Моя судьба с последней парты (СИ) - Фарди Кира - Страница 14

— А что тут такого? — обиделась мать. — Он такой и есть.

— Семя, может, и бисово, но в мальчишке половина и нашей крови. Пока Венька не понимает, что эти слова означают, но скоро подрастет. Что будешь делать, если спросит?

— Ладно! Не буду! Иди уже, — махнула рукой Галина Семеновна. — Венечка, — залебезила она перед внуком, — пойдем домой. Я тебе яичницу сделаю. И какао с молоком.

— А конфету дашь? — тут же поинтересовался хитрый мальчишка.

— Ну, что с тобой делать, постреленок, дам, конечно.

Галина Семеновна взяла внука за руку, и они медленно пошли обратно. Оля смотрела на них любящими глазами, в которых стояли слезы, и внезапно ощутила такой прилив счастья, какой не испытывала вот уже шесть долгих лет.

Скорая уже показалась из-за поворота, поэтому Оля побежала в приемный покой.

— Кого везут? — поинтересовалась она у врача, полноватого и вечно потного разводящего терапевта, Владимира Владимировича Зотова.

В обязанности врача входил первичный осмотр больных и распределение их по степени тяжести и срочности. Будучи очень осторожным человеком, доктор Зотов не брал на себя большую ответственность, а вызывал нужного специалиста для лечения пациентов. В перекладывании своей работы на чужие плечи ему не было равных. Но держали его в приемном покое не за лень и ненадежность. Как раз наоборот: в экстремальной ситуации доктор никогда не паниковал, четко отдавал распоряжения и умел принимать сложные решения. Оля недолюбливала его за стойкий запах пота, вызывавший у нее плохие ассоциации, но уважала как высококлассного специалиста.

— Рабочий на лесопилке под нож пилы попал, — ответил Зотов, задумчиво глядя в окно и наблюдая, как скорая разворачивается у крыльца. — Говорят, нога висит на коже.

— А к нам зачем? — проворчала Оля и села за свой стол дежурной медсестры. — Пусть бы везли в городскую травматологию. У нас ни ресурсов, ни специалистов нет.

— Боятся, что по дороге мужик концы отдаст от болевого шока. А сегодня Олег Анисимов дежурит. Сама знаешь, хирург от бога. Кстати, предупреди его и операционную закажи. Все, прибыли, — подскочил доктор, увидев в окно каталку с раненым, вокруг которого суетились врачи. — Иди, встречай!

— Это не моя работа, — привычно огрызнулась Оля, — сами встречайте. Я в хирургию звоню. Она демонстративно схватила телефон.

— Ну, почему ты такая? — досадливо махнул рукой врач и засеменил к двери. Оля пожала плечами: пусть сам выкручивается.

И завертелось…

Рабочая рутина не оставляла ни одной свободной минуты до самого вечера. После раненого с лесопилки привезли мальчика с аппендицитом, осложненным перитонитом. Бедный ребенок три дня мучился болями в животе, так как в дальней деревне, где он жил, давно не было медика, чтобы своевременно поставить диагноз. Он лежал на кушетке в ожидании своей очереди и стонал. Бледное лицо покрывала испарина. Оля жалела паренька, но операционная и хирург были заняты.

Потом доставили старичка с инсультом, за ним девушку, покрытую красными пятнами аллергии: наелась клубники в огороде у бабушки. А еще через полчаса в процедурном кабинете приемного покоя освободившийся после двух операций хирург вскрывал шейный фурункул, а Оля ему ассистировала. Пациент, пьяненький мужичок, принявший на грудь, чтобы избавиться от страха перед больницей, взвизгивал от боли. Олег Борисович томно закатывал ясные зеленые глаза, опушенные частоколом длинных ресниц, и вздыхал. Оля больше молчала. Она не любила эту сторону своей работы, поэтому сосредоточилась на стерильном столе и просто подавала инструменты.

— Все, Василий Иванович, — снял перчатки Анисимов, бросил их в лоток для использованного материала и хлопнул по плечу мужичка. Тот подскочил от испуга. — Закончили. Вы уж в следующий раз не тяните так долго, сразу лечитесь.

— Да я ничего, припарками, — оправдывался тот, — лучок пареный прикладывал, чеснок привязывал, а он, гнида, все растет да растет.

