Красно солнышко
(Повесть) - Шустров Борис Николаевич - Страница 12

— Что с ним? — спросила Анна Дмитриевна мужа.

— А ты тоже… «Большой любитель»! Он растет. Ему надо, — ответил Венькин отец.

— Я ведь так. Для порядка.

— Пусть гуляет. Скоро в школу, — сказал отец.

— Неладно дело-то, Коля, — заговорила мать. — Будто подменили парня! Молчит. С утра уходит, вечером приходит. С лица спал. И задумчивый какой-то… Неладно. Хоккей не смотрит!

— Действительно, — подумав, ответил отец. — Не смотрит.

— В город ездил. За книжками, мол. Репинские сказали, что книжки привезли. Спрашивала я баб. Не ездили в город репинские. Скрывает он чего-то от нас, Коля!

— Большой стал. Мужик.

— Нехорошее чует мое сердце…

— Сразу уж и чует!

— С чего он про Мишку спросил?

— Про какого Мишку?

— Да это я так, — посмотрев на мужа, ответила Анна Дмитриевна, поднялась и вышла на улицу.

А Венька, свистнув Индуса, привычным путем, огородами, побежал к дому Коли Однорукого. Щенок хотя и заторопился, но как-то нехотя, то и дело оглядываясь. Венька не придал этому значения, а надо бы, потому что в кустах малинника, стараясь не дышать, лежала Галинка. Она успела накормить щенка конфетами, и, видать, очень понравилось угощение Индусу, если он бежал и оглядывался. Теперь-то уж он ни за что не залает, почуяв Галинку.

Дом Коли Однорукого резко отличался ото всех домов Студеной. В кружевных наличниках, с резным крылечком, выкрашенный в небесный цвет, он был похож на теремок. И хозяйственные постройки — небольшой сарайчик, банька, двор — тоже были сделаны крепко, ладно и красиво. И все это делал Коля своей единственной рукой.

Венька еще издали увидел хозяина. Коля стоял на крыльце, держал в руке медный ковш и смотрел в небо, восхищенно покачивая головой. Венька тоже глянул вверх и увидел две серебряные точки реактивных самолетов, которые, оставляя за собой широкие непропадающие шлейфы белых полос, стремительно неслись в глубокую синеву. Выбежала из дома Татьяна, девушка лет семнадцати, младшая Колина дочка, мельком глянула на самолеты и куда-то заторопилась.

— Танька! — крикнул Коля. — Женихи твои резвятся! Летуны! Какой твой-то?

Татьяна не ответила, а Коля неторопливо попил из ковша, остатки выплеснул на гряду и ушел в дом. Венька огляделся, обдумывая, куда бы положить фотографию Савраскина так, чтобы она сразу бросалась в глаза, но чтобы и не казалось специально подброшенной, гляделась так, будто ее кто-то случайно обронил. Во дворе стоял чурбак с воткнутым в него топором. Вокруг чурбака валялись поленья. Видимо, Коля колол березовые чурки, которых еще немало валялось во дворе. Венька сообразил, что Коля ушел отнести ковш и вот-вот вернется обратно. Он положил фотографию возле тропинки, ведущей в сарай, на желтеющую траву, изображением вниз, а сам залег в борозду, недалеко от забора. Так оно и случилось, как предполагал Венька.

Коля вышел и снова начал колоть чурки. Работал он на удивление ловко, с одного удара разлетались на две половины широкие чурки. Прошло немало времени, Венька начал уже отчаиваться, что Коля не заметит фотографии, но Коля все-таки приметил. Воткнув топор и аккуратно вытерев руку о подол рубахи, он подошел к фотографии, нагнулся и поднял.

Разглядывал он Савраскина долго, улыбался чему-то, неопределенно хмыкал, сунул фотографию в карман пиджака, висевшего на поленнице, снова начал работать, покачивал головой и усмехался. «Нет. Не он, — подумалось Веньке. — Разве предатель станет улыбаться?» К Венькиному счастью, Коля поработал недолго, отшвырнул топор и быстро зашагал в избу, крича на ходу:

— Настя! Настюха!

В одну секунду Венька оказался у поленницы, вытащил из кармана пиджака фотографию и только успел нырнуть в борозду, как на крыльце появился Коля, а следом за ним его жена Настя.

— Иди-ка, иди, — таинственно говорил Коля Однорукий. — Чего покажу-то…

Настя, всерьез заинтригованная таинственностью мужа, послушно шла.

