В преддверии Нулевой Мировой войны (СИ) - Белоус Олег Геннадиевич - Страница 32

Перед майскими праздниками, их мастерградцы продолжали по привычке отмечать, по улице, на которой стоял посольский городок, разбрызгивая весенние лужи проехал громадный, черной кожи возок. Затормозил у ворот. К подскочившему охраннику выглянул дьяк в очках на рябом носу, сообщил, что привез грамоту от патриарха Иоакима, которую должен срочно передать в руки мастерградских представителей. К светским властям приехал представитель Посольского приказа, а Иларион, архиепископ рязанской готовился направиться в Мастерград летом, когда откроются реки.

В палате тихо и отчужденно. Дьяк высоким голосом сухо и медленно читал:

— «…признаем святую Мастерградскую церковь канонически самостоятельной, независимой и самоуправной, коей глава, как всех Православных Церквей, Богочеловек Господь и Спаситель наш Иисус Христос…»

Дочитав патриаршее послание, дьяк Посольского приказа чинно поклонился напоследок и вышел из комнаты, где его принимал Рожковский. На столе перед представителями Мастерграда осталась лежать грамота с висящей внизу громадной печатью.

Под действием сведений из будущего царь Петр начал менять внутреннюю политику. Гонения на старообрядцев почти прекратились, им разрешили переселятся на малоосвоенные земли Севера и Сибири в том числе к мастерградцам. Впрочем, те не собирались принимать их в большом количестве. Религиозность хороша в меру, а толпы фанатиков под боком не лучшее соседство. По указу юного царя восстановили право крестьянского перехода на Юрьев день. Без этого планы по заселению необжитых земель Сибири и Урала, созданию промышленности оставались лишь фантазией. Крупные феодалы, засевшие в Боярской Думе, были недовольны, но дальше брюзжания дело не пошло. Ведь Юрьев день — это по старине. Недовольных дворян и детей боярских немного утешило разрешение царя править службу по новой верстке, без броней. Хоть какая, но слабина.

Наступил второй летний месяц 1690 года. Золотой диск полуденного солнца отражается в реке. На небе ни облачка. Над водой виснут, трещат здоровенные стрекозы. Над городом звон сотен, если не тысяч колоколов столицы. Пыльная дорога змеей вьется от ворот в некогда белоснежной, а ныне порядком облезлой стене к деревянной пристани на берегу Москвы-реки. Порыв ветра приносит запах скошенных трав, золы и свежего навоза. Средневековье, без коней, никуда. На далеко ушедшей в темную воду пристани стоит Александр, смолит трубку. Палит, жарко, словно и не было непривычно холодной и длинной для мастерградцев зимы. На секунду снял с головы бейсболку, ветерок слегка просушил вспотевшие волосы. С местными обычаями приходилось считаться, без головного убора на улице показываться зазорно. Рядом, на берегу, босой мальчик с удочкой. Сидит, подперев тощим кулачком подбородок. Украдкой разглядывает непонятных пришельцев. Неожиданно позади послышался взрыв смеха. Александр недоуменно нахмурился, оглянулся.

Посольские кареты и наемные возки расположились ближе к городу. Кучера и бойцы наемной охраны, грузчики расселись рядом, на траву, где почище. Кто-то достал из котомок немудреную еду, перекусывает, чтобы не терять время. Время от времени то один, то другой, поглядывают на поворот реки, откуда должны появиться суда. Могучий мужик в лаптях, по виду грузчик, собрал вокруг себя толпу. С хитрой улыбкой, отчаянно жестикулируя, заливает. Толпа вокруг дружно хохочет, люди в восторге размахивают руками, от чего заводила лишь хитро улыбается и разрождается новой историей.

Александр повернулся и посмотрел вдаль, ниже по течению. В глазах надежда и нетерпение, на груди повис полевой бинокль. Вечером пришла радиограмма, гласившая, что экспедиция мастерградцев прибудет в Москву ориентировочно к двенадцати часам пополудни. Рядом еще несколько посольских, кто сумел вырваться со службы. Александр не утерпел, решил сам встретить.

