Две ночи и тысячи дней (СИ) - ".Злобный Гений." - Страница 28

- Я слышу недовольство. Кейн, меня тебе не обмануть.

Мужчина вздохнул и замер: рассказать старому другу и командиру сейчас - заставить не только рану болеть еще сильнее. Пусть пока ноет только его сердце.

- Волнуюсь за тебя, старый дурак.

- Болтаешь лишнего.

- А ты меня ударь.

- Завтра утром.

- Ну и спи тогда.

Джаред хмыкнул, принял кальян, еще два раза вдохнув, и отключился.

***

Просыпаться не хотелось. Глаза отказывались открываться. Но даже с закрытыми глазами он чувствовал, что в комнате светло, а значит… значит… значит, уже день? Да, уже день.

Голова была тяжелой и это означало, что вчера вечером он курил гашиш. Зачем, интересно? Но как только он повернулся, то понял, зачем - в боку кольнуло болью, острой, режущей. Он застонал и услышал, как кто-то пошевелился, сидя рядом… на полу?

- Сейид? - это был голос Кейна.

Джаред вспомнил все события последних нескольких дней. Он снова застонал и вновь медленно открыл глаза. Когда зрение сфокусировалось, он увидел обеспокоенное лицо старого соратника и друга.

- Я позову Хазиру.

Джаред лишь слабо кивнул.

В этот раз Хазира выглядела вполне довольной.

- Поболит еще. Меньше будешь шастать из крепости.

- Я отвечаю… за людей… - попытался Джаред.

- Тут все взрослые, а за маленькими есть кому присмотреть. Ты за последние три года, Сейид, не отдыхал вообще. Говорят, купил гаремного мальчишку. Вот с ним и отдыхай ближайший месяц, и чтобы никакой работы. У тебя есть кому ее делать.

- Болтаешь лишнего.

- Как и все, кому ты дорог. Мальчик красивый, умный. Кузнец доволен.

Когда она ушла, Джаред повернулся к Кейну:

- Я кого просил приглядывать за Дженсеном?

- Ты же знаешь, что женщины жить не могут без сплетен, тем более о том, что Сейид купил наложника и не трогает его. От него вообще шарахаются, но это не значит, что людям не любопытно. И мне вот тоже. И да, я болтаю лишнего.

- Как они узнали?

- Так Дженсен это никогда не скрывал, - пожал плечами Кейн.

- Только ты мне об этом не говорил.

- Ты не просил отрезать ему язык, - пожал плечами Кейн. - Так что о том, кто он, он проболтался сам. Причем Мальте. А ты знаешь Мальту. Так что весть о том, кто он такой, распространилась довольно быстро.

- Доведи до сведения каждого в Ордене. Те, кто будут болтать о том, что их не касается, лишатся языка. А особо ретивые - и головы. Не их ума дело, кого я покупаю и для чего.

- Хорошо, Сейид, - Кейн склонил голову. - К слову, твой подопечный в кузне сам выковал кинжал. Марух действительно доволен.

- Когда он успел сковать кинжал? Ты же загрузил его работой по самое не могу.

- Ну, вот вместо работы он с Марухом и занимался ковкой. Сам захотел. Марух сначала насмехался, но Дженсен был очень упорен в своем желании.

Джаред довольно усмехнулся.

- Хорошо. Пусть. Но работы ему добавь.

Кейн снова кивнул. А потом почесал нос.

- Есть еще что-то, о чем ты не говоришь мне? - Джаред всегда был очень прозорливым и хорошо умел читать в людях то, что они хотели от него скрыть.

- Есть, - нехотя признал Кейн.

- Что? Он не только расчесал кошку, но и постриг ее? - весело спросил Джаред.

- Если бы… - друг помрачнел еще больше. - Он… Они с Эльтой…

- Что они с Эльтой?

- Не дают спать всей башне, - проговорил Кейн.

Джаред удивленно приподнял брови, рассматривая мужчину. А потом расхохотался.

- Ступай, Кейн. Они молоды. Что в этом удивительного?

- Но…

- Ступай. Пусть мне принесут поесть.

- Да, Сейид, - Кейн поклонился и вышел.

