Вне зоны доступа (СИ) - Резник Юлия - Страница 29

— Да так, Свет. Устал что-то.

— Ну, ладно… А я хотела предупредить, что мы с Пашей поедем в К**.

Я нахмурился, будучи совершенно не в восторге от этой идеи, но не смея тут же ее отмести. В последние дни нам со Светкой удалось общаться нормально, и я очень дорожил этим шатким миром. Во многом его установлению поспособствовало появление Паши. Дочь больше не рвалась в город, у нее появился другой интерес. Симпатичный парень оказался достойным поводом, чтобы остаться в глуши и не выносить мне мозг…

— Не знаю, Свет, не думаю, что это хорошая идея.

— Это еще почему?

— Потому что далеко, а вы на мопеде!

— Данил Валерьевич, я очень осторожен за рулем, правда, и вот… даже шлемы есть, — вмешался в разговор Пашка, взмахнув зажатым в руке шлемом у меня перед носом.

— Я не знаю, поздно уже…

— Да мы недолго. Час туда, час назад… ну, и там, поедим пиццы. Всего-то! — ныла Светка.

— Тебя самого-то отпустили? — спросил я у Пашки, проигнорировав дочь. А тот растерянно моргнул и так уставился на меня… ну, как на идиота. Хм… ладно, здесь я, пожалуй, и правда ступил. До парня никому не было дела.

— Ну, так мы поедем, па?

— Паш, ты только предупреди отца. Или бабу Капу.

Пашка хмыкнул, но кивнул, вроде как соглашаясь.

— Будьте осторожны там, окей? Деньги…

— Деньги у меня есть, — не дал мне и слова вставить Пашка.

Я кивнул и, снова подхватив сумки с порога, двинулся в дом. Время шло к ужину, но я не торопился покидать свой флигель. В последнее время за столом в большом доме царила гнетущая обстановка. Без Елены Васильевны все было не так. Скопившееся в доме напряжение, казалось, можно было резать тупым ножом. Я каждый раз чувствовал себя не в своей тарелке.

В дверь постучали, когда я, приняв душ, валялся на диване, просматривая отснятый за день материал. На пороге топтался Валентин Петрович.

— У меня разговор к тебе…

— Что-то случилось?

— Николаич сказал, что ты его пытал давеча… На предмет подозреваемых, и все такое…

— Было дело.

— А еще тебя мои помощники видели. На пепелище…

— Угу, — снова согласился я. — А разговор-то о чем?

— Скажи-ка мне, ты этой темой из праздного любопытства интересуешься, или у тебя какие размышления есть?

— Да как сказать? Нехорошие дела у вас тут творятся… Репортаж может неплохой выйти… При желании.

— Тебя-то мне и не хватало! — Валентин Петрович упал на стул и ударил себя по ляжкам ладонями. Это была первая живая эмоция, которую я у него наблюдал за все те дни, что прошли с момента ухода его жены. — Здешние все под губернатором. Кого запугали, кого купили. Ни единого честного журналюги!

— А вы, что же, к ним обращались?

— Ну, сам понимаешь, как это делается… Удочку закидывал.

— Как я понимаю, неудачно?

— Верно понимаешь. Одно мудачье кругом.

— Помнится, вы и обо мне были невысокого мнения.

— Ну, тут я, как отец, право имею, — свел брови Астафьев, — у тебя у самого девка растет. Понимать должен.

— Да я и без упрека. И не такое заслужил, — был вынужден признать я. Валентин Петрович поднял на меня взгляд красных, воспаленных от недосыпа глаз, пристально меня изучая, и, чуть погодя, кивнул.

— Уважаю за то, что не стал отбрехиваться.

Пришла моя очередь кивать головой. Ну, а что тут скажешь?

— От меня что-то нужно будет? — резко сменил тему мой гость.

— Краткое изложение текущих событий. Чтобы ничего не упустить… Но я не гарантирую быстрого результата. Доказательства нужно собрать, изучить, как там у них все по бумагам проходит… Они должны быть в публичном доступе, с этим не будет проблем.

— Да-да, я понимаю… Ну, — Валентин Петрович встал, — тогда я на тебя рассчитываю. А ты можешь рассчитывать на меня. В этом вопросе так точно, — уточнил, буравя меня взглядом темных неспокойных глаз.

— А что, есть такие, в которых я на вас рассчитывать не могу?

— А как же? Во всем, что касается Яськи. Я ж еще не ослеп. Сразу увидел твой интерес. Хорошо, что ты на другую бабу переключился, не то бы я тебе… — вверх взметнулись тяжелые кулаки. Я закусил щеку, раздумывая о том, с чего вдруг Астафьев сделал такие выводы.

