По воле тирана (СИ) - Бишоп Марина - Страница 28

- Я неисправимый романтик, и одно из умений воина располагает не только к рубке конечностей, но и к поэзии.

Ролл возвел указательный палец вверх, уткнувшись им в потолок, переложенный перекладинами.

- Уйди отсюда, брат, пока мой не помутился взгляд, - передразнил Хоут, удачно увернувшись от толчка.

- По-моему, самое время проведать, чем сыты их крысы. Пойдем-ка в подземелье.

- А по-моему, мы зря теряем время. Я бы лучше напился и отъелся на запасах этой крепости.

- Не обольщайся, никто не притронется к припасам - они могут быть отравлены, поэтому нуждаются в проверке. У нас для этого достаточно пленных кушинов, я полагаю? Осмотри комнату и последний этаж. Я чувствую что-то живое в этом корпусе.

-А я чувствую, что умру от голода.

Ролл засомневался в предсказателе, протискиваясь через узкий проход в подземелье замка. Лицо обдало влажным холодом, от которого защипало в носу. Он потрогал склизкую стену и с омерзением вытер о кожаные штаны, шагнул с лестницы и чуть не поскользнулся на протухшем сене, смешанным с вонючей водой, почти покрывшей носок его сапога.

Само подземелье, в отличие от входа, имело большие сводчатые потолки. Их поддерживали покрытые зеленой плесенью колонны. Центральная была сильно опалена. В первом помещении он разглядел несколько пустых клеток. В углу свалены ржавые цепи. Из общей груды металла ясно выделились колодки.

Он прошел через арку в помещение побольше. Пять столбов выстроились в ряд, с каждого с двух сторон свисали по паре железных колец. Ролл застыл в проходе. Разноцветные вспышки света замелькали перед его глазами, озаряя картину, увиденную им у озера, пленившую невиданным изяществом тела шалфейи, жгучих волос и голоса. Болезненная ломота в чреслах сменилась похожими на спазмы позывами к тошноте. Два слоя времени смешались, и настоящее предстало кровавой картиной.

Сине-красные разводы на коже - молочная белизна в опале мутно-желтого глаза Навалеха.

Колтуны вымазанных в грязи и крови волос - их безупречный шелк у озера. Горка перьев с запекшейся кровью у ног - дрожание их белоснежного букета. Сколько ему приходилось видеть в своей жизни крови. Сколько ненависти накопилось за период Великого запрета на войны. Но сейчас он не мог успокоить быстро бьющееся сердце. Он почувствовал, как раскаляется, однако совладал с собой и приблизился к куску обезображенной плоти.

Она висела закованная в кольца. Тело неестественно накренилось вперед, создавая впечатление, что плечевые суставы вывернуты. Ролл медленно обошел ее. Горло перехватила вязкая слюна. Он был поражен открывшимся ему зрелищем. Ему не раз приходилось убивать и быть свидетелем жестокой расправы над врагами, но необъяснимым был состоявшийся факт - именно от шалфейи, закованной и, возможно, мертвой, в сердце словно началась зима.

- Священные земли!

Хоут уже несколько секунд немигающим взором осматривал то, что осталось от шалфейи.

- Я вижу, что зря шарил наверху, тут такие страсти.

Ролл не отвечал, он застрял между двумя временами, восстанавливая образ дочери короля.

- Роланд, у нее же крылья вырваны... Хоут склонился над ней, откинув волосы назад, приблизил ухо к ее рту.

-...то, что ты чувствовал наверху, все еще дышит, - постановил воин. Ролл не поверил и оттолкнул брата, чтобы лично убедиться.

- Руби!

Секан разделался с цепью, удерживающей кольца. Шалфейя повалилась на руки Ролла.

- Я пойду найду кого-нибудь, чтобы прочитать прощение о покое.

- Сдурел, что ли? Она еще не умерла. Иди лучше найди лекаря, я отнесу ее в ту большую спальню.

- Это...она?, - осторожно справился Хоут.

- Да.

Хоут равнодушно пожал плечами.

- Собираешься возиться с ней?

- Она нужна живой. Какой прок от трупа?

- По мне, так лучше бы она сдохла, Роланд. Не нравится мне это твое увлечение.