Джаред откинулся на подушки. Потом сбросил покрывало и сел, скривившись от боли и схватившись за бок. Кое-как встал и медленно, держась за мебель, добрался до окна. Дженсен как раз шел через двор с ведрами, наполненными водой. Джаред сжал челюсти и на щеках его заиграли желваки. Он чувствовал внутри уколы ревности. Он хотел, чтобы Дженсен проводил ночи с ним, как того и ждал, как оказывается, весь Орден. Но сейчас… сейчас это было невозможно. А Эльта… В Ордене те немногие женщины, что жили здесь, дарили свою любовь добровольно. Джаред не собирался никому ничего запрещать и не собирался никого ни за что наказывать. И что удивительно, раны в боку он уже не чувствовал, потому что рана в груди болела сильнее, словно став еще больше.

***

Одна неделя сменила другую, потом третью. Дженсен действительно увлекся ковкой, и кузнец, прежде лишь смеявшийся над ним, всерьез вознамерился сделать из мальчишки если не профессионала, то талантливого изготовителя изящного легкого оружия. А именно к оружию Дженсен и тянулся. Ему нравились кинжалы разных форм и металлов, разного веса и балансировки. Он даже притащил Маруху наспех нарисованный на куске бумаги эскиз.

- Откуда ты такой только взялся? - рассматривая рисунок, присвистнул кузнец.

- Я и сам не знаю.

Дженсен с головой уходил в ковку, или свои рисунки, когда выдавалось свободное время, потому что Кейн не только периодически мелькал рядом и шпынял его за все подряд, но и прибавил работы, и теперь Дженсен работал не только в конюшнях и кузнеце, и кухне, но и разгружал телеги, привозившие провиант и прочее.

И с каждым днем он становился все злее. Избавившись с помощью неизвестного Сейида от сладости гарема, он уже было понадеялся на свободу, но тут он оказался разнорабочим и в голове царил кавардак. Он чувствовал, что сердце куда-то рвется, но не мог понять куда. Или к кому.

Эльта как могла, скрашивала его ночи, но под утро все же уходила с кривой усмешкой, повторяя, что в этом замке все спят друг с другом не по любви. Дженсен не хотел ей верить.

Но они дружили. Насладившись друг другом, за пару часов до рассвета, они ели орехи в меде и говорили. Дженсен рассказывал о жизни в гареме, а Эльта, обходя стороной сам орден, рассказывала о жизни замка.

Той, кто Дженсена радовало без какого-либо “но”, была Марго. Кошка за эти недели отъелась, ее причесали и она округлилась, перестала шарахаться от любого звука и стала похожа на нормальную кошку.

Но, видимо, нравилось это не всем.

Однажды днем Дженсен как раз нес воду к кузнице, а за ним увязалась Марго и орала, требуя обеда, когда мимо шли двое мужчин в черном, и один из них наступил кошке на лапу. Та взвыла дурным голосом. Дженсен тут же бросил ведра и нагнулся, забирая кошку на руки.

- Осторожнее!

Мужчина, наступивший на Марго, хмыкнул:

- Указывать будешь мне, мальчишка? Разве гаремных шлюх такому учат?

Дженсен прикрыл глаза. И почему он решил, что здесь все люди другие? Скорее всего, его не трогали по приказу, а не по собственному желанию. И почему этого не случилось раньше, даже было интересно.

- Чему меня учили, не твоя забота. А кошку не трогай, - ровным голосом отозвался Дженсен.

Мужчина откинул капюшон и придвинулся вплотную:

- Я твою кошку на заборе повешу.

Дженсен склонился, поставил Марго на лапы в стороне и выпрямился. А потом нанес три удара левым кулаком: в челюсть, солнечное сплетение и горло. Мужчина захрипел и упал.

Его провожатый вынул из ножен меч. Дженсен криво усмехнулся и достал из-за голенищ сапог два тонких одинаковых кинжала, ловко крутанув в пальцах.

- Он получил за кошку. А ты за что хочешь наказать нас обоих?

Мужчина смерил его взглядом и убрал меч, после чего пошел поднимать друга.

- Если с моей кошкой что-то случится, тебя не спасет ни охрана, ни оружие, ни покров ночи, - предупредил Дженсен и, подняв ведра, пошел дальше к кузне. Марго, чуть прихрамывая, пошла следом и снова начала орать, только более обиженно и жалобно.

***

Марго так и хромала. Дженсен забеспокоился и понес ее к лекарке Хазире. Та осмотрела лапу, вынесла вполне утешительный вердикт, но дала травы, которые нужно было заварить, потом смочить в полученной жидкости бинты и делать повязки семь дней. Дженсен пообещал, что так и сделает. А заодно попросил у Хазиры какой-нибудь травы слабительной, пожаловавшись на больной живот. Хазира скептически на него посмотрела, смерив взглядом, но траву дала.