Мой папа - супергерой (СИ) - Резник Юлия - Страница 37

Впрочем, шумиха не утихала. И хотя имя Оксаны в связи с этим дело всплывало уже не так часто, расслабиться она не могла. Ей казалось, что её бетонной плитой придавливало все ниже и ниже к земле.

— Оксана!

Каждый раз она каменела, когда он к ней приближался. Умирала сотней смертей, как будто загнанная в какой-то порочный круг…

— Да, Матвей Владимирович, вы что-то хотела?

Она старалась на него не смотреть. А все равно заметила и изменившуюся прическу, и то, что он сбрил бороду… Похудел. И вообще как-то осунулся. Оксана бы даже могла ему посочувствовать, если бы ей самой не было так хреново.

— Да… Я…

— Папа хотел сказать, что у меня день рождения, и мы вас приглашаем, — раздался еще один голос. Оксана вздрогнула. Она так старательно отворачивалась, что совсем упустила момент появления Лили. Совсем…

Злость полоснула по сердцу. Отрезвляя…

— Первого июля, так?

— Да, — улыбнулась Лилечка, пытливо глядя в ее глаза. Оксана зажмурилась. Боль стала нестерпимой, хотя порой ей казалось, что этого просто не может быть.

— Извини, милая. Но, к сожалению, меня не будет в городе в этот день.

— Мы перенесем праздник! — стояла на своем Лиля, сжимая маленькие кулачки и закусывая дрожащие от подступающих слез губы.

Оксана с жадностью вдохнула раскаленный на июньском солнце воздух и устало растерла глаза. Самое ужасное, что вместе с разбитыми вдребезги мечтами она потеряла и эту девочку… Ту, с кем срослась, сроднилась. Ту, кого впустила в сердце. Ту, которая заполнила её пустоту.

— Извини, Лилечка, но я… я сегодня улетаю. В отпуск… Так что пропущу все веселье.

— Оксана, пожалуйста… Знаю, что поступил, как скотина, но… прости ты меня. Я ведь тысячу раз уже все объяснил! Я ведь люблю тебя…

— Нет. Ты меня просто использовал.

— Использовал?! Хорошо! Тогда ответь, какого черта я за тобой хожу сейчас, когда все уже позади? — Его взгляд горел, оставлял ожоги. Оксана поежилась и отступила на шаг.

— Оксана… Не бросай нас… Пожалуйста, — всхлипнула девочка и, негодуя на собственную слабость, злым резким движением вытерла нос.

— Извини, солнышко. Я… не могу. Мне уезжать надо, — прохрипела женщина, ненавидя Матвея за то, что он впутал в происходящее дочку. Справиться с чувствами к нему самому — у нее еще были силы. Но Лиля… кажется, стала последней каплей. Чувствуя, что ноги начинают подкашиваться, Оксана с трудом забралась в машину и опустила голову на руль.

Глава 25

В последний день отпуска море волновалось. Высокие волны, слизав узкую полоску пляжа, продолжали наступать. В некоторых местах вода уже достигла скал и, будто недовольная этим препятствием, оглашала округу тихим, зарождающимся на стыке стихий, рокотом. Где-то вдалеке, за линией горизонта, набирал силу шторм.

Хоть бы не отменили рейс, — думала Оксана, стоя на поржавевших ступенях железной лестницы — единственной, ведущей из маленькой рыбацкой деревеньки, расположенной наверху, значительно выше уровня моря. Оксана специально сюда приехала, подальше от популярных модных курортов. И тому было сразу несколько объяснений. Во-первых, это позволило ей сэкономить и вписаться в собственный не такой уж большой бюджет, а во-вторых… было что-то невероятно притягательное в ауре этого места. Старушка Италия. Элегантная, самобытная и вкусная. Пропитанная духом времени, морской солью, смолисто-хвойным ароматом кипарисов и горечью трав. Именно в таких местах, как это, сохранился непередаваемый итальянский колорит, вписанный, кажется, в сам генетический код нации. Это место принесло Оксане успокоение…

Она потерялась в этих бескрайних просторах, море забрало её соль. Слизало со щек так долго сдерживаемые слезы и унесло с собой. Отправляясь в долгие пешие прогулки по местным, выложенным еще булыжником, дорогам, любуясь окрестностями и захватывающими дух пейзажами, Оксана много думала о своей жизни. Она заглянула в глаза всем своих страхам… Извлекла из тайников души все те эмоции и чувства, что в них старательно прятала, сначала опасаясь рассердить мужа, а потом, наверное, по привычке… Она как будто заново себя постигала, а может быть, просто возвращалась к себе. Той девочке, которой была когда-то.

