Я страдаю по тирану (СИ) - Веммер Анна - Страница 30

— Это была ваша мама?

Сначала мне кажется, он не ответит. Поэтому когда его голос разрывает тишину, я вздрагиваю.

— Да.

— А почему… почему вы не стали с ней говорить?

— Не захотел.

— Так нельзя. Она, кажется, по вам скучает.

— Не мне тебе рассказывать, что не все родители достойны внимания своих детей.

— Она так смотрела… что между вами произошло? Неужели обида стоит порванных отношений с матерью?

— Олеся, не лезь туда, куда тебя не приглашали, — неожиданно грубо обрывает меня шеф. — Тебе и так позволено больше, чем кому-либо. Ты нихрена не работаешь, целыми днями влипаешь в истории и единственное, что я хочу от тебя вечером — это минет. А не нравоучения.

Слезы обиды обжигают глаза, и я отворачиваюсь, умолкнув. Наверное, Архипов прав, его отношения с матерью — не мое дело. Лезть в чужую семью нельзя, но как же обидно, что на него с такой любовью смотрит мать, и это ему совсем не нужно! А мне даже весточки на электронку никто из родителей так и не сбросил. Я могла бы быть мертва, а они вряд ли бы об этом узнали.

Всю дорогу до отеля мы молчим. Молча проходим через холл, молча поднимаемся на лифте. Мне сложно представить, как в такой атмосфере можно пить вино и заниматься любовью. Больше всего на свете хочется залезть под одеяло и хандрить.

Архипов ставит пакеты у холодильника и… направляется к двери.

— Вы не останетесь? Я думала…

— Я не ночую у шлюх, с которыми сплю.

Меня словно окатывает ледяной водой. Я стою посреди комнаты, в одной туфле, растерянно смотрю вслед начальнику и не до конца осознаю смысл его слов. Первой просыпается злость.

Я вылетаю вслед за Архиповым в коридор. Ему в спину летит моя туфля, а следом за ней и крик:

— На будущее: принимаю извинения исключительно бутербродами с икрой, ясно?!

Потом хлопаю дверью. Так, что, наверное, бужу весь отель.

Панорама ночного города немного успокаивает. Я стараюсь не злиться на Архипова, отчасти понимая его злость. Нечто похожее одолевало меня в первые месяцы после побега родителей, я взрывалась от одного их упоминания.

Но все же мне уже совсем не хочется узнавать Владислава Архипова лучше. В его шкафу, похоже, помимо костюмов от Армани, завалялась парочка скелетов.

Глава девятая

Утром я преисполнена обиды, вредности и желания доказать напыщенному индюку в кабинете директора, что умею работать. Придирчиво выбираю платье, останавливаясь на джинсовом, вместо шпилек обуваю кеды, а вместо изящных локонов делаю высокий хвост, безжалостно собирая пряди волос под резинку. Образ получается почти спортивный, дерзкий и совершенно противоположный тому, что нравится шефу.

Однако когда я выхожу из отеля и вижу водителя, меня начинают одолевать сомнения. Наверное, не стоит дразнить человека, который выкупил твой долг. Но времени превращаться обратно в хорошую девочку нет. Я сажусь в машину и мы буквально чудом успеваем до начала пробок.

В приемной на моем столе я вижу тарелку. И против воли, наплевав на установку быть серьезной и суровой, начинаю хихикать.

Да, это бутерброды. С икрой. Половина с красной, половина — с черной. Аппетитные золотистые кусочки багета, еще прохладное сливочное масло, кокетливая веточка петрушки. В центре — розочка из тонких слайсов огурца.

Я вешаю плащ в шкаф и продолжаю хихикать. В голове крутится забавное "кино": как Архипов, высунув от усердия кончик языка, мажет хлеб маслом и укладывает икру. Глупость, конечно, заказать бутерброды в ближайшем ресторане занимает десять минут…

Стоп. Я замираю возле мусорки, в которой валяются пустые банки. Нет, против такого даже я не попру. Он что, правда сидел и делал бутеброды с утра пораньше?

В кабинете никого нет, но пиджак шефа висит на стуле, а еще открыто окно. Значит, Архипов приехал на работу, а затем послал водителя за мной. А теперь милостиво свалил на неопределенное время, дав мне возможность спокойно позавтракать.