— Бабу?

— Ну, не к мужику же ты бегаешь каждую ночь, — фыркнул Валентин Петрович и тут же добавил: — Надеюсь…

Ну, вот и получай, Соловьев! Единица за конспирацию! Облажался ты, выходит, по всем фронтам. И это хорошо еще, что Астафьев не докумекал, к кому ты бегаешь! Не то бы… ноги тебе повыдергивали — в лучшем случае. А в худшем — оторвал чего поважней.

Невольно я сравнил наши с Валентином Петровичем габариты. За прошедшее время он потерял в массе, а я, напротив, потяжелел. Нет, жиром я не оброс, а вот мышечная масса начала возвращаться — сбалансированная еда и физические нагрузки дали о себе знать. Впрочем, вряд ли я и сейчас смог бы тягаться с Яськиным батей.

— Хм, — только и сказал я. Валентин Петрович переступил с ноги на ногу. Пнул задравшийся край домотканой дорожки и сунул руки в карманы. Он явно не спешил уходить, а я не догонял, почему же он медлит.

— Ты ж понимаешь, куда лезешь?

— В полной мере. Мне не впервой.

— Все равно будь осторожней. Один никуда не ходи. Через неделю погода устаканится. На дальние рубежи будем вместе ходить. Яську я с тобой не отпущу.

Чего-чего, а этого бы мне не хотелось. Может быть, у нас с ней и так не осталось времени… Заглушая поднимающийся изнутри протест, я медленно кивнул и растер рукою затылок.

— Вот и славно. Ну, наверное, уже пора ужинать? Мать, небось, накрыла давно, только нас ждет… Поедим, выпьем по пять капель и все обсудим.

— Это с радостью, но пить не буду. Да и вам, если честно, лучше воздержаться. Вдруг, что…

— Ну, вот бери и воздерживайся. А я… я выпью. Хуже уже не будет. Без Ленки… куда уж хуже? — Валентин Петрович растер широкой ладонью грудь и еще сильнее нахмурился.

Глава 20

В какой момент моя жизнь пошла псу под хвост? Глядя на хозяйничающую в моей кухне мать, я все чаще задавалась этим вопросом. Нет, вообще-то у нас с ней были прекрасные отношения. Но её присутствие в моем доме, в моей кухне было таким… неправильным.

— Ясь, у тебя часом хрен не растет, а? Мне бы пару корешков в аджику добавить…

— Ты вчера перекрутила два ведра помидоров. Куда еще аджики? Зачем мне столько?

Мама отложила нож, провела по волосам и растерянно на меня взглянула. Черт… Похоже, я перегнула палку. Хотя все дни до этого я вокруг неё едва ли не на цыпочках ходила. Надеялась, что она со временем вернется к себе, прежней. Но время шло, а ничего не менялось. И меня это стало не на шутку тревожить. Мать как будто закрылась ото всех, спряталась в своей раковине. Отгородилась от проблем, которые нужно было решать.

— Ну, я не знаю… Аджики тебе не надо, варенья тоже… Может, ты чего-нибудь другого хочешь? — спросила мама с надеждой. Я стиснула зубы и решительно качнула головой:

— Хочу! Очень… Поговори с папой, мам… Дай ему хотя бы объясниться.

— Ох, я забыла… тебе звонили!

— Мама! — рявкнула я. — Пожалуйста, если не хочешь с отцом… то хотя бы со мной поговори, а? Так же нельзя! Нельзя делать вид, что ничего не случилось! Ну, не могу я… когда ты вот так…

— Я записала… кажется, это из какого-то магазина… — будто меня не слыша, тарахтела та.

— Отец извелся весь. Пьет! А ему сейчас пить нельзя… Нельзя, понимаешь? Ну, почему ты не хочешь со мной поговорить? — в отчаянии я топнула ногой и случайно ударилась мизинцем о ножку стула.

— Потому что знаю, что ты встанешь на его сторону! Уже встала!

— Я?! Не было такого и близко!

— Как же? Да ты и сейчас: отец то, отец сё! Извелся, пьет! А я?! Кто-нибудь спросил, каково мне?!

Мама обхватила себя ладонями и некрасиво горько заплакала. Я бросилась к ней. Обняла. Прижала к груди, в которой болело.

— Не защищаю я его! Просто… не знаю, как объяснить! Ну, вы же вместе… всегда, вы единое целое, а тут…