Любовник на двоих - Дар Фредерик - Страница 10

Дышала она очень спокойно. Я положил руку на ее лоб: температуры у нее не было. Наверное, она дольше, чем обычно, не могла уснуть и удалось ей это только под утро.

Я хотел уже на цыпочках выйти из комнаты, как вдруг обратил внимание, что одна ее нога свесилась с кровати. Опасаясь, что Еве, проснувшись будет трудно совладать с ней, я осторожно взял ногу в руки, чтобы вновь положить на кровать.

Каково же было мое изумление, когда я увидел, что на лодыжке у Евы были засохшие брызги грязи!

Это было настолько неожиданно, настолько невероятно, что я остолбенел. Наконец я привел в порядок свои первые связанные с этим необычным открытием мысли «а в голове моей была уже полная сумятица», — и ногтем осторожно соскреб с лодыжки грязь. Растер ее на ладони. Конечно же, это была самая настоящая грязь!

Идиотизм, сказали бы вы, случайность, но меня эта деталь всего перевернула.

Каким образом могла попасть грязь на эту ногу, неподвижную вот уже много лет?

На эту несчастную ногу, которая Бог знает когда сделала свой последний шаг?!

Инстинктивно я поискал ее обувь. Ева всегда носила мягкие меховые туфли. Они стояли неподалеку от кровати. Я посмотрел на них и удостоверился, что подошвы были совершенно чистые.

Не зная, что и думать, я спустился к Элен.

Та, напевая школьную песенку, с аппетитом завтракала. Несмотря на отсутствие сестры, вид у нее был очень довольный, и на какое-то мгновение я даже залюбовался ее красотой, которая приоткрывалась мне постоянно во все новых гранях: теперь я обратил внимание, каким чудным блеском переливались на солнце ее перехваченные черной бархатной лентою волосы.

— Ну что там? — спросила она у меня. Я сел:

— Она крепко спит, и я не решился ее будить…

— Вы совершенно правильно сделали. Мы молча позавтракали. Но когда Элен собралась встать из-за стола, я, ничего не говоря, сжал ее руку. Она испуганно посмотрела в сторону подъемника. Элен просто панически боялась, как бы сестра не заметила какого-нибудь знака наших интимных отношений.

— Скажите, Элен, а вследствие чего Еву парализовало?

— Полиомиелит… В тринадцать лет…

— Я думаю, были использованы все возможные средства, чтобы…

— Все! — поспешно ответила Элен. — Папа был тогда еще жив, он возил ее в Стокгольм, к выдающемуся специалисту… О результате вы можете судить…

Она говорила, и ее слова развеяли мои нелепые мысли.

— Бедная девушка, — вздохнул я.

Я проводил Элен до самой двери ее комнаты, расположенной в глубине коридора, возле ванной комнаты, общей для обеих сестер. Я не спешил уйти, и она, конечно же, обратила на это внимание:

— Вы хотите мне что-то сказать, Виктор? Я вошел в ее комнату, открыв дверь коленом. Мне страшно хотелось ее. Не мог я уже больше выносить эти платонические отношения! Ведь я пережил с ней и прежде всего благодаря ей такие мгновения, которые просто невозможно забыть!

— Элен, когда мы поженимся? Из-за этого магазина мы только и говорим что о живописи, пластинках, оформлении, а о том, что нас больше всего волнует, — ни слова…

Она села на край кровати.

— Ничто нас не гонит, Виктор… Нельзя ведь строить сразу два дома…

— Вы, конечно, правы… Но…

— Но что?

— Если мы не говорим о женитьбе, мы можем, однако, говорить хотя бы о нашей любви…

Я сел рядом с ней. Она слегка отодвинулась, словно боялась, что я начну обнимать ее и целовать. Это просто шокировало меня! Я всмотрелся в нее"

— Ты не любишь меня! — едва не вскричал я. Вместо того, чтобы возразить, она приложила палец к своим губам:

— Не говорите так громко, Виктор! Она была права: я был слишком несдержан. Мне стало вдруг очень грустно. Скорее даже, это была не грусть, а какая-то неведомая хворь, которую я этими днями не сразу в себе заметил, но которая все глубже въедалась в мою душу: ну отчего же было мне так неспокойно?..

— Ты не любишь меня! У тебя была просто минутная слабость, и теперь ты об этом жалеешь — вот и все!

