Девушка из Дубровника - Жилло Анна - Страница 61

Глава 45

9 сентября

Я проснулась от грохота и подумала, что первый самолет в 5.55 все-таки меня подловил — опять я забыла про беруши. Но в комнате было темно. Я повернулась к Глебу — и коснулась рукой пустой подушки. В ванной свет не горел. Снова громыхнуло, правда, несильно — гроза была еще далеко, а первый раскат показался мне грохотом сквозь сон.

Вечером все закончилось ничем. Протянув руку за телефоном, Глеб посмотрел на экран, поморщился, встал и ушел в ванную. И дверь прикрыл плотно. Первой моей мыслью было то, что позвонила мадам Осадчая — если, конечно, у нее его фамилия. Потому что при рабочих разговорах я ему не мешала. Но, судя по интонациям, скорее, он ушел для того, чтобы я не слушала крепкую ругань. Кое-что до меня все-таки доносилось — очень энергичное.

Закончив, Глеб вернулся, швырнул телефон на тумбочку и лег на живот, уткнувшись носом в подушку. Я осторожно погладила его по спине.

— С начала месяца уже второй идиот попался на границе с контрабандой. Водитель фуры. Задержка груза. Штраф за просрочку. И главное — один и тот же клиент. Стопудово договор продлевать не будет. Один раз случайность, два — уже система. Но хуже то, что теперь все наши перевозки будут на особом контроле. Любую машину могут на границе распотрошить до винтика. Опять просрочки, опять недоверие клиентов. Завоевать репутацию сложно, угробить — как два пальца… об асфальт. Думаешь, маленькую зарплату получают? Ни фига. Оставить одних финнов? Тоже не вариант.

— Почему? — я продолжала медленно и мягко гладить его по спине, от шеи до ягодиц.

— Долго объяснять. На одних направлениях у нас финские водители, на других русские, так сложилось. Ник, ты меня гладишь, как кота. Хочешь, чтобы я уснул?

— Я хочу, чтобы ты успокоился.

Глеб резко перевернулся на спину, и я вдруг оказалась на нем сверху.

— Ты хочешь, чтобы я успокоился, а я хочу тебя, — Семен Семеныч недвусмысленно подтвердил его слова. — Но ты права, не стоит заниматься сексом от злости. А я сегодня весь день злой, как собака. С самого утра.

— Из-за того, что тебе пришлось ждать меня с завтраком? — неприятно удивилась я. — Или потому, что не сказала тебе то, что ты хотел услышать? Глеб, я не знаю, что ты имел в виду.

— Ника, я злился на себя. И за то, что пытался тебя заставить делать по-моему. И за то, что чего-то от тебя ждал. Забудь. Проехали — значит, проехали. Ну а дальше уже все пошло одно за другим. Все, давай спать. Только отползи, пожалуйста, к себе, а то так я вряд ли усну.

Мы поцеловались, я перебралась на свою половину кровати, повернулась на бок и тут же уснула. Хронический недосып давал о себе знать — теперь я засыпала мгновенно, и даже храп Глеба мне не мешал. Видимо, потому, что стал привычным. А вот гром разбудил.

На часах была половина четвертого. Я встала, накинула рубашку и выглянула на балкон. Глеб сидел в шезлонге, положив подбородок на поднятые колени, и смотрел на море. К вечеру небо расчистилось, высыпали звезды, но сейчас со стороны Дубровника медленно наползала черная туча. Это было похоже на ту ночь на Бобаре, только от луны осталось уже меньше половины.

— Может, дождя и не будет, — сказал Глеб. — Знаешь, иногда я жалею, что не курю.

— Моя сестра курит, — я подошла ближе, к самому шезлонгу. — Она авто-юрист, нервная профессия. Говорит, что ни фига не успокаивает. Так, иллюзия.

— Иногда мне кажется, что вся жизнь — одна сплошная иллюзия.

Он повернулся, сжал мои бедра коленями и скользнул руками под рубашку.

— Кит, у тебя идеальная грудь, — прошептал он. — Как раз под размер ладони. Не представляешь, как мне нравится вот так ее гладить. Кожа — как шелк.

Я с трудом перевела дыхание и запустила пальцы ему в волосы.

— Иди ко мне, — попросил он. — Пожалуйста. Это уже не от злости. Я тебя хочу. А ты?

