Холодный воздух подземелий (СИ) - "chandei" - Страница 9

Конфискованную рукопись я Вуду, разумеется, не вернул, сказав, что сам отдам ее владельцу. И вот теперь я летел по коридору, сжимая бумаги в руке, и надеялся, что еще успею предотвратить один идиотский план, который на этот раз, в отличие от истории с троллем, мог закончиться весьма и весьма плачевно. Наконец-то картина в моей голове более-менее прояснилась.

Мразота Квирелл, судя по всему, решил меня подсидеть. Не знаю, был ли он по-настоящему способен сварить годное зелье и кого-то отравить, но я явно недооценил гниль его подлой мелочной душонки. За то, что я слишком неприкрыто презирал его целый год, он по-видимому, решил мне отомстить и придумал устроить в Хогвартсе скандал с отравлением, чтобы затем подвести под подозрение меня. План был настолько тупой и топорный, что мог прийти в голову только первокурснику.

Бедный Квирелл. Самым большим несчастьем в его жизни было то, что, в отличие от меня, он был полным имбецилом и не умел анализировать свои поступки. Что ж, значит, мне придется ему объяснить, в чем его проблема.

Квирелл сидел в своем кабинете и заваривал какую-то бурду, которую очевидно принимал за чай. Он удивленно хлопнул глазами на мое появление и попытался встать в знак приветствия, но я не дал ему это сделать.

- Нет-нет, сидите, Квиринус, - обманчиво ласково проговорил я, нависая над ним, - вы не сильно заняты сейчас?

- Н-нет, Сев-верус, - проблеял Квирелл. - Я сейчас з-зан-имаюсь под-дготовкой к зав.. завтрашнему уроку.

- О, в таком случае, я вас надолго не задержу, - я изобразил самый угрожающий оскал, на который был способен.

- Сдаётся мне, Квиринус, - проникновенно начал я, - что в этой школе вы занимаетесь совсем не тем, что входит в ваши обязанности.

Я не предполагал, что мои слова произведут такой ошеломляющий эффект. Квирелл сделался белым, как фарфоровая чашка в его руках, в которую он вцепился мертвой хваткой.

- Что вы имеете в виду? - спросил он глухо, совершенно забыв про заикание.

Я хищно втянул носом воздух.

- А вот что! - я помахал злополучной рукописью перед носом идиота в тюрбане. Квирелл смотрел на нее пару секунд, затем его глаза округлились от страха. У меня не осталось сомнений, что он узнал чертовы записи.

Придурка можно было брать тепленьким, что я в принципе и предпочёл сделать.

- Предупреждаю один раз, повторять не буду, - прорычал я и для усиления эффекта своих слов вцепился Квиреллу в мантию спереди. - Если в радиусе десяти миль хоть одна белка заболеет и издохнет не своей смертью, я обещаю - один из этих ядов ты продегустируешь самолично! Так что молись, Квирелл, всемогущему Мерлину, чтобы в округе Хогвартса каждая тварь живущая процветала и здравствовала - особенно твои студенты и коллеги…

Идиот в тюрбане затрясся крупной дрожью и разинул рот, собираясь то ли сказать что-то в свое оправдание, то ли закричать. Впрочем, я не дал ему сделать ни того, ни другого.

- Иначе, - продолжал я, - последним, кто будет ласкать тебя в этой жизни, окажется дементор - пискнуть не успеешь, как окажешься в его нежных радушных объятьях.

Я широко улыбнулся, наблюдая, как после моих слов лицо несостоявшегося интригана и отравителя повело от ужаса. Но насладиться этим зрелищем как следует мне не дали.

Сзади послышался шорох. Я резко обернулся, продолжая держать Квирелла за шиворот.

Тьфу ты, Поттер, дракл тебя раздери!

- Я к профессору Квиреллу… - пролепетал он еле слышно; за очками блеснули большие глаза, вытаращенные от страха и удивления.

- Профессор занят! - рявкнул я. - Вон отсюда!

Я направил палочку в сторону двери и захлопнул ее перед носом у мальчишки, затем вновь повернулся к своему собеседнику, сжавшемуся в кресле в испуганный комок.

- Итак, мой дорогой друг, - я вновь заговорил миролюбивым тоном, - чтобы тебя впредь не посещали странные идеи, я буду следить за тобой денно и нощно. Веди себя хорошо.

Я выпустил мантию Квирелла из рук и в прекрасном расположении духа выплыл из его кабинета.

