Холодный воздух подземелий (СИ) - "chandei" - Страница 34

Под утро я задремал и мне вновь приснился Квирелл, но в этом сне он был совсем другим: не было ни клыков, ни когтей, ни горящих глаз на его лице - он был совсем обычным и человеческим - сторонний наблюдатель, посмотревший на него такого, никогда не заподозрил в нем любителя насиловать детей. Даже я, глядя на него теперь, не испытывал ни ненависти, ни страха, будто встречал своего старого знакомого, с которым не виделся уже много лет.

- Что же ты натворил, мой маленький глупый мальчик? - ласково и слегка печально сказал он мне.

Во сне он казался мне таким же, как в тот день, когда мы занимались любовью на его кровати.

- Ты живой? - удивленно и недоверчиво ахнул я.

Квирелл посмотрел на меня с грустной нежностью.

- Конечно, дурачок. До сих пор не могу поверить, что ты и вправду хотел меня убить.

- Прости, - сказал я и заплакал во сне.

- Не плачь, малыш, все хорошо, я на тебя сержусь…

Я проснулся, не веря, что видел всего лишь сон. Слезы текли у меня по лицу. “Что же ты натворил”, - эхом звучало у меня в голове. “Что же я натворил?”. Горечь от совершенного мной злодеяния затопила меня, заставляя мое сердце снова и снова обливаться кровью. Впервые за все это время я вдруг страстно захотел, чтобы Квирелл и вправду был жив.

Но когда первое впечатление, произведенное этим видением, улеглось, реальность постепенно вернулась ко мне, и я вновь обрел способность холодно мыслить. Небольшая вероятность спастись у Квирелла все же существовала, и в моей душе поселилась слабая надежда, что в течении нескольких дней кто-то нашел его и незаметно отпустил на волю. Я прекрасно отдавал себе отчет, что Квиринус был крайне опасен, и в этом случае моя жизнь каждую минуту находилась под угрозой; но даже это не казалось мне теперь столь существенным по сравнению с тем преступлением, которое я возможно сумел совершить.

Проверить жив бывший профессор или нет было очень просто - если темница в подземельях окажется пуста, значит, ему все же удалось избежать смерти. Однако я ни за что не решился бы проверять это сам - подобного испытания я был не в силах вынести. Я решил, что попрошу об этом то существо, которое свободно может перемещаться по Хогвартсу и при этом не боится смерти. Ответ пришел сразу - мне нужно было договориться с призраком. Я поклялся себе, что, если окажется так, что Квирелл жив, я сразу же пойду к профессору Макгонагалл и расскажу ей всю правду от начала до конца, чтобы она и другие профессора знали, что опасный убийца на свободе, и тогда они возможно примут меры, чтобы защитить мою жизнь. О том, что делать, если худшее все же случилось, я не хотел даже думать.

Призрачная надежда грела меня в последние дни лета и, возвращаясь в школу на Хогвартс-экспрессе, я не мог дождаться прибытия, чтобы как можно скорее договориться с привидением, которое прояснило бы мои смутные догадки. Я так мечтал, чтобы Квиринус был жив, что почти поверил в придуманную мной версию его чудесного спасения, по которой призраки, привлеченные его воплями, находили место его заточения и сообщали об этом кому-то из профессоров, а уже те вызволяли глупого Квирелла из беды. Я был практически убежден в том, что все именно так и было, и оттого страшно разочаровался, когда Кровавый барон, которого я посвятил в свою тайну, заявил, что не слышал никаких воплей. Я все равно слезно просил его обыскать подземелья - у меня все еще оставалась слабая надежда, что Квиринус выбрался каким-то другим, неизвестным мне способом.

Призрак бродил под землей три дня, а на четвертый сообщил мне, что глубоко под замком в одном из темных туннелей есть плотно затворенный склеп, в который никогда не проникал луч солнца, где на каменном полу лежит мертвое человеческое тело, прикованное железной цепью. Но в том склепе так холодно и сухо, что мертвец практически не гниет - влага испаряется с поверхности его тела, и оно усыхает, не разлагаясь, как сорванные листья в жаркий день…

Надежда покинула меня. Я осознал, что стал преступником. Убийцей. В точности таким же, как Квирелл.

