Выбрать книгу по жанру
Фантастика и фэнтези
- Боевая фантастика
- Героическая фантастика
- Городское фэнтези
- Готический роман
- Детективная фантастика
- Ироническая фантастика
- Ироническое фэнтези
- Историческое фэнтези
- Киберпанк
- Космическая фантастика
- Космоопера
- ЛитРПГ
- Мистика
- Научная фантастика
- Ненаучная фантастика
- Попаданцы
- Постапокалипсис
- Сказочная фантастика
- Социально-философская фантастика
- Стимпанк
- Технофэнтези
- Ужасы и мистика
- Фантастика: прочее
- Фэнтези
- Эпическая фантастика
- Юмористическая фантастика
- Юмористическое фэнтези
- Альтернативная история
Детективы и триллеры
- Боевики
- Дамский детективный роман
- Иронические детективы
- Исторические детективы
- Классические детективы
- Криминальные детективы
- Крутой детектив
- Маньяки
- Медицинский триллер
- Политические детективы
- Полицейские детективы
- Прочие Детективы
- Триллеры
- Шпионские детективы
Проза
- Афоризмы
- Военная проза
- Историческая проза
- Классическая проза
- Контркультура
- Магический реализм
- Новелла
- Повесть
- Проза прочее
- Рассказ
- Роман
- Русская классическая проза
- Семейный роман/Семейная сага
- Сентиментальная проза
- Советская классическая проза
- Современная проза
- Эпистолярная проза
- Эссе, очерк, этюд, набросок
- Феерия
Любовные романы
- Исторические любовные романы
- Короткие любовные романы
- Любовно-фантастические романы
- Остросюжетные любовные романы
- Порно
- Прочие любовные романы
- Слеш
- Современные любовные романы
- Эротика
- Фемслеш
Приключения
- Вестерны
- Исторические приключения
- Морские приключения
- Приключения про индейцев
- Природа и животные
- Прочие приключения
- Путешествия и география
Детские
- Детская образовательная литература
- Детская проза
- Детская фантастика
- Детские остросюжетные
- Детские приключения
- Детские стихи
- Детский фольклор
- Книга-игра
- Прочая детская литература
- Сказки
Поэзия и драматургия
- Басни
- Верлибры
- Визуальная поэзия
- В стихах
- Драматургия
- Лирика
- Палиндромы
- Песенная поэзия
- Поэзия
- Экспериментальная поэзия
- Эпическая поэзия
Старинная литература
- Античная литература
- Древневосточная литература
- Древнерусская литература
- Европейская старинная литература
- Мифы. Легенды. Эпос
- Прочая старинная литература
Научно-образовательная
- Альтернативная медицина
- Астрономия и космос
- Биология
- Биофизика
- Биохимия
- Ботаника
- Ветеринария
- Военная история
- Геология и география
- Государство и право
- Детская психология
- Зоология
- Иностранные языки
- История
- Культурология
- Литературоведение
- Математика
- Медицина
- Обществознание
- Органическая химия
- Педагогика
- Политика
- Прочая научная литература
- Психология
- Психотерапия и консультирование
- Религиоведение
- Рефераты
- Секс и семейная психология
- Технические науки
- Учебники
- Физика
- Физическая химия
- Философия
- Химия
- Шпаргалки
- Экология
- Юриспруденция
- Языкознание
- Аналитическая химия
Компьютеры и интернет
- Базы данных
- Интернет
- Компьютерное «железо»
- ОС и сети
- Программирование
- Программное обеспечение
- Прочая компьютерная литература
Справочная литература
Документальная литература
- Биографии и мемуары
- Военная документалистика
- Искусство и Дизайн
- Критика
- Научпоп
- Прочая документальная литература
- Публицистика
Религия и духовность
- Астрология
- Индуизм
- Православие
- Протестантизм
- Прочая религиозная литература
- Религия
- Самосовершенствование
- Христианство
- Эзотерика
- Язычество
- Хиромантия
Юмор
Дом и семья
- Домашние животные
- Здоровье и красота
- Кулинария
- Прочее домоводство
- Развлечения
- Сад и огород
- Сделай сам
- Спорт
- Хобби и ремесла
- Эротика и секс
Деловая литература
- Банковское дело
- Внешнеэкономическая деятельность
- Деловая литература
- Делопроизводство
- Корпоративная культура
- Личные финансы
- Малый бизнес
- Маркетинг, PR, реклама
- О бизнесе популярно
- Поиск работы, карьера
- Торговля
- Управление, подбор персонала
- Ценные бумаги, инвестиции
- Экономика
Жанр не определен
Техника
Прочее
Драматургия
Фольклор
Военное дело
Русская литература: страсть и власть - Быков Дмитрий - Страница 12
Попытки Пушкина послужить России заканчивались совершенно одинаково. По просьбе императора Пушкин написал главу или проект записки о народном просвещении, вручил Бенкендорфу. «Не надобно же пропускать такого случая, чтоб сделать добро», – писал Пушкин своему приятелю Вульфу. После чего: «мне вымыли голову». Но кое-какие иллюзии по поводу Николая остались:
и так далее. Все это говорилось от сердца, от крайней наивности, от полного непонимания характера этого человека. Многие, включая декабристов на допросах, впадали в невероятное обольщение от его персонажа.
К 1829 году Пушкину становится понятно, что напечатать полностью свою славную хронику он не сможет. Сначала десятая песнь лежит в черновиках. Затем в 1830 году в Болдине в бумагах появляется запись 19 октября (все мы знаем, что для Пушкина этот день не праздный): сожжена десятая песнь. Но из нее осталась в полной неизменности одна онегинская строфа законченная, одна в набросках и остальные шестнадцать в первых четверостишьях.
