Девушка из Дубровника - Жилло Анна - Страница 49

— Мы с тобой как кролики, — пробормотала я, прикусив мочку его уха.

— Разве это плохо? — Глеб приподнял брови и тонко обвел языком мои губы.

— Хорошо. Но иногда пугает. Так не бывает.

— Я тебе об этом еще на Бобаре сказал. Не бывает. Но… видимо, иногда все-таки бывает.

Мы еще немного поплавали и вышли на берег.

— Это твое полотенце? — скорчил рожу Глеб, когда я протянула ему махровую тряпочку. — Да им только письку вытирать.

Тем не менее, он старательно растер меня и кое-как вытерся сам. Одевшись, мы побрели к машине. Еще двести ухабов и поворотов — и снова выбрались на шоссе. Дубровник давно остался позади, и, судя по указателям, до полуострова осталось совсем немного.

— Ник, скажи честно, — Глеб смотрел на дорогу, но я видела, что он улыбается. — Я тебя очень шокирую своими выходками? У тебя иногда вид бывает, как в мультфильмах — когда глаза на резиночках выскакивают.

— Да нет, — я тоже улыбнулась. — Ты, конечно, ведешь себя иногда, как мальчишка. Но знаешь, я, скорее, завидую. Потому что сама так не умею. В моем доме в Питере есть «Бургер Кинг». Я как-то видела, как оттуда вышла пара. Где-то за сорок, дорого и стильно одетые. И у них на головах были бумажные бургерские короны. Сели в спортивную бэху и уехали. Это было смешно… и круто. Мне кажется, ты тоже такой… придурок.

— Такой, — согласился Глеб. — Точно придурок. А хочешь, мы прилично оденемся и поедем в «Бургер»? В Цавтате, если не ошибаюсь, нет, но надо в интернете глянуть. Если нет, то уж в Дубровнике точно есть. Наденем короны, выйдем, сядем в… мда… наверно, лучше не стоит.

Я покатилась со смеху.

— Слушай, не обижайся, но я еще тогда ночью, в Дубровнике, про себя потащилась, когда увидела, как ты вылезаешь из этого облезлого корыта. Знаешь, что подумала? Неужели все мерседесы кончились?

— Не скажу, — Глеб закусил губу, чтобы не расхохотаться. — Потому что это слишком даже для меня. Ладно, скажу. В аэропортовских прокатных конторах выбор всегда небольшой, особенно если не заранее бронируешь, а вот так просто свалишься. Да еще ночью. Предложили мелкий опель, шевроле, шкоду, еще какую-то пузотерку, и все автоматы. Из механики была только эта хонда. Сивик. Я на такой в автошколе учился. Ну вот и решил — почему бы не поностальгировать. А что облезлая — ну и черт с ней. Здесь, если заметила, большинство машин тертые, никто не морочится из-за царапины на ремонт становиться.

— Ты принципиально ездишь только на механике? Ну да, контроль превыше всего, я помню.

— Язва! — Глеб пихнул меня в бок. — А вообще у меня совсем не понтовая тачка. Колхоз такой — мицубиси. Паджеро-спорт. Так что с мерсом ты пролетела. Не люблю я их.

— Почему колхоз? — удивилась я. — Мне нравится. Только я на механике с автошколы ни разу не ездила, сразу на автомате. Сейчас, наверно, даже и не вспомню, как передачи переключать. Не говоря уже о сцеплении.

— Мне тоже нравится. Стал бы я ездить на том, что не нравится. Так, сейчас будет деревня, я ее не помню, но плевать. Какая-нибудь коноба в ней найдется. А там, где едят местные жители, и туристы не отравятся.

Мы въехали в деревеньку, состоящую из одной улицы, и остановились у небольшого дома. На открытых воротах висела доска с кривой надписью: «Konoba Kuća».

— Ресторан «Дом»? — удивилась я.

— Ну да, такой вот ресторан.

Мы вышли из машины и заглянули в ворота. Пожилой мужчина в клетчатой футболке помахал нам с открытой веранды, увитой виноградом.

— Подожди, пойду узнаю, что тут, — сказал Глеб.

Он поговорил с хозяином и махнул мне рукой. Я с опаской прошла мимо собаки размером с пони, которая дремала в тени раскидистого инжира, поднялась на веранду, где хозяин уже накрывал на стол — стелил салфетки, ставил приправы, раскладывал приборы. Он повернулся спиной, и я едва сдержала смешок, прочитав на ней: «Modrić».