Мне было не место в этой школе, в этом замке, в мире нормальных людей. Меня окружали обычные дети и взрослые, которые жили без всяких темных пятен в их биографии, а их руки не были замараны кровью. Тяжесть моего проклятия была так невыносима, что в первое время я хотел даже предать свой поступок огласке, а затем либо понести наказание в тюрьме, либо покончить с собой… Я даже спланировал свою смерть, перед которой отправлял свой расколдованный дневник кому-то из профессоров, а затем протыкал грудь себе ножом в закрытом классе. Но со временем я отбросил эту мысль.

Надо было как-то жить дальше: учиться, взрослеть, искать свое место в обществе. Единственным выходом было скрыть произошедшее и постараться забыть все, как страшный сон. Но сон не хотел забываться.

Еще летом я узнал, что восставшие мертвецы - не сказка, и из трупа человека можно сделать послушного раба, который будет способен убивать даже будучи при этом сам мертвым. Подробности об инферналах я узнал из купленной книги, и немного успокоился: обращение должно было происходить в момент смерти, следовательно, стать инферналом Квирелл уже не мог. Но я все равно боялся, что покойный профессор мог быть для меня опасен: мне потребовались неоднократные заверения Кровавого Барона, что призрак Квиринуса не вернулся в замок после смерти, чтобы мстить мне до скончания дней. Я попросил привидение Слизерина не разглашать мою тайну, и в одиночку отправился на очередной круг ада, который приготовила мне жизнь…

А дальше вы и сами знаете. Я жил, мучился, плакал, по-прежнему чурался людей. Но потом постепенно понял, что время идет и теперь я, пожалуй, даже смогу с этим жить. Прошел год. В последние месяцы я был как никогда спокоен: мой дневник с прошлого года так и лежал у профессора Снейпа непрочтенным - я решил, что он никогда так и не расшифрует его. Ни у кого не было против меня ни единой улики: Квиринуса никто не искал - в Хогвартсе ни разу не появились ни родственники, ни знакомые, обеспокоенные его пропажей. Была вероятность, что через десять лет никто не вспомнит даже его имени, не говоря уже о предполагаемой связи со мной. Доказательством моей вины было лишь его тело, спрятанное здесь, в Хогвартсе. Я решил достать его и уничтожить. Мне по-прежнему было невыразимо страшно даже спускаться в подземный лабиринт, уж не говоря о том, чтобы вскрыть гробницу убитого мной человека. Но не смотря ни на что это нужно было сделать. Если бы мне удалось выполнить задачу, я скорей всего отодвинул бы ночью каменную плиту и, не подходя к телу, трансфигурировал бы его в любую другую вещь, которую впоследствии закопал или сжег. Но я так боялся встречи со своим преступлением лицом к лицу, что решил немного выпить «для храбрости». Стоит ли говорить, что в тот вечер я изрядно перестарался, и, отправившись доставать тело без мантии-невидимки, при входе в подземелья сразу же попался профессору Снейпу. Кажется, тогда я чуть не проболтался по пьяни…

- Я думал, что вы шли выпендриваться перед Малфоем, - впервые за долгое время вставил ремарку я.

- Нет, - мотнул головой Поттер. - В тот вечер он был ни при чем. И конечно, Драко ничего не знал о нас с Квиреллом.

Он вздохнул.

- Вот собственно и все, - подвел итог он. - Кто знает, я мог бы годами жить, не раскрывая себя - учиться, работать, завести семью и друзей. Но боггарт выдал меня. И вот я здесь, рассказываю вам эту историю.

Повисло молчание. Я стоял и по-прежнему смотрел в огонь, подпирая плечом каменную кладку. С прихода мальчишки прошло уже несколько часов, но я так ни разу и не присел. Альбус за моей спиной вертел в пальцах какую-то свою безделушку, которыми был завален его кабинет. Поттер сидел тихо, но мы знали, что он ждет нашей реакции.

- И ты ни разу так и не обратился к кому-нибудь за помощью за все это время? - спросил Альбус, подняв брови.

- К кому? Я не знал ни одного человека, в чьем молчании я был уверен. Пока Квиринус был жив, я боялся, что кто-то узнает, чем мы с ним занимаемся; после того, как я убил его, я вновь боялся, что об этом узнают и предадут дело огласке. Я не считал, что другие профессора - такие же преступники, как и он, но, узнав, что я сделал, они оказались бы не на моей стороне, и тогда меня ждало наказание, которое я впрочем несомненно заслужил.