- Я сейчас не готов спорить с тобой, поэтому, изволь выполнять приказы. Ролл старался говорить спокойно, хотя внутри у него началось сражение. Увидев на своих руках кровь шалфейи, он понял, что был совершенно не готов осмыслить свои чувства в данный момент. Вместо этого он решил возвести стену между отвращением, долгом и болезненным влечением.

Жаркий день сменился душным вечером. Внизу были слышны пьяные восклицания и смех расслабляющихся воинов. Бывшие рабы приготовили настоящий пир для своих освободителей. Воины Ролла уже не по одному разу успели воспользоваться благодарностью молоденьких каменщиц. Страстные крики доносились из того же зала. Утолить жажду плоти прямо в зале было сравнимо с опорожнением мочевого пузыря в кустах.

- Кто-то очень любезно прижег ей спину после того, как крылья были выдраны. Я не понимаю, как она могла выжить. Очевидно одно - она не скончалась, что удивляет. Колт - походный лекарь, услуги которого не потребовались для фарлалов, был вызван, чтобы осмотреть шалфейю. По его убеждению, помочь ей было уже нечем. - Значит, она не умрет от заражения крови. Но умрет от ее потери - раны на спине не могут закрыться.

Ролл посмотрел на посиневшие губы шалфейи, ясно представляя ее будущее спустя короткий промежуток времени. И даже глядя на полутруп, он искренне поражался ее жизненной силе, сравнимой разве что с волей его расы.

Колт прижался длинной трубкой к ее груди, жестом попросил затихнуть. На его лице отразилось беспокойство и удивление.

- До полуночи вряд ли дотянет.

- Что такое?

- У нее двойные вздохи. - Объясни, что это, значит?

- Есть такая древняя пытка, - медленно, растягивая слова, начал лекарь, - когда в рот заливают питье с личинками вертушки - такого крохотного паучка, который, вылупившись, начнет обживаться и поедать легочные мешочки, пропитанные кислородом. Это медленный процесс, но я слышал, что именно так пытают пленников у Соколов. Только они подсаживают уже отъевшуюся особь, если надо ускорить процесс. Так вот, чем больше он ест, тем быстрее растет, и в конце начинает дышать самостоятельно. Собственно, я только что слышал этот двойной вздох.

Лекарь вернул трубку в поясную суму.

- Кому то эта птичка насолила.

Колт вернул плащ на плечи.

- Я сделал все, что мог.

Ролл еле заметно кивнул.

- Можешь идти.

- Спасибо. Советую поторопиться в трапезную, Роланд. Если не поспешишь, то всех каменщиц разберут на ночь.

Он подмигнул своему строну и ушел.

Воин был огорчен и удручен. Придется смириться с ошибкой провидца и больше не питать иллюзий по поводу награды.

Он осмотрел лицо шалфейи - два иссиня-черных синяка на скуле и под глазом почти слились в одно большое пятно.

Ролл больше не хотел смотреть на искалеченную до неузнаваемости шалфейю и прикрыл ее тело тонкой простыней. Он расстегнул пояс и положил на сундук вместе с мечом. Где этот старик, когда он нужен? Появляется только в удобное ему время. Задрав подол штанины, он вытащил короткий нож и осторожно сел на край кровати. Просидев некоторое время, уставившись в одну точку, он опять глянул на шалфейю. От напряжения на лбу выступили капельки пота. Он остановил второй рукой появившуюся дрожь. С ним творилось что-то неладное. Когда у него не хватало духа остановить течение жизней? Смерть этой шалфейи он должен желать больше всего. Но тяжело, почти невыполнимо выиграть поединок самим с собой.

"Лучше убить ее сейчас, чтобы больше не мучилась. Пусть несется к своим Богам, если они милостивы к ней". Он быстро срезал прядь волос с ее головы и завернул в грубый кусок холщины, отложив в сторону.

Она еще не раз напомнит ему о той шалфейе, что он видел у озера, о ее божественных изгибах и грации. Ролл тут же одернул себя - как нелепо желать шалфейю. Одержимость ею и невозможность владения диковинкой только отвлекают от главной цели - королевского замка шалфейев. Через этот поток смешанных желаний и устремлений пробиваются слова провидца и значимость принцессы в достижении цели.

Он поднес нож к ее горлу, упрямо глядя прямо на опущенные веки. Ресницы заволокла грязь и кровь.