Переписанные яды я решил оставить себе на память. Вуд что-то объяснил мне про то, что на одном из занятий он помогал Квиреллу чинить какое-то приспособление, а тот в благодарность решил снабдить его материалами по зельям, очевидно, чтобы лишний раз позлить меня. Неизлечимый идиот. Лучше бы он мне просто яду в бокал насыпал или при встрече ударил ножом - кто знает, может я бы его уважать стал больше.

***

Следующие два месяца Квирелл ходил передо мной как цирковая собачка перед дрессировщиком - молчаливо, вежливо, с выражением почтительного подобострастного испуга. Я был удовлетворён: мой кабинет и лабораторию этот крыс обходил теперь как врата преисподни - за полземли, что меня более чем устраивало. Книги в библиотеке тоже перестали исчезать.

Я мог позволить себе немного расслабиться перед предстоящими экзаменами и подумать о менее существенных вещах. Все было относительно ровно, кроме поведения студентов, которые ежегодно перед началом экзаменов потихоньку начинали сходить с ума.

Поттер смотрел на меня с такой жгучей неприкрытой ненавистью, будто мечтал убить. Началось это безошибочно после той сцены в кабинете Квирелла. Преподаватель ЗОТИ по обыкновению стелился перед Поттером и всячески ему потворствовал, за что видимо пользовался благосклонностью Золотого мальчика. А я, судя по всему, имел неосторожность обидеть поттеровского питомца, за что тут же, как и Минерва, впал в немилость у Мальчика-который-по-сути-никто.

Ну, паршивец, давай посмотрим, хватит ли тебе силенок выступить против меня в открытую! Тогда уж я собью с тебя всю спесь!

Не знаю, что он себе возомнил и хотел показать своим вызывающим поведением, выражающимся только в красноречивых, раздраженных взглядах, но я всегда помнил, что Поттер был всего лишь ребенком, слабым и неопытным, в большом жестоком мире взрослых. Он пока еще не мог отличить правды ото лжи, а я не был тем человеком, который должен был научить его этому.

Мне было плевать, что он там думал обо мне - я знал, что спасу ему жизнь, если это потребуется, а если он совершит что-то дурное, я поймаю и накажу его. За Поттером надо было следить - я чувствовал это. Но почему и с какой целью я пока не мог объяснить.

***

К середине июня Квирелл, не выдержав морального давления вкупе со свалившейся на него бумажной волокитой, за неделю до экзаменов в один поздний летний вечер собрал свои пожитки и в лучших традициях подобных прохвостов по-тихому смылся из Хогвартса.

- Сегодня утром я получил письмо от профессора Квирелла, - сообщил на утреннем педсовете Альбус. - Он сообщил мне, что по срочным семейным обстоятельствам вынужден покинуть Хогвартс, и извинялся, что не сможет принять экзамены.

Ни на одном из лиц не возникло эмоции, даже отдаленно похожей на удивление.

- Счастливый, - завистливо хмыкнула Синистра. - Отдыхать отправился поди, а мы тут пиши экзаменационные отчеты до середины июля.

- Ничего, коллеги, мы справимся с этой потерей и будем любить нашего следующего профессора ЗОТИ не менее сильно, - вставила шпильку Минерва, и все захихикали.

- Буду по нему скучать, - я не удержался от ухмылки. - Он был на редкость безобидный.

- Не грусти, Северус, - поддержала меня Спраут. - Уверена, он пришлет нам открытку на Рождество.

- Раз уж такое дело, - резюмировал Дамблдор, - я решил, что за последний месяц по контракту бывшему профессору ЗОТИ можно не платить. Нам как раз в Большой зал были нужны новые скатерти.

Мы понимающе закивали, а на следующий день жизнь в Хогвартсе продолжилась так, словно, Квиринуса Квирелла никогда и не существовало в помине.

***

За несколько дней до первого экзамена в Хогвартсе начался типичный массовый психоз. Особенно сильно он проявлялся у заучек, одержимых своими оценками.

Среди первых курсов Грейнджер с Поттером не сговариваясь, синхронно решили, что они в течение года недостаточно упорно наяривали чары и мало торчали над книгами, и оба вели себя так, словно стремились заполучить путевку в Мунго в отделение нервных расстройств. Только у Грейнджер это выражалось в одержимости учебником: все, что она делала - она делала с книжкой в руках, заучивая вслух каждую букву и знак препинания; Уизли, сопровождавший ее повсюду, сидел рядом с трагическим видом и с тоской наблюдал, как его подруга погружается в пучину безумия, а он был бессилен чем-либо ей помочь.