Рассказы - Олди Генри Лайон - Страница 10

…Завершающий аккорд прокатился по залу и замер. Мгновение стояла полная тишина, потом раздались аплодисменты. Не слишком бурные, но и не презрительно вялые. Зрители честно отрабатывали свой долг перед музыкантами – ведь они, зрители, ходили сюда не аплодировать, а слушать музыку, к тому же сполна оплатив билеты.

Йон аккуратно захлопнул крышку рояля, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Несколько секунд он отдыхал, полностью отключившись от внешнего мира; потом до него донесся шум зала, запоздалые хлопки, стук кресел, обрывки фраз, шарканье ног – публика устремилась к выходу. Йон устало поднялся со стула и отправился переодеваться.

В раздевалке уже сидел дирижер, он же руководитель оркестра, он же концертмейстер, он же последняя инстанция всех споров – Малькольм Кейт.

– Вы сегодня неплохо играли, Орфи, – не оборачиваясь, бросил он.

– Спасибо. – Йон скинул фрак и взялся за пуговицы рубашки.

– Не за что. Все равно эту вещь придется снять с репертуара максимум через неделю. Иначе мы потеряем зрителя. Да, кстати, я прочел то, что вы передали мне на прошлой неделе…

Кейт помахал в воздухе тоненькой пачкой исписанных нотных листов.

– Интересно. Даже весьма интересно. Но – не для нас. Мы ведь симфонический оркестр, а это ближе к року. К симфо-року, но тем не менее… Здесь нужны другие инструменты, да и стиль непривычен для публики. Но замечу еще раз, сама по себе вещь любопытна. Дерзайте, Орфи…

– Кто-то должен быть первым, – в голосе Йона пробилась робкая, умоляющая нотка. – Кто-то, рискнувший отойти от стандарта… В конце концов: рок, джаз или симфо – это всего лишь условности…

– Безусловно. Но я не любитель авантюр. Для публики эти условности крепче железобетона, и я не собираюсь расшибать о них голову.

– Но ведь вы сами сказали…

– Сказал. И повторю – вещь сама по себе интересна. Попробуйте наладить контакты с какой-нибудь рок-группой. Хотя и сомневаюсь, что ваша манера впишется в ритмы «волосатиков»… Но, Орфи, – этот фрак будет висеть в костюмерной на тот случай, если вы надумаете вернуться.

– Спасибо, Кейт. – Йон рассеянно перелистал ноты и сунул их в портфель. – Я попробую…

С неба сыпал мелкий нудный дождь. В мокрой мостовой отражались огни реклам и автомобилей. Где-то играла музыка. Прохожих, несмотря на слякоть, было много – ночная жизнь города только начиналась.

«Пожалуй, Кейт был прав, – думал Йон, пока ноги несли его сквозь сырость и толчею, – надо ввести партию бас-гитары, вместо рояля пустить электроорган, но оставить лазейку и для акустических клавиш, чуть сдвинуть темп… Правда, тогда исчезают темы виолончели и флейты. Хотя, собственно, почему исчезают? Флейту можно и оставить…»

Йон стал перебирать в уме известных ему исполнителей. Но все они чем-то не устраивали его. Одни – слишком жесткой манерой, другие – шокирующим, орущим вокалом, третьи принципиально играли вещи только собственного сочинения, четвертые…

Четвертые были слишком знамениты, чтобы их устроил он сам.

Йон неожиданно вспомнил, что у него есть знакомый гитарист, Чарльз Берком, который после распада группы остался не у дел. У Чарли наверняка сохранились нужные знакомства. Собрать настоящих ребят, наскрести денег… инструменты, аппаратура, реклама, аренда зала… На первое время его сбережений должно хватить, а потом… Не бесплатно же они будут играть, в самом деле!..

– Хотите что-нибудь приобрести, сэр?

Йон обнаружил, что он стоит у самого дорогого в Лондоне магазина аудиоаппаратуры, принадлежащего концерну «Дионис». В дверях магазина торчал один из продавцов, вышедший покурить перед закрытием, а за его спиной высились стеллажи, сверкающие никелем, металлизированной пластмассой, огоньками индикаторов и сенсоров, и везде, всюду – эмблема концерна: улыбающийся курчавый юноша в пятнистой шкуре. Дионис. Техника, достойная богов. Эвоэ, Дионис…

Проигрыватели, способные сами подобрать пластинку в тон настроению владельца; эквалайзеры, варьирующие звучание любой записи в любом регистре, учитывая индивидуальные вкусы каждого слушателя; самонастраивающиеся инструменты, улавливающие состояние исполнителя и реализующие его скрытые желания; колонки, оценивающие акустику зала с точностью до…

Йон подумал, что следующее поколение «Диониса» будет способно вообще исключить человека из процесса творчества, или оставить его, как некий эмоциональный блок, приставку – не оставляя даже возможности самостоятельного выбора пластинки на полке…

– Хотите сделать покупку, сэр? – лениво повторил продавец, гася сигарету.

– Хочу, – Йон шутовски поклонился, разводя руками, – но не могу. Пока не могу.

Придя домой, он первым делом позвонил Чарльзу Беркому. Засыпая, Орфи видел сверкающие стеллажи и улыбающегося юношу в пятнистой шкуре.

Когда Йон вошел в кафе, Чарли уже ждал его, сидя за угловым столиком в обществе длинноволосых парней лет двадцати трех – двадцати пяти от роду.

– Привет, Орфи! – заорал Чарли на весь кабачок. – Давай сюда! Это Бенни Байт, ударник, я тебе о нем говорил вчера, а это Ник Флетчер, басист. Ребята, это наш шеф, Йон Орфи. Клавишник.

Бенни и Ник смущенно поднялись, пожимая руку Йону. Парни явно чувствовали себя не в своей тарелке, что никак не вязалось с привычным обликом рок-музыкантов, каких Йон видел на концертах. Байт даже не пил, что служило поводом для неисчерпаемых шуточек Беркома.

– Вокалист прийти не смог, но я с ним уже договорился, – деловито заявил Чарльз.

– Какой вокалист? – оторопело спросил Орфи.

– Наш. Чистый инструментал сейчас не в моде. Это знаменитости пусть играют, что хотят, а мы пока зависим от сборов, которых еще нет.

– Хорошо. Хотя я полагал, что мы будем в основном играть инструментальные вещи.

– И непременно твоего сочинения.

Йон покраснел, и Берком добродушно расхохотался.

– Ладно, Орфи, не тушуйся! Клавишник ты классный, и пишешь, вроде, грамотно, ничего не скажешь. Дадим пару забойных шлягеров, для раскачки, а там и тебя протащим. Глядишь, и пойдет… Кстати, вокалист на флейте играет. Консу заканчивал, да не заладилось у него.