Очарованный (ЛП) - Ван Дайкен Рэйчел - Страница 3

Он с легкостью убивал, мучил, будто ему это нравилось, и не показывал свои эмоции.

Но мужчины и я? Мы знали правду.

Она была надета на нем.

Кошмары.

Поздние ночные пьянки.

Он собирался сломаться, и если мы не будем следить за этим, он сломается на их службе, прежде чем мы сможем закончить план.

Что было необходимым? Отвлечение. Средство для достижения цели.

Я ненавидел таким образом использовать девушек, которых любил ... я испытывал ненависть, что толкал ее в объятия моего брата почти так же, как ненавидел, что именно я, буду тем, кто заберет её у него.

Она полюбит меня, я позабочусь об этом.

Но возненавидит прежде, чем эта любовь возьмет верх.

И я не стал бы винить её за это.

— Дело сделано. — прошипел я себе под нос. — Он влюблен в нее, он просто ребенок, не знает, в каком направлении двигаться, когда красивая девушка хлопает глазками... это сработает.

Анджело с отвращением фыркнул.

— Ну да, так то лучше, иначе у тебя голова пойдёт кругом.

Он был не в том состоянии, чтобы угрожать мне. Я мог приказать убить его одним щелчком пальцев.

Но в глубине души я знал, что он прав.

Если все пойдет наперекосяк, то падет моя голова, моя семья.

Когда я успел превратиться в такого мужчину? Того, кто использует тех, кого любит, ради личной выгоды?

С другой стороны, это было не столько личное, сколько хороший бизнес.

Мы оба станем Боссами, я и Лука, так должно быть всегда.

Кого, черт возьми, волнует, если есть сопутствующий, пока мы контролируем обе семьи?

И все же чувство вины защемило мне грудь.

Какая польза от денег и власти.

Когда тебе не с кем поделиться?

— Держи нас в курсе. — Анджело дважды похлопал меня по спине. — Я хочу, чтобы это было сделано к концу недели — мне необходимо увидеть доказательство того, что он в состоянии сделать всё необходимое, ему нужно будет сделать тяжелые вещи, так ведь?

— Да. — сказал я спокойно, мой желудок сжался при мысли, что мой двадцатиоднолетний брат пройдёт через ад.

— Проследи за происходящим.

Он оставил меня одного.

Я подошел к двери, схватил пальто и шляпу и вышел на холодный Чикагский воздух.

— Позаботься о нем, Джойс. — я прошептал. — Ему понадобятся эти воспоминания... клянусь, они ему понадобятся.

ГЛАВА

ЧЕТВЁРТАЯ

Мафия состоит из двух вещей, крови и семьи. Кроме этого, ничто другое не имеет значения. Фрэнк, и Лука жили по этому правилу, и я больше всего боялась, что они умрут по нему. Я видела так много смертей за свою короткую жизнь, и чем больше моя собственная смерть маячила рядом... я знала, и хотела впитать все возможное, прежде чем оставлю свою собственную человечность в этой больничной палате. — Джойс Альферо

ДЖОЙС

На кончике моего языка вертелся вопрос: почему именно сейчас? Был ли поцелуй брата настолько ужасен для него, настолько отвратителен, что, что-то наконец сломалось в его толстом черепе?

Но мне не хотелось портить момент.

В конце концов, я понятия не имела, сколько этих моментов у нас будет, сколько моментов я получу.

Я вздрогнула, хотя мое маленькое тело было завёрнуто в мех. Это была одна вещь, о которой они никогда не предупреждали вас, когда вы начинали проходить лечение — вам всегда будет холодно и вы будете делать всё, чтобы согреваться.

Мы прошли пешком небольшое расстояние до его квартиры.

Она была удобно расположена над круглосуточным Китайским рестораном, и я могла только представить, сколько бессонных ночей он провел, глядя на неоновую вывеску, которая, скорее всего, висела прямо за окном его квартиры.

— Это моя. — хрипло сказал Лука, отпуская мою руку.

Я направилась к двери, но он потянул меня назад.