Прошедшей зимой администрация города попаданцев приняла решение наладить речное сообщение с Россией. Хватит Строгановым пользоваться полумонопольным положением по доставке грузов из Мастерграда в центральную Россию. В семнадцатом веке единственным экономически рентабельным способом массовой доставки на большие расстояния грузов служил речной и морской транспорт. Благо природа здесь помогла городу. От Вельки до рек бассейна Урала считанные километры. Далее вниз по Каспию, через Волгу, ее приток Оку в Москву-реку. За зиму на берегу выросла верфь, вокруг небольшого рабочего поселка будущих судостроителей поднялись ввысь деревянные стены. Рядом с рекой поднялись стапели. От городских границ прорубили просеку и прогрейдеровали дорогу до будущей верфи. К этому времени на заводах подготовили материалы для постройки судов и собрали длинные, почти двадцатиметровые деревянные корпуса. Как только прошел ледоход закипела работа по постройке пяти небольших, до ста тонн водоизмещением судов, с открытой грузовой палубой, без трюма, но с грузовой аппарелью. Получившиеся корабли напоминали танкодесантный плашкоут, с маленькой осадкой и винтами в тоннеле. Сначала мощный ДТ-75 с тремя полуприцепами, соединенными в ряд, протащил «заготовки» кораблей к верфи. Там их дооборудовали готовыми деталями, словно в конструкторе Лего. Двигателями кораблям послужили изготовленные на моторном заводе болиндеры[22] с калильным зажиганием. Топлива, которое мог взять с собой корабль на дальний поход не могло хватить, поэтому в низовьях Урала поставили промежуточный пункт заправки. Загруженные лишь на одну треть суда добрались до среднего течения реки Урал, где начинались достаточно солидные глубины. Там их загрузили до полной загрузки с сопровождающих кораблей.

С первым караваном в сопровождении взвода охраны и мастерградских казаков в Москву отправились жены посольских, мастера и преподаватели, товары и часть платы за территории севера будущей Челябинской области: пятьсот комплектов вооружения, броня по типу мастерградской, но без защитного бронестекла на шлеме, фузеи с втульчатым штыком и железным шомполом. Пистоли и стальные орудия.

Из-за поворота показался плоский, словно башмак, нос необычного для москвичей корабля, без парусов и мачт. Дальний, 5500 километровый поход, продлившийся две недели, закончился. Наши, понял Александр. Его захлестнули чувства: ликования и отчаянной надежды. Стремительно подлетел к глазам бинокль. Пассажиры высыпали на палубу: хмурые парни в форме — будущие инструктора гвардейских полков, мастера и преподаватели. Разглядывают столицу России, переговариваются. Явно не поразила, деревня деревней, лишь крепостные стены вдали изменяют это мнение. На носу в окружении нескольких женщин стояла Оля. В цветном платке и длинном, ниже колен сарафане, непохожа на себя, но от этого не менее желанна. Лицо Александра просияло.

— Наши? — с надеждой спросил стоявший рядом младший сержант Черкасов. После прошлогодней стычки с разбойниками ему и его напарнику Иванову присвоили две лычки, чем бойцы очень гордились. С караваном ехала его подруга. Расписаться они планировали уже в Москве.

— Да, — на секунду оторвался от бинокля Александр. Натолкнувшись на умоляющий взгляд подчиненного, передал бинокль. Тот поднес его к глазам, лицо расплылось в слегка глупой, но счастливой улыбке. Углядел невесту.

Передовые судна уткнулись в пристань, с грохотом упали трапы. Остальные корабли, дожидаясь очереди, отдали якоря в отдалении. С громким плеском они вонзились в воду. Под шутки и веселые крики старожилов, пассажиры с чемоданами в руках начали сходить на берег. Объятия, поцелуи, возгласы и радостный смех. Александр обнимает заплаканную жену, крепко целует в губы. Откинулся назад, разглядывая. За месяцы разлуки жена лишь похорошела. К трапу подъехали кареты, грузчики забросили многочисленные чемоданы пассажиров. Гости и посольские уселись. Зверовидные, могучие кучера расправили вожжи… Пошла! Дождавшись отъезда пассажиров, длинная очередь грузчиков устремилась к кораблям. С ящиками, тюками в руках, нагруженные словно муравьи поволокли мастерградское добро на возки. Возле них строгие приказчики, считают. Ничего не должно пропасть! Мальчик, удивший рядом с пристанью, дождался, когда уйдет последний грузчик. Собрав удочки и накинув на тело рваную рубаху поспешил к управляющему Московской компании. Хоть и басурманин, а за известия о кораблях и грузах мастерградцев сулился пожаловать серебряной деньгой. Огромные деньги за плевую работу!