Из того немногого, что мы знаем, можно сделать вывод о некоторой ревизии политических взглядов Пушкина к 1830 году. Ревизия эта – новый, небывало циничный, очень жесткий взгляд на историю отечества. Невозможно поверить, что одна и та же рука писала «Бородинскую годовщину», «Клеветникам России», «Была пора…». Страшные слова:
С одной стороны, он не хотел бы «иметь другую историю, кроме истории наших предков, той, какой нам Бог ее дал». А в письме Вяземскому: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног». Вот это сочетание дает безусловно некий взрыв в десятой главе, и ревизия русской истории предстает такой, что вся она выглядит цепочкой бессмысленных и беспощадных трагедий.
Я пытался когда-то делать свою версию десятой главы «Онегина». Мне кажется, что там была одна удача: из-за ошибки зашифровки мы не знаем четвертой строки в замечательной строфе.
После этого должно идти там долгое «авось», долгий такой перечень того, что должно произойти по идеалам Пушкина:
затем почти точная конъюнктура:
и так далее. «И заведет крещеный мир / На каждой станции сортир». Идет долгий перечень этих авось, после чего мысль Пушкина вдруг обращается к Наполеону и появляется перенесенный впоследствии в стихотворение «Герой» фрагмент:
Почему возникает здесь Наполеон? А потому, что, при всей ненависти Пушкина к маленьким бонапартикам петербургского света, Наполеон оставался для него фигурой, заслуживающей самого серьезного внимания. И вот здесь, в десятой главе, могла появиться тончайшая и сложнейшая мысль о том, что победа над Наполеоном в сущности обернулась победой над собой. Что из этой победы получился Священный союз и военные поселения. И, видимо, эта мысль должна была каким-то образом пронизать собою всю главу, где Онегин доезжает до военных поселений в Астрахани.
История публикации десятой главы сама по себе прелестна. Она в искаженном виде известна из детективного романа Каверина «Исполнение желаний». На самом деле все происходит не в 1931 году, не в архиве профессора Бауэра и не под огарки студента Трубачевского. Все происходит в 1905 году, когда появляется вдруг в Академии наук собрание Леонида Майкова, которое передает жена знаменитого пушкиниста с единственным условием – чтобы это было впервые напечатано в собрании сочинений Пушкина, которое Майков лично начал готовить. Петр Морозов, тоже знаменитый пушкинист, рассматривает листок. Сначала не понимает, как зашифровано, потом понимает примерно схему шифра. Потом начинается во главе с Томашевским огромная работа всей советской текстуальной школы. Масса расшифровок предполагаемого «кинжал Л», «тень Б» или «Л Б». Везде, где у Пушкина стоит тройка или З, это царь. В общем, все особенности шифра каким-то образом наконец воскрешаются, все становится ясно. И десятая глава, как сказал бы Набоков, испуганно охорашиваясь, предстает перед читателем. Самый крамольный и страшный пушкинский текст. О чем говорит нам его появление? Почему он никак не мог обойти декабрьское восстание? Да потому и не мог, что декабрьское восстание ставит в романе финальную точку. Сделать ничего нельзя. А главные герои восстания – это даже не генералы, это последовавшие за ними жены. И может быть, глубоко прав замечательный пушкиновед Борис Томашевский, когда говорит, что приход Онегина к декабристам проблематичен, да и не нужен. А вечным нравственным идеалом остается для Пушкина женщина. Может быть, добавляет Дьяконов, потому, что ей для выполнения своего предназначения не нужно никаких социальных функций. И это совершенно справедливо.
Я думаю, что из того довольно беглого очерка, который мы сейчас предприняли, ясно по крайней мере одно. Презирать очень легко, ничего хорошего из этого не выходит. Жить по сердцу и долгу очень трудно. Но это единственный способ если не прожить хорошую жизнь, то по крайней мере попасть в главные героини очень хорошего романа.
«Медный всадник»
О «Медном всаднике», об этих 464 строчках, написаны и переписаны тома. Но есть некоторые аспекты темы, которые выползли (или выпрыгнули) на передний план именно сегодня.
Ни Мережковскому, который написал, на мой взгляд, лучшую работу о «Медном всаднике», ни Брюсову, который проделал огромную текстологическую работу, ни всем их замечательным советским потомкам, начиная с Цявловских и кончая современным пушкиноведением, многие вещи просто не могли прийти в голову, потому что они были не так очевидны. На наших глазах «Медный всадник» сбывается в очередной раз, и это самое интересное.
Есть две основные тенденции, которые описывают разные подходы к «Медному всаднику». Первый подход, идущий вслед за Белинским, как почти все советские литературоведческие ходы, достаточно наивный и примитивный. Он заставлял учителя средней школы ставить перед школьником идиотские вопросы: «Кто прав – Евгений или Петр?», «Можно было строить Петербург в таком опасном для наводнения месте, если от этого страдает бедный Евгений?»
Конечно, Пушкин не то что 464 строки не стал бы писать об этом, он бы пера не очинил ради этой темы. Для него Петербург (в чрезвычайно массивном, четверть поэмы занимающем вступлении) является оплотом и средоточием всех его личных ценностей. А к Петру у Пушкина отношение амбивалентное. Все мы помним его слова из «Истории Петра», что Петр иногда ведет себя как великий государственник, а иногда – как взбесившийся помещик. И мы понимаем эту амбивалентность, поскольку один из предков Пушкина по отцовской стороне, Федор, был повешен во время стрелецкого бунта. А другой, Ибрагим Ганнибал, был любимый раб, как сказано иногда, а иногда – любимый наперсник. И Пушкин разрывается между этими двумя тенденциями, между этими двумя чувствами. Тем не менее вопрос о правоте Петра перед ним не стоит в принципе.
- Предыдущая
- 12/26
- Следующая