Время не ждет! - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 1

Василий Панфилов

Великая Депрессия 3. Время не ждёт!

Василий Сергеевич Панфилов

Пролог

Июнь 1931 года стал для Германии началом грандиозной политической бури.

Умер Гинденбург. Прославленный фельдмаршал, известный громкими победами на Восточном фронте в Мировую войну, погиб от сердечного приступа после тяжелого разговора с лидером правого крыла НСДАП.

Популярность Гитлера, очистившего своё имя от обвинений досужих писак в гомосексуализме, резко ухнула вниз. Несостоявшемуся архитектору припомнили всё – от излишнего вождизма до обвинений в грязной игре.

Историю со злосчастным поместьем Нойдек[1], раздутую нацистами пару лет назад как эталонный образчик коррупции в верхах, припомнили, рассмотрели… и признали несостоятельной. Если кто-то и засомневался, то момент сочли неподходящим – портить себе карму, раздувая старую историю после трагической гибели национального героя, глупо.

Поддерживающие Шикльгрубера промышленники притихли на время, решив не раздувать шумиху. Решение в принципе верное, хотя и спорное… и в этот раз промышленники прогадали.

Штрассер обрушился на правое крыло НСДАП с жёсткой критикой, обвинив в преступных махинациях. Бил наотмашь, зло, но удивительно точно и адресно.

Все обвинения подтверждались как минимум косвенно, а попытки облить грязью самого политика провалились. Грегору будто ворожил кто… ну не бывает же безгрешных политиков! Или бывают?

Ни одно из ответных обвинений не подтвердилось, и боевой офицер виделся отныне обывателям этаким немолодым, лысеющим ангелом в горних высях. Может, не настолько безгрешным, но для политика на удивление порядочным!

Ситуация эта не могла продлиться долго, учитывая финансовые и политические интересы промышленников, крайне далёкие от социалистических идей Штрассера. Пресса, финансы… всё было на стороне промышленников! Но они опоздали.

Воодушевлённые речами Грегора, в поддержку левых выступили центристы Вильгельм Маркс и Йозеф Вирт. И голоса бывших рейхсканцлеров прозвучали громко!

А это, господа, уже серьёзно. Левые и центристы расправили плечи и поняли, что вместе они вполне способны противостоять опасной политике с правым креном.

Германия, взявшая было правый курс, стремительно свернула прямо. И чуть-чуть налево.

Глава 1

– Я не понимаю, почему наши ветераны и вдовы солдат должны отдавать свои пенсии для финансовых выгод международных стервятников, ограбивших наше казначейство, обанкротивших страну[2]…

Толпа взревела одобрительно, поддерживая своего губернатора. Плавящиеся под жарким солнцем Луизианы, люди стояли, подняв головы вверх и будто не замечая неудобства, глядя на освещённую светом фигуру. Лонг поднял сжатую в кулак руку, успокаивая людей, и продолжил жёстко:

– Я защищаю интересы среднего класса и хочу, чтобы как можно больше американцев могли отнести себя к среднему классу! Законы же, предлагаемые правительством, ведут только к обогащению кучки богатеев, этих финансовых спекулянтов, решивших стать новыми аристократами! Полмиллиарда долларов наше правительство предлагает изъять из карманов бедняков. И я хочу спросить, наше ли это правительство?

– Нет! – Выкрикнул кто-то в толпе, собравшейся на городской площади.

– Не слышу!

– Нет! Нет! Нет! – Начала скандировать толпа. Присутствующие репортёры торопливо делали записи и фотографировали наиболее интересных людей. Полминуты спустя Лонг снова поднял руку, и люди почти тотчас замолкли.

– У большинства из вас на счету каждый доллар, и попытка правительства залезть в ваш карман – ничем не лучше действий карманника, обкрадывающего бедняка! Доллар, всего один доллар, и вы можете купить бобов, чтобы кормить семью всю неделю. Или я не прав?

Риторический вопрос не требовал ответа и, сделав короткую, драматическую паузу, оратор продолжил:

– Накормить семью, купить ребёнку обувь или учебники… нет у вас лишних денег!