В горле мгновенно пересохло, и я только молча кивнула. Низ живота налился горячей тяжестью — и по контрасту еще холоднее показалась плитка под ногами. Я все так же стояла перед ним, закрыв глаза, и его колени еще крепче сжимали мои бедра. Губы, руки — я полностью отдалась их воле.

Глеб потянул меня к себе, и я хотела сесть между его ног, как в самый первый раз, но он остановил меня.

— Повернись спиной, — попросил он, и я подчинилась.

Но как только он вошел, мне стало ясно, что это была ошибка. Нет, боли не было, но приходилось изо всех сил напрягать мышцы, чтобы просто удерживать равновесие. Даже при моей подготовке это было адски сложно. Мы оба были сильно ограничены в движениях, чертов шезлонг скрипел, какая-то твердая деталь уперлась в колено. Но это было полбеды. В конце концов, тогда в тупике мне тоже казалось, что ничего не получится. Вот только сейчас, грубо говоря, с точки зрения анатомии, эта поза не давала мне ничего, кроме эмоций от самого факта близости.

Я уже хотела сказать об этом и повернуться к Глебу лицом, но вдруг поняла, что как раз он-то как раз испытывает необычное, острое удовольствие. Я поняла это — по его судорожному дыханию, по тому, как жадно он сжимал мое тело, по мощной волне энергии, которая исходила от него. Поняла — и промолчала. Потому что внезапно стало важнее отдать, чем получить.

И все-таки я пыталась выкарабкаться. На желании. На том самом удовольствии от обладания. На его ощущениях, которые передавались мне. Как будто забиралась на четвереньках на Эверест, но сверкающая вершина словно дразнила меня. Такая близкая — и недосягаемая… Когда Глеб со стоном наклонился, прижавшись ко мне грудью, я так и осталась в одном сантиметре и одной секунде от цели.

Сколько раз в прежней жизни мне приходилось молча лежать в темноте, глотая злые слезы обиды, разочарования, раздразненной неудовлетворенности. Лежать — и пытаться убедить себя: я должна быть рада уже только потому, что ему хорошо. Но сейчас убеждать себя не было нужды. Это было совершенно новое для меня чувство, которое я пробовала на вкус, как незнакомое экзотическое блюдо. Оно было восхитительным. Но вот если бы к нему немного острой приправы…

— Прости, — прошептал Глеб мне на ухо. — Не мог удержаться. Это было… необыкновенно. Я твой должник.

Он помог мне приподняться, и спустя мгновение я уже сидела на его месте, а он стоял передо мной на коленях. Он целовал мою грудь, рисуя языком круги вокруг сосков, а пальцы медленно опускались по животу туда, где все изнывало в ожидании и предчувствии наслаждения. За руками то же путешествие проделали губы, и когда язык коснулся самой чувствительной точки, я со стоном запрокинула голову.

Все это уже было раньше, и не раз. Но всегда до или вместо, но никак не после, финальным аккордом. Просто в этом не было необходимости. Но сейчас мне хотелось растянуть этот оставшийся до вершины сантиметр, эту секунду, — так долго, как только можно будет вытерпеть.

И Глеб почувствовал, понял мое желание. Каждое его прикосновение, каждое движение было то медленным, тягучим, то наоборот — легким, дразнящим. Он почти доводил меня до экстаза и резко останавливался, глядя мне в глаза, а я дрожала от нетерпения. Это было похоже на океан, который то наступал на сушу, повинуясь притяжению луны, то снова отступал. Чем выше поднимался прилив, тем меньше я контролировала себя. Сознание, воля, разум — все отошло куда-то, оставив одну лишь страсть.

Я извивалась в его руках, под его губами — как пойманная змея, ненавидящая и обожающая своего мучителя. Молния прошла сквозь мое тело — и тут же раздался удар грома. Откинувшись на спинку шезлонга, я пыталась отдышаться. Глеб поднялся, наклонился надо мной, поцеловал — и я почувствовала на губах тот особый пряно-солоноватый привкус, от которого закружилась голова…

— Ничего не снилось? — спросил Глеб, когда чертов первый самолет в 5.55 все-таки разбудил меня утром.

— Ммм… — промычала я, потягиваясь, как кошка. — Что-то такое определенно снилось. Эротическое. Как будто была гроза, и я проснулась, а ты был на балконе, и что-то там такое…