— Джойс. — никогда не устану от того, как его голос произносил мое имя, будто это было его благословением, и проклятием, связанное в одно целое. — Ты не понимаешь.

Я повернулась и обхватила себя руками, дабы не задрожать еще сильнее.

— Чего не понимаю, Лука?

— Этого. — он указал на квартиру с отвращением, омрачающим его прекрасное лицо. Он провел рукой по своим модным, длинным, тёмным волосам. — Это всё, что я могу тебе дать. Это. Я.

Я пожала плечами.

— Оно яркое.

Он закатил глаза.

— Это дерьмовая дыра.

— Когда ты можешь в любое время заглянуть в Китайский ресторан... — я подмигнула. — Ни черта, не дерьмовая.

Он засунул руки в карманы, его губы сложились в мрачную линию.

— Я никогда ничего не делал, так как не заслуживаю этого, я даже не могу купить тебе меха, которые ты привыкла носить, и драгоценности висящие у тебя на шее.

Я почувствовала, что краснею, скорее от стыда, чем от смущения. Хотелось бы мне думать, что я обманула их всех, заставила думать, что у меня всё еще есть деньги, когда на самом деле? Я была так же бедна, как и Лука, а может больше. У меня не было страховки, а больничные счета не дешевые.

Я работала секретаршей. Почти ничего не зарабатывала, и как только мои родители обнаружили, что я больна, они уехали. Хотелось бы мне думать, что им было слишком больно наблюдать за этим.

Но на самом деле... я знала правду, болезнь напоминала им о моей не идеальности, напоминала, что жизнь редкий дар, напоминала об их эгоистичности. И они ненавидели, когда им указывали на их недостатки.

Вчера вечером я продала свои бриллиантовые серьги, фамильную реликвию, доставшуюся мне от бабушки ради оплаты четвертого лечения и покупки еды на неделю.

Это последнее, что у меня осталось.

— Лука. — я потянулась к его руке. — Ты говоришь, что это ты?

Он медленно кивнул, его глаза уже принимал отказ, который он, скорее всего, ожидал получить.

— Тогда. — я обвила руками его мускулистый торс. — Я говорю, что это тоже я.

— Ч-что?

— Китайская еда на вынос... это я. Если это ты, тогда позволь мне быть собой с тобой.

Его губы приоткрылись.

Со стоном он прижался своими губами к моим, затем поднял мое тело на руки.

Его поцелуй наэлектризовал меня.

Он овладел мной.

Он владел мной.

Никаких отступлений. Пути назад уже не будет, и я знала, что через несколько месяцев я умру, так как больше не смогу оплачивать себе лечение в больнице... я умру счастливой девушкой.

Так как я находилась в объятиях Луки.

В его постели.

Над неоновыми огнями этого проклятого Китайского ресторана.

И я была счастлива.

ГЛАВА

ПЯТАЯ

Некоторые называют это маленькой смертью... ну, тогда дай мне больше... я всегда умоляла Луку о большем, потому что в его объятиях я не чувствовала себя больной, не чувствовала хрупкой, я была совершенной. Время остановилось, что было необходимым, учитывая, что это были оба наших врага. Хотя, я только думала о времени работающего против меня — никогда в моих самых смелых мечтах я не представляла, что у него имеется своя собственная бомба ожидающая взрыва, дабы разлучить нас навсегда, и никогда не дать нам больше быть вместе. — Джойс Альферо

ЛУКА

Она была моей второй.

Моей второй девушкой.

Но она была первой, кто украсил мою постель.

Первая, кто вошла в мою квартиру.

Первая, кто украла мое сердце и отказалась вернуть его.

Я любил ее каждой клеточкой своей души, каждой клеточкой своего существа, и единственный способ, показать ей — это быть уверенным, и заботится о ней в своих объятиях, пусть у меня нет средств для драгоценностей или бриллиантов, но у меня есть мое сердце. Проклятье, но у меня все еще было моё сердце, даже душа, независимо от того, кого я убил или что сделал, я мог предложить ей единственную незапятнанную вещь в моём существовании, прекрасно зная, что это предназначалось ей и только ей.

Если бы она отвергла меня, я бы продолжал жить.

Один.