— Да тут в кого ни плюнь, попадешь в Модрича, — прошептал мне на ухо Глеб. — Они этот чемпионат мира лет сто помнить будут. Не удивлюсь, если Модричу поставят памятник. Значит, так. Тут у них сегодня жареная рыба, какая-то мелкая сволочь, не советую. И томленый ягненок с перцем, вот это может быть вкусно.

— Хорошо, давай попробуем ягненка.

Выслушав Глеба, «Модрич» удивленно что-то спросил. Глеб ответил, и тогда хозяин, покосившись на меня, разразился целым монологом, из которого я понимала хорошо если по одному слову на фразу. Потом спохватился, крикнул что-то в сторону дома и продолжил. Наконец выдохся, кивнул и ушел.

— В общем, он удивился, что мы не хотим вина, — пояснил Глеб. — Я сказал, что мы едем как раз на Пелешац дегустировать. Тогда он с ходу выдал мне десятка полтора виноделен, куда мы обязательно должны заехать. Но мы, Кит, туда не поедем. Потому что если ты там выпьешь даже по пятьдесят граммов, обратно мне тебя придется везти в багажнике. Так что поедем только в две, где я уже был. Вернее, одна собственно винодельня, там отличный Дингач. Но только Дингач. А другое — дегустационный… не знаю что. Зал, подвал? В общем, там все: и Дингач, и Плавац, и Пошип, и Бабич. Все далматские вина. Плюс бесплатные закуски: сыр, пршут, оливки.

Полная женщина в цветастом платье принесла корзину с булочками, кувшин холодного домашнего лимонада и апофеозом — закопченный судок. Глеб открыл крышку — и у меня слюнки потекли от густого острого аромата. В подливке теснились куски мяса и разноцветные перцы, фаршированные рисом и зеленью.

— Ум отожрешь, — простонала я, попробовав.

С трудом одолев все это великолепие («Всегда удивлялся, маленькие женщины прожорливые, как пираньи»), мы распрощались с хозяевами и поехали дальше. От жары и сытости клонило в сон, но Глеб безжалостно будил меня, когда рядом оказывался какой-нибудь красивый вид. Он тормозил, и я вылезала фотографировать.

Наконец мы остановились у деревянного домика с такой же открытой верандой, где сидело с бокалами вина человек десять. Вниз по склону холма сбегали виноградники. У входа бродил навьюченный двумя корзинами осел — как на винных этикетках. Из корзин торчали бутылки. Мы с Глебом переглянулись и глупо захихикали.

— Наш ангел-хранитель. Иди, я тебя с ним сфотографирую, — предложил он.

Вышедший из домика мужчина протянул мне бутылку с красной этикеткой. Так я и получилась на фотографии: с блаженной улыбкой, бутылкой Дингача и в обнимку с ослом, который пытался жевать мои распущенные волосы.

Мы устроились на веранде — Глеб с минералкой, я с бокалом густо-красного Дингача, терпкого, чуть горьковатого. После пары глотков вселенная начала активно расширяться. Люди вокруг казались исключительно милыми. Хорватия — прекрасной. Будущее… Нет, будущего не было. Когда-то я уже испытывала нечто подобное, только с обратным знаком. Тогда я тоже находилась внутри мыльного пузыря. Время текло где-то там, за его пределами. Но тогда это было горе, а сейчас — радость.

Когда я последний раз чувствовала себя такой счастливой? Наверно, уже и не вспомнить. И так захотелось, чтобы это ощущение не кончалось. Пусть даже всего несколько дней.

Купив несколько бутылок с собой, мы поехали дальше. Глеб что-то рассказывал про разные сорта вин: из какого винограда, к чему лучше подходят, но у меня в одно ухо влетало, в другое тут же вылетало. Мне просто нравилось смотреть на него, слушать его голос. Нравилось, как забавно он морщит нос и сдвигает брови, как лукаво улыбается одним уголком губ, когда дразнит меня. Я рассматривала его исподтишка, иногда он перехватывал мой взгляд, на секунду поворачивался ко мне и снова смотрел на дорогу.

Дегустационный зал — хотя он действительно скорее напоминал подвал с огромными бочками — оказался на окраине довольно большой деревни, и там мы застряли надолго. Народу было много, и к некоторым бочкам приходилось стоять в очереди.

— Нам еще повезло, — сказал Глеб. — Иногда сюда приезжают винные туры целыми автобусами.

Мне сразу стало ясно, что попробовать все не получится, даже по капельке. Наливали в стаканчики грамм по тридцать, на один глоток, но сортов было слишком много. Даже когда я решила ограничиться только красным полусладким, вариантов все равно оказалось более чем достаточно. Если бы Глеб зорко за мной не наблюдал, я наверняка набралась бы через край.