство вооруженных сил. Боярство и поместное дворянство, духовенство и стрельцы страшились перемен. Многим они казались чужими, противоречащим национальным и религиозным традициям России, словно сам царь стремился к разрушению, к уничтожению всего традиционно русского. «Последние времена пришли… — говорили они, — подлинный Содом и Гоморра. Ныне у нас не царь, а антихрист. Государь де не царского колена, немецкой породы, а великого государя скрали немцы у мамок, в малых летех, а вместо ево подменили инова. Немцы лукавы, лик под лик подводят».

Так рассуждали не все, далеко не все. Купечество и те из дворян и родовой аристократии, кто хотел жить по-новому, кто жаждал перемен, сплотились вокруг царя. С запада манят лукавой новизной? Так у нас есть своя новизна и покруче их. Мастерградская, православная! Они говорили что в молодом царе не ошиблись: он оказывался именно таким человеком, какого ждали. От кукуйского кутилки не осталось и следа. Деловит, весьма проницателен и умен.

— Не кажется ли тебе Григорий Дмитриевич, что вводимый государем законы уравнивают благородного человека с чернью? Не противно ли сие людской природе? В России теперь не «законы управляют персонами, а персона законами»! Благородное сословие, которое суть соль земли русской, должно поправить государя! — слегка нервным тоном произнес Борис Алексеевич Голицын. Гостеприимный хозяин был сама любезность несмотря на то что он князь а Строганов всего лишь купец. Хотя как знать, кто по незримой табели влияния в царстве русском находится выше. Откинувшись на оббитом алым бархатом французской работы кресле, князь слегка раздраженно побарабанил тонкими ухоженными пальцами по подлокотнику. «Ох, хитер именитый гость Григорий Дмитриевич Строганов! Аки змий и также скользок! Но ничего не таких лавливали!» Собеседники, попеременно обменивались репликами, словно ударами шпаги, пытаясь прощупать позицию противной стороны, а собственную замаскировать.

— Вот не могу я взять в толк, к чему ты клонишь Борис Алексеевич? Высокомысленные и мудреные слова говоришь для разумения простого купца, — тонко улыбнулся Строганов, прищуренными глазами внимательно наблюдая за реакцией князя. В руках бегают бусинки кипарисовых четок.

Голицын задрожал плечами, тонко засмеялся:

— Ха-ха-ха.

Вытащив из-за обшлага рукава французского кафтана белоснежный платок, деликатно прикрыл рот. В громадном, до пола зеркале мастерградской работы, висевшем на обитых золоченой кожей стенах между искусно нарисованных парсун, или по-новому — портретов князей Голицыных, отразился хозяин дома. Щеки гладко выбриты, лишь над губой щетинятся короткие усы. В голубой бархатной куртке с разрезами, из которых выбивалось кружева и тонкое белье, коротких бархатных штанах с лентами, на ногах чулки и красные башмачки, он больше походил на кукуйского немца, чем на природного православного князя. Еще вчера сверхмодный костюм, привезенный из самого Парижа, при дворе царя Петра предпочитавшего удобную мастерградскую одежду, стал не популярным. Само ношение «западного» платья было признаком своеобразной фронды среди части родовитых аристократов столицы. Его собеседник напротив, в традиционной русской одежде: высокой шапке, отороченной мехом чернобурой лисицы и богатом кафтане из-под которого выглядывала рубашка с богатой вышивкой. Над полуседой бородой горят умные глаза. Дом в Охотном ряду, в котором происходил разговор, Борис Алексеевич, ставший в роду за старшего, выпросил у царя. До опалы он принадлежал опальному родственнику: Василию Васильевичу.

— Насмешил так насмешил! Ты, роду коего еще государь Василий Иванович Шуйский пожаловал титул — «именитых людей», с правом называться с «-вичем», хозяин половины Урала, простой купец? Да у тебя как бы не больше земельки, чем у всех нас, Голицыных! А еще собственные солеварни и заводы, крепости и немалая воинская сила!