– Зато они есть у богачей! – выкрикнул кто-то в толпе.

– Да! Доллар, отнятый у бедняка – преступление. А у богача? Что теряет богач, потеряв доллар, сто или даже тысячу? Быть может, он не накормит своих детей и они лягут спать голодными? Нет, нет и ещё раз нет! Богач всего лишь не сходит лишний раз в дорогой ресторан, не спустит деньги в ночном клубе или на бегах.

– Так почему же правительство так настойчиво лезет в ваши карманы, а не карманы богатеев? Почему отказывается ввести прогрессивный налог? Рузвельт, Гувер и многие другие обслуживают интересы банкиров, спеша на помощь заигравшимся спекулянтам.

– Я не пророк, но могу предвидеть, что меня начнут упрекать за неласковые слова в адрес покойного Рузвельта. Так вот что я скажу… – Лонг усмехнулся зло. – О мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды! И от своих слов отказываться не намерен!

Помолчав немного, губернатор продолжил:

– В Мировой войне американские солдаты воевали за интересы банкиров, а в благодарность банкиры сперва наложили вето на выплату законных денег, полагающихся ветеранам, а теперь хотят ещё и обобрать их! Ветеранов! Чего же ожидать простым смертным, не имеющих заслуг перед Барни Барухом? Голодной смерти!?

– Фермеров сгоняют с земель, рабочих выгоняют с заводов… а наше правительство с упорством идиота вкладывает всё новые и новые деньги в поддержку финансовых спекулянтов. Спекулянтов, по чьей вине страна влетела в тяжелейший кризис! Что это, как не предательство интересов народа?!

– Любому здравомыслящему человеку понятно, что деньги нужно вкладывать в реальную экономику! Поддержка фермеров и местных промышленников, строительство дорог и мостов… Прямая поддержка бедняков, наконец!

– В период кризиса бесплатные школьные обеды или простейшая медицинская помощь окажутся спасением для многих семей…

Лонг уже уехал, и собравшаяся на встречу губернатора толпа потихонечку расходилась с раскалённой от солнца площади Джонсвилла, живо обсуждая услышанное.

– Умён… – только и слышалось от проходящих людей.

– Такого бы в президенты!

– А некому больше, Уоррен! Некому! Хью говорить мастак, но и дело делает! Одни уроды в Капитолии! Рузвельт поначалу нормально…

– Сучара он! – немолодой мужчина с осколочным шрамом поперёк худой обветренной физиономии сжал крепкие кулаки, навек пропитавшиеся машинным маслом. – Перед выборами обещал одно, а как до власти дорвался, совсем другое запел. А президентская гонка началась бы, так снова о народе вспомнил бы! Грохнули, так и не жаль говнюка. Лонга надо!

– Верно! – Влез в разговор худой фермер, пахнущий потом и немного – лошадиным навозом, – в Луизиане ни одна ферма считай не обанкротилась, ни один завод не закрылся! А всё почему? Потому что голова! Это ж надо – в стране кризис, а он налоги сокращает для простых людей! И ничего ведь, справляется. Богатеев налогами обложил, и ведь ни один не разорился!

– За восемь месяцев университет закончил, – важно сказал слушающий разговор пожилой учитель, подняв по привычке палец, будто привлекая внимание класса. – Восемь! Да не абы какой, а на юриста экзамены сдал. А это, я вас скажу…

Учитель покрутил головой, но и всем и так ясно: Хью Лонг – голова! Умник из умников, и ведь за народ. Даже чудно.

– Аркаим, значит, – Сталин тяжело облокотился правым бедром о массивный письменный стол, держа в руках давно погасшую трубку, – настаиваешь всё-таки?

– Да, Коба! – Киров, не вставая с кресла, смотрел на вождя и друга, не мигая, – Я твои аргументы понял и принял… Чёрт, да я по большинству вопросов согласен! Прав ты, во всём почти прав! Не нужен нам великорусский шовинизм, еле-еле задавили. Но…

– Но проклюнулся антирусский шовинизм, – закончил за него Сталин. Вождь замолчал и стиснул в зубах трубку.