Последнее — сущий бред, наверняка он ушел по рабочим вопросам или устроил где-нибудь массовый разнос. Но думать иначе приятно. Я делаю кофе, наслаждаюсь запахом весеннего дождя из открытого окна и с наслаждением жую бутерброд.

Блин, я даже когда жила с родителями, не пробовала черную икру. Это божественно!

— Нифига себе завтрак, — слышу я. — Можно мне тоже устроиться секретаршей к Архипову?

Бутерброд попадает не в то горло, и я начинаю кашлять. В приемную входит Сергей — друг Влада. Мы встречали его на вечеринке вчера и… мне было запрещено говорить, что я здесь работаю.

Поэтому я растерянно смотрю на визитера снизу вверх.

— Шеф-то на месте?

— Нет, ушел.

— Жаль. А я ему ключи принес от дачи, он просил.

— Хотите подождать? Я как раз сварила кофе.

Мне жутко неловко, потому что я чувствую неподдельный интерес, исходящий от Сергея. Но все же это не цепкий взгляд швабры и не ненавидящая рожа Макса. Обычное любопытство человека, который вчера встретил друга с новой девушкой, а с утра обнаружил, что она — его секретарша.

Я наливаю ему кофе и пододвигаю тарелку, как бы говоря "угощайтесь".

— Уговорила, — усмехается мужчина. — На такой завтрак я сегодня уж точно не надеялся. Честно говоря, думал, меня ждет рисовая молочная каша.

— Почему?

— Я работаю в больнице. Точнее, директор медцентра. И, если я не успеваю поесть дома, то в столовой всегда накормят дорогое начальство. Один минус: лобстеров больничная диета не предусматривает.

Не самый плохой формат завтрака: Сергей умеет ненавязчиво молчать. Мы пьем кофе, жуем бутерброды и наслаждаемся нежданно-негаданно наступившим приятным утром. Ровно до того момента, пока в приемную не заходит Влад.

Я вспоминаю, что обиделась, и принимаю равнодушный вид. Но сложно изображать холодную бесстрастность, если тебя застали слизывающей икру с хлеба.

— О, привет, — говорит Сергей. — А я тебе ключи привез и меня тут накормили. Это у вас в соцпакет такой завтрак входит?

— Нет, это расширенное страхование от несчастных случаев и всплесков дурного настроения начальства.

При этом Влад так на меня смотрит, что я немного смущаюсь. Ну да, наверное, раз я почти съела (пусть и в компании) извинение, то вид оскорбленной невинности уже не в кассу. С другой стороны, даже при обвинительном приговоре в суде пострадавшим положена компенсация.

— Что ты ей сделал? — хмыкает Сергей.

Нехотя Архипов отвечает:

— Шлюхой назвал.

— У-у-у.

Сергей демонстративно копается в бутере.

— Что?

— Ищу там бриллиантовое кольцо

— Своей-то часто даришь?

— К справедливости: я свою и шлюхой не называю. Да и кольца она не очень. Зато я ей подарил золотую кисточку с инкрустацией сапфирами. Вот чем твоя увлекается?

— Мозги жрет!

— Тогда дари вилку. Контакты ювелира дать?

— Эй! — не выдерживаю. — Я все еще здесь! И могу второй раз обидеться.

— Икра кончилась.

— Мозги зато остались, — многозначительно играю бровями.

Сергей тихо ржет в кружку с кофе.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается. Сергей отдает Владу ключи и уезжает, я возвращаюсь из туалета с вымытой тарелкой и чашками. Втайне надеюсь, что шеф уйдет работать, но нет. Он стоит, привалившись к шкафу, смотрит своими колдовскими глазами и молчит.

Я вдруг понимаю, что меня тянет к нему с невероятной силой. И, как ни парадоксально, но единственное, что эту тягу сдерживает — контракт. Если бы не должность, не обязанности, я бы позволила себе им любоваться. Позволила оценить тонкую красоту, спортивную мужественность, элегантность. Мужчины с деньгами — если пользуются ими умело, конечно — способны выглядеть привлекательно, но мужчины с таким магнетизмом даже с проездным и дошираком за душой способны лишить сна.

А я даже не могу обидеться. Если бы я хоть немного дольше думала о своих обидах, то не оказалась бы в пустой квартире и не вздрагивала бы от каждого шороха.