Я страдаю по тирану (СИ) - Веммер Анна - Страница 44

А сейчас ему с каждой секундой все сильнее хочется забить на все эти игры и просто ее трахнуть. Архипов будто разучился себя контролировать. При виде следов от стека, слыша негромкое жужжание вибратора, ему сносит крышу.

Стек летит куда-то под стол, вслед за ним и вибратор, а Влад становится на колени и медленно входит в девушку, смакуя каждую секунду первого проникновения.

Леся стонет, прогибаясь в пояснице. Мужчина наматывает длинные волосы на кулак, заставляя ее выгнуться сильнее и мощными толчками, не давая привыкнуть, просто берет. Как мечтал с самой первой встречи в его кабинете, когда эта наивная, но соблазнительная дурочка согласилась на него работать.

Возможно, ей больно, но эа мысль лишь успевает зародиться — и тут же растворяется в волне дикого, ни с чем не сравнимого, наслаждения. Остатки самоконтроля покидают Влада, когда Леся бьется в оргазме, сжимая его член так, что нет ни единого шанса сдержаться. Мужчина накрывает ее своим телом, вжимая в постель, кончая так, как еще ни разу не кончал с девушкой в постели.

Во всяком случае ему так кажется.

Минуты медленно текут, приближая рассвет. Все, на что хватает сил — откатиться и лечь рядом с Лесей.

— Тебе больно?

Влад осторожно проводит рукой по ее спине, пояснице, спускаясь на попку, успокаивая красные следы от стека.

— Хочешь, сделаю тебе массаж? Масло успокаивает.

— Не-ет, — зевает Леся. — Мне не больно. Мне хорошо.

Когда она кладет голову ему на плечо, внутри что-то сжимается.

— Когда нам в аэропорт?

— Часа через четыре. Поспи чуть-чуть.

— Хорошо.

За способность мгновенно отключаться Влад бы отдал все свое состояние.

Перед дорогой в голову всегда лезут непрошенные мысли. Вот и сейчас: рядом спит сногсшибательная девушка, подарившая ему море удовольствия, впереди их ждет еще одно море, только теперь настоящее. А он не может уснуть. То отключается на несколько минут, то выныривает из поверхностного сна с ощущением тяжести в груди.

Обрывочные сны мешаются с воспоминаниями, выжженными на подкорке.

Кровь. Где-то капает вода. И птицы.

Ебаные птицы, они чирикают так радостно и беззаботно, что больше всего на свете он бы хотел никогда их не слышать. Это мерзкое звонкое "чирик-чирик" прерывается полувсхлипом-полустоном с сидения справа.

Если он повернет голову, то уже знает, что увидит: ускользающую жизнь. Одно из самых жутких явлений, которое может увидеть человек. Как живые глаза, которые еще недавно были как целый омут эмоций, медленно стекленеют.

"Чирик-чирик".

Она еще дышит, и больше всего на свете он хочет услышать вдалеке вой сирен.

"Чирик-чирик".

— Владик… Владик мой…

"Чирик-чирик".

Голоса больше нет. И взгляда. И дыхания, пусть даже прерывистого, нет. Ее больше нет, не стало в тот момент, когда он сел за руль.

А птичке срать. Она продолжает петь.

"Чирик-чирик". Не грустно и не радостно. Просто поет.

Глава тринадцатая

Влад с утра какой-то не такой и меня это беспокоит. Сильнее, чем должно бы. Я сижу в самолете, пью кофе и наслаждаться нежнейшим еще теплым круассаном мешают непослушные мысли.

Я сделала вчера что-то не так?

Снова где-то прокололась?

Он не мрачный, не злой, а скорее задумчивый и холодный. Ни разу за утро не назвал меня Олененком и не поддел даже за взъерошенный сонный вид. Что-то происходит, это "что-то" связано непосредственно со мной, но я никак не могу ухватиться за нужную ниточку. И рядом даже нет никого, с кем бы можно было обсудить.

Три с небольшим часа полета, два из которых я провожу в приятной дремоте, благо кресла в бизнес-классе удобные, куда лучше матраса на полу. И вот мы уже летим по серпантину в горы, в отель, где пройдет какая-то очень важная не то встреча, не то конференция. Влад готовится к презентации, все время смотрит в ноутбук, даже на море не бросает мимолетного взгляда.