— Глянь, — кивнул Коля на пиджак. — В кармане лежит.

— Да что там такое лежит?!

— Ты глянь, глянь!

Настя залезла в карман пиджака.

— Нет ничего.

— Значит, в другом. — Коля не спеша закурил. — К Татьяне-то нашей солдатик повадился!

— Да уж пора, — ответила Настасья, шаря в кармане. — Нету!

— Как это нету? — рассердился Коля. — Веселый такой солдатик! Танькин ухажер. Обронила, видать, она фотографию. Из этих, летунов, — кивнул он на небо. — Часть-то, сама знаешь, рядом стоит… Да где же она? — вскричал Коля, вывернув карманы пиджака.

— Уж не заболел ли ты, Николай? — серьезно спросила Настя.

— Веселый такой солдатик… Круглолицый, — растерянно говорил Коля. — Заболел… Только сейчас подобрал на этом самом месте, положил в карман…

Настя покачала головой и сердито сказала:

— Старик уж шутки-то шутить!

— Какие шутки! — закричал Коля. — Была она! Была!

Жена махнула рукой и ушла в избу. Коля, ощупывая пиджак, сел и задумался.

— Веселый… Круглолицый, — бормотал он. — А ведь видел я эту фотографию! Видел. Настя! — Коля вскочил, бросился к дому. — Настя!

В окошке показалась Настя.

— Слышь, Настя! Видел я эту фотографию! А когда видел, не помню. Вот так же она исчезла. Будто сквозь землю провалилась! Когда? Веселый такой, круглолицый… Солдат, понимаешь…

— То летун! Из этих, — посмотрела на небо Настя. — А то солдат. Ой, Николай, все-то у тебя, не как у людей…

— Чего ты, чего ты, — забормотал Коля Однорукий. — Тебе серьезно, а ты…

Он вернулся, снова начал было работать, но работа у него не клеилась, и он, присев на чурбак, закурил и обволок себя густым дымом. Венька неслышно пополз по борозде подальше от Коли, потом поднялся и побежал прочь.

Галинка лежала в кустах смородины и, конечно, все видела и все слышала. Теперь она быстро соображала, что за фотография солдатика находится у Веньки, почему она так взволновала Колю Однорукого, а главное, для чего Венька ее показывает. Впрочем, долго раздумывать Галинка не любила, она была человеком действия, а потому быстро отползла подальше, встала, огляделась, перепрыгнула плетень и как ни в чем не бывало пошла по улице Студеной. Решение она уже приняла: надо было срочно достать фотографию солдата. Проходя мимо дома Чебыкиных, она увидела Вальку, сидевшего на ступеньке крыльца с сестренкой на руках.

— Что же ты, Валька? — крикнула девочка. — Ведь договаривались!

— Да вот, — крепко тряхнул сестренку паренек.

По виду Галинки Валька сразу догадался, что она опять что-то разузнала.

— Заходи, — пригласил он.

Галинка открыла калитку, зашла во двор и присела на ступеньку крыльца.

— Мать ни свет ни заря на ферму убежала. Корова там у нее отелилась, а папка на Сиговом поле рожь убирает, — оправдывался Валька. — Куда ее деть? — снова тряхнул он счастливо засмеявшуюся сестренку. — Не выбросишь.

— Иди ко мне, Дашенька, иди, — позвала Галинка, протягивая руки. — Да она у тебя мокрая! Неси штаны!

Валька снял с забора штанишки, подал Галинке, и та, ласково приговаривая, переодела девочку.

— Узнала чего? — не выдержал Валька.

— Не ищет Венька никакого клада, — серьезно ответила Галинка. — Он фотографию какого-то солдата показывает…

И Галинка подробно рассказала обо всем, что она услышала и увидела во дворе Коли Однорукого.

— И что будем делать? — спросил Валька, выслушав рассказ.

— Надо фотографию достать, — сказала Галинка. — Ты меня слушай, не пропадешь! Мы его прижучим. Не отвертится.

Стыдно было Вальке выслушивать девчоночьи поучения, но жгла его обида на друга, и он молча согласно кивал головой.

Глава шестая

ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

Целое утро крутились Галинка и Валька возле Венькиного дома, но Венька не появлялся, да и вообще никто не выходил из избы Захаровых — ни Венькин отец, ни мать, и даже Индуса нигде не было видно. Галинка приказала Вальке ждать, сама убежала куда-то, вернулась быстро и сообщила, что Венька вместе с отцом и матерью уехал на Красный остров за сеном.