По воле тирана (СИ) - Бишоп Марина - Страница 25

- Это и есть твое важное решение, Ролл? Ты бросаешь нас?

Что-то треснуло в комнате. Последняя фраза хрустнула на зубах воина, словно он набил рот глиняными черепками.

Лукречия разозлилась. От бессилия или усталости. Она отошла в сторону и прислонилась к стене около камина. Вытащила железный прут и пошевелила им угли. Комната озарилась яркой вспышкой.

- Кто ты?

Лукречия решительно вонзила прут в щель между выглаженными камнями. Она сняла обруч, позволив горсти волос упасть на лоб.

- Ты - Кронул, старший сын Торна, законный наследник, - ответила она на собственный вопрос. - Я не могу стать твоей опорой, я многое не разделяю из твоего курса жизни, твоих действий и уклада, хотя... и не осуждаю.

- Увы, Лу, трон узок для меня, а жизнь моя - обширное поле битвы. Мне нужен надежный тыл!

- А ты подумал обо мне?

- Именно о тебе, поэтому ты станешь моим голосом!

- А что же ты?

Ролл вздохнул.

- А я вернусь... мне нужно время.

-Ты хочешь уйти и надолго... вот в чем дело, - догадалась она. Руки опустились, и широкие рукава платья коснулись пола. Обруч со звоном отскочил от каменной кладки из красных камней, укатился к дверному проему, скрытому богатой бахромой. Лукречия вновь разозлилась от своего предположения, внезапно поняв, что это правда. Откуда только у нее силы на такое сильное чувство. Наверное, брат поделился им с ней, когда вошел в ее покои.

Ролл кивнул. Он прошел к камину и облокотился на выступ, нависнув над сестрой каменной глыбой.

- Я останусь до твоего утверждения. Я разошлю гонцов, и совет съедется не позже следующей смены ока Навалеха.

- А если я не хочу?

Роллу показался знакомым ответ.

- Ты не можешь отказаться. В противном случае выдам тебя замуж за какого-нибудь старика из вождей и посажу его во главе стола Советов через тебя. Если согласишься добровольно - можешь выбрать себе мужа сама. Поверь, даже отец не позволил бы тебе такой роскоши.

-Ты великодушен, - ядовито прошипела Лукречия, поразившаяся внезапной перемене в брате, который всегда был мягок и снисходителен к ней. Кто как не он вставал на ее защиту перед родителями?

Ролл не хотел поступать наперекор желанию сестры, но и идти против предсказателя было бы недальновидным решением. Сколько бы Ролл ни противился своей участи и Кронулскому хомуту, у него не было выбора. В нем течет кровь Вортетралов, и того, кто однажды отказался от мрачного трона фарлалов ради войны.

-Пререкания бесполезны, - отрезал воин скрепя сердце.

Вглядевшись в него пристальнее, Лукречия сочла, что прежде ошибалась, когда находила мягкость в грубых чертах лица брата. Он так не похож на покойного отца с его ровным и рассудительным характером. Справедливость и сострадание были его добродетелями, выбранными в начале сознательной жизни в Галерее Бытия, как и положено каждому фарлалу. Что за добродетели избрал для себя Ролл?

- Посадишь меня во главе Совета, а сам уедешь, чтобы свободно воевать, зная, что я буду покрывать твои бесчинства!

- И не только покрывать, даже оправдывать перед Советом! И чтобы ты знала - я никогда не убивал без причины. Зло в верхних землях должно быть остановлено.

- Неужто решил стать орудием Маравы? - цинично осведомилась сестра.

- Я делаю то, что считаю нужным.

- Почему же ты отнимаешь у меня это право?

Лукречия отвернулась. Никогда в своей короткой жизни она не принимала никаких серьезных решений. Хотя о чем она только думает? Ролл поставил ее в известность, не более. Случилось именно то, к чему ее приучили с самого рождения - к готовым решениям.

Какой смысл противиться? Брат настоит на своем и отыщет действенный и быстрый способ. Как слепа она была в своей наивности, а юные, неопытные глаза обманывались. Ролл - убийца, и, как ни глупо это звучит, преследующий цель перебить всех до одного шалфейев. Раса фарлалов ничем не могла помочь порабощенным каменщикам. Они в рабстве у пернатых уже на протяжении нескольких веков. Лукречия припомнила точные даты из истории, тщательно высеченные на плитах поколениями писцов. Что еще раз ее убедило в бессмысленности и жестокости брата. Убийство детей Маравы, пускай и верящих в существование других Богов, не оправдывает даже самые благородные помыслы об освобождении каменщиков из-под гнета.