— Лучше к врачу сразу, ок?

Мужичок соскользнул с кушетки и, держа осторожно голову, покинул перевязочную. Олег Борисович следом не торопился. Оля делала вид, что сильно занята. Она мыла инструменты, убирала отработанный материал, не обращая внимания на хирурга.

— Звонарева, приходи вечером в ординаторскую, чайку попьем, поболтаем, — развязно предложил Анисимов.

— Я на смене, — отрезала Ольга.

— Я тоже. Одно другому не мешает.

— А жена ваша тоже с нами чай пить будет?

Олег Борисович немного смутился, но не отступал.

— Олюшка, маков цвет, кто же в Тулу со своим самоваром ездит. Ну, как придешь?

— Нет. Работы много, — резко ответила она и пошла к выходу из перевязочной.

Работы действительно было много. Пространство приемного покоя делилось на отсеки, занавешенные шторками. В каждом отсеке стояла тумбочка и кушетка. Иногда в них одновременно лежали несколько человек, и Оле тогда приходилось тяжело. Спасал Владимир Владимирович. Он садился за ее стол и начинал размашистым почерком заполнять медицинские карты, пока медсестра делала укол, или брала анализы. Здесь же крутилась и татарка Гульнара — санитарка приемного покоя, шустрая, активная и скандальная тетка. Но она как никто могла поставить на место зарвавшегося пациента, остановить истерику у обезумевшей матери, вынужденной отдать ребенка на срочную операцию. Ее громкий голос с татарский акцентом слышен был из каждого уголка стационара.

Приемный покой районной больницы принимал всех страждущих от мала до велика, и от слаженной работы персонала зависело здоровье пациентов.

Суточное дежурство заканчивалось в восемь часов утра. К двум часом ночи наконец-то все успокоилось: одних больных оставили в стационаре, других отправили домой. Гуля, шустро взмахивая шваброй, вымыла полы, собрала использованный материал в пластиковый пакет и сбежала подремать до утра в бытовку. Оля устало потерла глаза, потянулась и пошла закрывать дверь приемного покоя на задвижку, чтобы тоже немного поспать. Для срочных больных есть специальный звонок. А о самых срочных сообщают дополнительно по телефону. Опасности, что из-за ее отдыха пострадает пациент, нет никакой.

Не успела она сделать два шага к приготовленной для сна кушетке, как филенка двери задрожала от яростного стука. Оля бросилась обратно: на крыльце стояли три человека, одетых по-походному. Двое держали под руки третьего, голова которого висела на груди.

— Помоги, — прохрипел молодой парень. Пот градом катился по его лицу и капал с носа. Внезапно он отпустил друга и сам стал оседать на пол.

— Гуля, — крикнула Оля, согнувшись под тяжестью мужского тела, повисшего на ней, — зови Зотова!

— Кого шайтан принес среди ночи? — выглянула из бытовки маленькая и круглая татарочка. — Шляются и шляются, — проворчала она, но тут же прижала палец к кнопке срочного вызова.

Оля с помощью еще одного рыбака дотащила больного до кушетки. С трудом уложила его на спину, но поднять его ноги не хватило сил.

— Сам сделай! — приказала она парню и побежала за следующим.

Молодой человек лежал ничком на полу и не шевелился. Он был высокого роста и крупного телосложения. Оля схватила его за запястье: пульс едва прощупывался. Она взяла его за плечи, уперлась в пол ногами и перевернула, приложила ухо к груди. Редкие удары сердца подсказывали, что с парнем случилась беда.

— Что тут у нас? — над ухом раздался голос Зотова, и Оля облегченно вздохнула.

— Не знаю. Он без сознания. Пульс слабый, брадикардия.

— Какого хрена ты стоишь? — выругался Зотов. — Быстро тащи сюда нашатырь и зови на помощь!

Оля бросилась к перевязочному кабинету, по дороге доставая телефон. Когда она вернулась, Владимир Владимирович уже начал срочные меры реанимации. Из хирургии прибежал доктор Анисимов и занялся вторым пациентом. Оля металась между врачами, выполняя приказы. Единственный человек, кто был в сознании, сидел на стуле и растерянно наблюдал, как врачи мужественно пытаются вытащить его друзей с того света. С мокрой одежды капала вода, которая чавкала и в болотных сапогах при каждом движении.