Она улыбнулась:

— Не говори так, мой дорогой… Все наоборот: я так хочу принадлежать тебе вся!

— Правда?

Она сама приблизила свои губы к моим. Рот ее приоткрылся, и последовал такой сильный поцелуй, на который я сам вряд ли способен.

Теперь уже я водил американскую великаншу сестер Лекэн.

Занятие это было не очень легкое: больно уж был велик этот мастодонт, а я до того водил лишь легкие серийные машины.

В безупречном голубом костюме, который Амелия наглаживала мне ежедневно, я спускался по аллее к гаражу.

Мое недавнее объяснение с Элен придало мне силы и прибавило света в душе, и по дороге в гараж я весело насвистывал. Чудные все-таки здесь, на Берегу, и море, и небо!

Вдруг я обратил внимание на небольшой предмет под моей подошвой. Я нагнулся, чтобы поднять его. Это была маленькая розовая ленточка. Сантиметров десять, не больше. Я сразу же узнал эту ленту: ее носила Ева. По вечерам девушка заплетала волосы в две косы и перевязывала их лентами. Найденная мною лента была одной из тех, которыми она пользовалась.

Я более чем удивился: ведь Ева никогда не появлялась здесь — аллея, ведущая к гаражу, была слишком узка для ее коляски!

Лента была закручена в узел.

Я повертел ее в пальцах, наконец положил в карман. Ну и ну! Я совсем разволновался.

Засохшие брызги грязи на лодыжке, и вот теперь эта невероятная находка! Что за чертовщина? Было тут над чем подумать…

«Ты задаешь себе слишком много вопросов, мой малыш Вик, — сказал я себе. — У тебе воображение, которое может привести тебя к дурному концу, если ты не остережешься…»

Отгоняя от себя все эти идиотские мысли, я выехал на машине из гаража. Потом вышел из машины и закрыл за собою ворота. Снова сел за руль и вдруг вновь изумился: колеса и низ корпуса были в грязи!

А я ведь вчера велел садовнику вымыть машину, и никто с тех пор не ездил на ней.

Глава 8

Однако, наблюдая по утрам за работами в нашем будущем магазине, я забывал обо всем. И лишь возвращаясь домой обедать и встречая Еву в патио, — она обычно копалась в каталогах, — вновь начинал волноваться из-за сделанных недавно открытий.

На этот раз Ева была одна. Она делала в своем журнале новые записи и подняла глаза, лишь когда я вошел.

Я потрепал ее рукой по щеке.

— День добрый, мой золотистый комаренок! Между нами уже установились такие отношения.

— Элен дома?

— Ей пришла в голову идея испечь пирог с мясом, и она колдует теперь на кухне. Сейчас убедит вас еще и в том, что она прекрасная хозяйка!

Я нахмурился. Что-то в ее голосе не нравилось мне, вызывало беспокойство. Мне сразу же послышалась в нем какая-то горечь. Может, Ева опять взялась за свои игры? Но, как бы там ни было, я притворился, что ничего не заметил.

— Ну, Ева, вы сегодня и спали! Я пошел посмотреть, не случилось ли с вами чего-нибудь, а то мы с Элен были удивлены, что вы не вышли на завтрак, так вот, я пришел, а вы спите, как ангел!..

Она нахмурилась:

— Вчера вечером я попросила Элен дать мне немного снотворного, чтобы заснуть, и у нее, должно быть, рука оказалась тяжеловатой… Сегодня так болит голова… Я очень подавлена…

Я повесил пиджак на спинку кресла и уселся на борт бассейна.

;, — Что вы так смотрите на меня? Она снова нахмурила брови. Вид у нее действительно был очень усталый. И недовольный.

— Я хотел бы задать вам один вопрос…

— Не люблю я этого…

— Не любите, когда вам задают вопросы?

— Нет, когда говорят, что сейчас зададут вопрос. Вопросы тогда какие-то слишком официальные, и я не знаю, как на них отвечать.

— А очень просто: будьте откровенны. Я хотел у вас спросить: пробовали ли вы когда-нибудь.., ходить, с тех пор, как заболели?

— Это все?

— Да.

Она пожала плечами:

— Представьте себе, да, эта идея приходила мне в голову.

— И каковы были результаты?