Она растворила последнюю мысль, чтобы не дать ей выйти наружу, взывая к родственным чувствам. Ей хотелось ошибаться насчет его истинных целей. "Я рассуждаю, как отец", - пробормотала Лукречия.

- Куда ты бежишь?

Ролла как будто окунули в ледяную воду. Глубокий шрам на лбу пополз вверх от очередной дерзости сестры. Но он и не думал гневаться, наоборот, почему-то поведение сестры позабавило погруженного в думы воина.

- Милая Лу, я рад, что именно ты будешь моей правой рукой, - неожиданно похвалил он.

Лукречия вяло улыбнулась брату. От разговора разболелась голова, и силы противостоять напору событий не осталось.

- Мне бы твоей уверенности, Ролл.

- Мне бы твоего упрямства, - передразнил он. - Мы с тобой всё уладили? Мне не придется возвращаться к этому разговору?

- Не придется, - покорно повторила Лукречия и склонила голову чуть ниже, при этом про себя добавив, - но главой Совета я не стану.

Ролл поцеловал сестру в лоб и ушел. Всё оказалось проще, чем он предполагал, но его снедала вина за угрозу, на которую пришлось пойти, чтобы добиться согласия сестры. Не всегда цель стоило достигать любыми целями, но, как и у нее, у воина не было особого выбора, отчего сердце сжимала неодолимая тоска, а ненависть к проклятым шалфейям и слову, данному предсказателю, росли, как поспевающее тесто для пирогов. В глубине души он торжествовал, что его поддержкой станет родная кровь. Его права на трон могут оспорить только его младшие братья, но они слишком малы, чтобы принять ответственность. Ролл не был наивен и прекрасно осознавал, что если то, в чем призналась Лауда, правда - ему нужно отстаивать свои права на продолжение рода Вортетралов на Совете, даже невзирая на факт, что он и является сыном отрекшегося от трона Кронула - того самого Орланда Безумного, о котором был наслышан от легендеров. Только в их историях его подвиги были далеко в прошлом - у самых истоков его рода.

Он повернул массивный ключ в замке и толкнул дверь внутрь. Покои матери были холодны, камин погас, хотя в углу стояла нетронутая корзина с углем. Спальня представляла собой кольцевой коридор, в середине которого было два входа непосредственно в покои. Но там не оказалось Лауды, и он вернулся к проходам и побрел по кругу.

Внезапно он остановился. Сердце гулко застучало, и внутренний нож вновь ударил по кровоточащему органу.

На подвесной масляной люстре висело тело. Платье принадлежало Кронуле, в этом не было никакого сомнения. Носки туфель еле касались пола. Отброшенный стул и обмотанное лицо в тончайшую ткань врезались в Ролла своей невидимой силой. Он покачнулся, как от удара.

Безумие!

Сколько же еще смертей увидит Зидог за столь короткое время?

Он резко развернулся, не желая обнаружить себя снимающим Лауду, быстро покинул покои матери. Он вобрал в легкие побольше воздуха, одновременно пригладив пятерней волосы. Ролл зажмурил глаза и уткнулся лбом в стену, издав тихий стон.

Марава не возьмет ее. Она не принимает самоубийц. Никогда душе Лауды не воскреснуть. Лауда не растворится в Бытие и не встретится с мужем. К нему ли она спешила? Или к тому, кого отравила?

С онемевшим лицом и заковав сердце в доспехи, воин запер дверь. Тело уберут потом. Лукречия ничего не должна знать до его коронации, она не переживет смерти матери. Будет не просто это скрыть, но на карту поставлено будущее всей империи. Ролл ощутил металлический вкус крови во рту, натерев клыками нижние десны от напряжения. В мучительных раздумьях он вновь повернул ключ в замке, чтобы вернуться к Лауде и убедиться, что увиденное лишь плод воображения усталой головы, заволоченной пеленой. Он наклонился, ожидая, что его вырвет, но ничего не последовало за позывом пустого желудка. Ролл не ел уже третий день, только пил разбавленный лель. Здесь его готовили таким крепким, что в чистом виде вызвал бы галлюцинации и непредсказуемость поступков. Хотя и без этого напитка ему казалось, что он уже достаточно совершил, о чем, вероятно, вскоре пожалеет.