Князь бросил платок. Тот упал на французский столик между тетрадями и новомодной искусно сработанной лампой мастерградской работы. Дорого, но светит замечательно и вещь статусная а понты и на Руси семнадцатого века дороже денег.

Собеседник лишь слегка пожал плечами и выжидательно посмотрел на князя. Дескать что есть, то есть.

Борис Алексеевич раздраженно поморщился. Покинув кресло, походил, успокаиваясь, застеленному коврами полу. Уж больно верток купец. Полтора часа длится словесная дуэль Бориса Алексеевича Голицына с главой могущественного клана хозяев Урала именитым купцом Григорием Дмитриевичем Строгановым, но до сути так и не добрались. Ладно попробую в открытую. Решился. Вздохнул глубоко.

Князь Голицын уселся обратно в кресло. Именитый гость поднял голову, посмотрел на собеседника. Только что был сибаритствующий вельможа, абстрактно рассуждавший об управлении государством, а тут словно подменили. Чистый волк, даже зубы оскалил совсем как серый хищник.

— Хорошо, Григорий Дмитриевич я приведу пример. Франкский король Генрих III окружил себя молодыми бездельниками, кои склоняли его мужеловству и превратили королевский двор в новые Содом и Гоморру. Только нечаянная смерть государя очистила страну от гнезда разврата…

Купец молчит, внимательно смотрит в глаза князя и улыбается ласково-ласково!

— И что мне до такой случайности? Были и в русской земле схожие случаи. Князь Дмитрий Юрьевич Шемяка курочку искушал, да помер скоро. Или возьми Лжедмитрия тот тоже плохо закончил, хотя честь по чести на царство венчан был — купец сожалеюще покачал головой, — наше дело торговое, куда нам встревать в дела верхних людей…

Взгляд князя заледенел, нервно дернулся ус. «Торгуется проклятый купец… Ежели донесет, не бывать живу. Такое не прощают. Или именитый гость с ними или не выйдет со двора».

— Дело великое, но царь Петр дружен с мастерградцами. Коли начнут искать кто помог уйти на тот свет их дружку, худо будет. Вот если какие воровские людишки в это время нападут на город, не до изысканий станет им. Урал далек и только справедливо будет если злосчастный договор по передаче русских земель новым государем…или государыней — князь натянуто улыбнулся, — будет разорван и земли на уральской окраине перейдут в руки такого уважаемого семейства, как Ваше…

Это наживка, пожалуй на такую можно не то что человека, кита поймать! Именитый гость Строганов несколько мгновений молча смотрел в покрывшееся мелкими капельками пота лицо князя. Руки все также монотонно перебирают бусинки четок, затем искривил губы в такой-же волчьей как у хозяина дома усмешке:

— Перестаньте Борис Алексеевич. Зачем это Вам я пожалуй догадываюсь. Несчастная судьба Василия Васильевича, да и от трона говорят Голицыных отодвинули. А в чем мой тут интерес? Сие стоит дорого, даже вам, Голицыным такую сумму не осилить — купец задумчиво поднял голову к сводчатому, разрисованному серебром, золотом и лазурью небесной сферы потолку. Былые планы по покорению Мастерграда, на которых он давно, как только узнал о настоящей силе города поставил крест, кажется начинают становиться реальными.

Князь еще несколько мгновений сохранял прежнюю позу, ожидая продолжения, потом неторопливо выпрямился.

— Деньги не проблема, есть сильные интересанты, кои дадут серебра, сколько потребуется.

— Английский немцы? — небрежно поинтересовался Строганов, но князь промолчал, лишь нервно дернулся ус.

Именитый гость холодно усмехнулся и воинственно выставил бороду вперед:

— Мастерград силен, один я не справлюсь, — Строганов задумался, потом продолжил более фривольным тоном, — Вот если вся русская сила придет на подмогу, тут, пожалуй, осилить можно…

Князь и именитый гость сидели за запертыми дверьми палаты пока на улице не начало темнеть. Только тогда скромная карету запряженную рыжей четверней, в которых лишь знающий человек мог опознать очень дорогих и породистых коней, выехала мимо охранявших двор голицынских холопов на улицы Москвы.