А я не верю своему счастью: я на юге! В солнечной, теплой Греции, из окна машины смотрю на бирюзовую гладь Эгейского моря, на оливковые рощи и уютные колоритные деревушки. Если бы я умела рисовать, то обязательно перенесла бы их на бумагу и обязательно в акварели.

Отель просто здоровенный и очень роскошный. Я с восхищением осматриваюсь, осваиваюсь в белоснежных интерьерах. На лифте в сопровождении администратора мы поднимаемся на самый верх.

— Владислав Романович, ваш номер. — Девушка приветливо улыбается и пропускает Влада вперед.

Я тоже двигаюсь за ним, но натыкаюсь на вежливую улыбку:

— Ваш номер следующий.

Мне кажется, я ослышалась, но девушка говорит по-русски просто идеально. А Влад уже вошел в свой номер и захлопнул дверь, даже не взглянув на меня. И настроение, поднявшееся при виде моря, резко падает к самому плинтусу.

Номер хорош, это бесспорно. С огромным балконом, с которого видно бескрайнюю синеву и солнечные блики на поверхности воды. Отель почти стоит на пляже, а сам пляж словно с туристического буклета. И почти пустой, то ли отдыхающих ранней весной мало, то ли территория такая огромная, что нет нужды толкаться, пытаясь прилечь у воды.

Парень из рум-сервиса приносит приветственный комплимент: запотевший бокал мохито и креманку с мороженым. Я устраиваюсь на балконе, смотрю на море и лакомлюсь подарком, но ощущение, будто жую пенопласт. Скрывать нет смысла: мне до ужаса обидно.

Мы из разных миров. Произошедшее вчера казалось мне верхом возможного, избавлением от всех комплексов. В моей голове не умещалось ничего порочнее таких игр, а для Влада, похоже, они были всего лишь каплей в море. Я вряд ли могу дать ему то, что даст профессиональная любовница. И более того — я не хочу быть профессиональной любовницей. На работу у него меня толкнуло отчаяние, я хотела сохранить трезвую голову, а сейчас сижу у моря и чувствую себя очень несчастной только потому что он отселил меня в отдельный номер и за все утро едва ли пару раз взглянул.

И хоть пытаюсь убеждать себя "ну встал человек не с той ноги", на самом деле понимаю, со всей безнадежностью, что срок трудового договора подходит к концу. Рано или поздно это должно было случиться. Женщины, особенно неопытные и неумелые, надоедают. А девушка, от которой столько проблем, надоедает в два раза быстрее.

— Олеся, — слышу я с соседнего балкона голос Влада, — зайди.

Ненавижу себя за то, с какой скоростью подрываюсь, забыв и о мохито и о мороженом! Несусь в его номер и сердце бьется в волнении. Само не знает, что ему нужно.

— Я здесь.

Надежды, что Архипов повеселел, разбиваются с треском: он все такой же отстраненный. Да хватит, Леся, ну откуда такая тоска? У человека важная презентация!

— До вечера ты свободна. Возьми в сейфе наличные и захлопни его. Можешь гулять, только не выходи за пределы городка. Обедай, ужинай — сама. В восемь вечера я жду тебя у себя. Хочу черное белье. Поняла?

— Да. Поняла.

— Тогда до вечера.

Я удивленно и расстроено смотрю ему вслед. Кажется, будто вернулся Влад, которого я не знала. Тот, что каждое утро отрывисто командовал "раздевайся".

Что-то изменилось. В отношении, в настроении, в душевном спокойствии. Но что именно мне понять не позволят, не пустят. Мы слишком увлеклись и не заметили, как переступили черту, за которую секретарше заходить категорически запрещено. Даже секретарше с расширенными полномочиями.

Но я не из тех, кто свернется клубочком в номере и будет страдать. Хоть на душе и погано, я беру из сефа двести евро — на всякий случай с запасом, закрываю его и выхожу из комнаты. Дверь номера Влада закрывается с щелчком и писком магнитного замка.

И тут до меня доходит: я стою босиком в коридоре отеля, оба номера закрылись на замок, а мой ключ так и остался внутри, на столике, вместе с мобильником, документами и недопитым мохито.

Да когда же эта девочка-беда уже превратится во взрослую и умудренную опытом женщину-то?!