И она простила Матвея. А возможно, ей просто нечего было прощать…

Ветер ударил в лицо. С неба сорвались первые капли, или это были брызги разбивающихся о скалы волн? Оксана подставила небу лицо и счастливо рассмеялась. Опустила ладонь на живот, который окатило водой, и осторожно его погладила. Мокрая ткань сарафана облепила тело — и даже стало как-то прохладно. Оксана нехотя развернулась и, ухватившись за поржавевшие перила, двинулась вверх по крутой лестнице.

Она была беременна. Понимание произошедшего пришло не сразу, хотя к этому были все предпосылки. Истина ей открылась лишь только, когда она отпустила боль… Наверное, это стало её наградой.

Оксана не знала, что будет делать. Точнее, не так, в том, что она родит, сомневаться не приходилось, но… Ей не хотелось ни с кем делиться этой новостью. Вообще ничего не хотелось. Просто лежать на солнышке, дышать соленым ветром и наслаждаться таинством зарождающейся в ней жизни. Не думая ни о чем… Ни о ком. Это и была гармония. Она. Её малыш. И никого больше.

Вот только пришло время возвращаться! А там… проблемы, отложенные на потом разговоры. Может быть, и к лучшему — этот шторм? Остаться здесь навсегда… Скрыться ото всех и от всего.

Ступеньки были крутыми, но за долгие недели пеших прогулок по горам Оксана стала сильнее, и даже такой подъем давался уже легко.

Несмотря на все опасения, её самолет вылетел по расписанию. Гроза не пробралась вглубь полуострова. Так что уже через несколько дней Оксана вышла на работу. Втягиваться в рабочий ритм было непросто. Пятьдесят два дня отпуска здорово расслабили, хотя и пролетели совсем незаметно. Да и все признаки беременности давали о себе знать. С опозданием у Оксаны начался токсикоз, которого она не знала в Италии… Но там пахло пихтой, виноградом и кипарисом, а на родине — выхлопными газами и раскаленным асфальтом. Надвигался сентябрь, однако жара не сдавала позиций, и только уже ближе к ночи становилось немного свежей.

Первому, как это ни странно, о своей беременности Оксана рассказала Георгию. Она не просила, но он все равно встретил ее в аэропорту.

— Ух, ты! Загорела как!

— А ты, я смотрю, не отдыхал?

— Не-а. Даже на даче не был.

Георгий вырулил со стоянки и прибавил газа. Он не сказал, но Оксана и без этого знала, что на даче он не появлялся не потому, что не хотел или не имел возможности. Просто… Бедин ушёл от жены. И она чувствовала себя виноватой, хотя и не давала ему никаких авансов.

Боже! Как же хорошо было не думать обо всем этом! Как хорошо…

— Жор… Ты напрасно это все затеял, — шепнула, очертив пальцем стеклоподъемник и не глядя ему в глаза.

— Я взрослый мальчик. Знаю, что делаю.

Оксана сглотнула:

— Я не смогу быть с тобой, Жора. Это глупо — рушить все, что вы строили столько лет, чтобы…

— Почему?

— Что почему?

— Почему не сможешь?

— Я беременна, — после долгой паузы все же сказала Оксана.

Нерв на щеке Георгия дернулся. Он молчал. Только руль сжал в руках так, что побелели пальцы.

— Это не имеет значения. Я и сам хотел предложить кого-нибудь родить, так что…

— Жора, — прошептала Оксана, — пожалуйста, не надо. Я не говорила Матвею, но он имеет право знать, и… Не надо! — жалобно повторила она.

Бедин стиснул зубы. Перестроился резко и выругался себе под нос, когда машины возмущённо засигналили. В страхе Оксана вцепилась в кресло.

— Извини, — прохрипел он, выравнивая машину, — извини…

— Это ты меня извини. Я… не знаю, почему так все получилось. Меньше всего мне хотелось бы причинить тебе боль.

Георгий резко кивнул, то ли принимая, то ли отмахиваясь от ее извинений. Дальше они ехали молча. До самого дома. Припарковавшись, Бедин вытащил из багажника её чемодан и покатил к подъезду. Оксана пыталась возразить, да только кто ж ее слушал?