Таллинский дневник - Михайловский Николай Григорьевич - Страница 72

Командир отряда Отто Мюллер, низкорослый, с лицом, испещренным веснушками, читал приказ командующего воздушной армией. Мюллер был удачливым летчиком. В двадцать восемь лет он стал известен всей Германии, бомбил Лондон, Ковентри, в совершенстве освоил тактику ударов по морским конвоям. Какой бы силы огонь ни встречали самолеты, Мюллер прорывался к цели, пикировал почти до самых корабельных мачт, с ювелирной точностью «клал» бомбы.

Грудь коротышки Мюллера украшали Железные кресты II и I степени, рыцарский крест с мечами. Имя его не сходило со страниц газет, фоторепортеры следовали за ним по пятам.

Сейчас, пробегая глазами экстренный приказ командующего, Мюллер был немало озадачен требованием находиться в готовности к немедленному вылету, чтобы потопить русский корабль, название которого сообщат дополнительно. Летчика, уничтожившего это судно, ждет слава национального героя рейха.

— Вот уж золотой корабль, — хмыкнул Мюллер, отложив приказ.

Он не подозревал, насколько близок к истине, как не подозревал и о том, что существует некий Гейнц — честолюбивый полковник абвера, опытный и расчетливый диверсант. Тот самый Гейнц, который решил сделать больше, чем целая дивизия фон Гребера, тот самый, чье предложение «на всякий случай» о перехвате корабля стало сейчас приказом командующего немецкой воздушной армией.

В стареньком костюме и соломенной шляпе, нахлобученной на лоб, с рюкзаком на спине и огромным чемоданом в руках Гейнц втиснулся в толпу беженцев. Отлично сработанный паспорт на имя жителя эстонского местечка, которое Гейнц превосходно изучил еще до войны, давал ему полную уверенность в успехе. Он заранее посмеивался над советскими пограничниками на контрольных пунктах.

Кому придет в голову заподозрить в худом, сутуловатом, напуганном мастере кирпичного завода Пауле Петсе полковника абвера? Ведь таких Паулей сейчас тысячи на эстонских дорогах. А главное — советские пограничники, если рассудить здраво, должны были больше думать о собственной шкуре, чем о каких-то диверсантах.

Последний КПП на развилке дорог, ведущих к Пярну — Манте. Это уже Таллин. Гейнц протянул паспорт командиру в зеленой фуражке, тот скользнул по нему беглым взглядом и, уже возвращая, глянул в лицо стоящего перед ним человека. Глаза пограничника, красные от бессонницы, были строги и внимательны. Как это случилось, Гейнц не смог бы объяснить, только вдруг ему стало очень неуютно под этим пытливым взглядом, и впервые за много лет холодок страха пробежал по спине.

— У нас есть боец из того же местечка, — сказал пограничник кому-то. Вызовите.

Гейнц сделал вид, что не понимает по-русски, но опыт разведчика уже говорил ему, что теперь это не имеет значения. К ним приближался плечистый белокурый эстонец в форме красноармейца, и с каждым его шагом Гейнц ощущал, как в душе усиливается нервный обессиливающий холодок. Ему вдруг захотелось по-заячьи метнуться к близким деревьям пригородного парка, но он слишком хорошо знал, что от пули убежать невозможно.

…Его ждали на окраине Таллина в добротном особняке четверо элегантно одетых молодых людей. Они сидели, покуривали сигареты и прислушивались к далекой канонаде. Изредка перебрасывались короткими фразами на немецком языке — здесь можно не скрывать своего происхождения. В саду, окружающем особняк, были расставлены посты местных фашистов.

Хозяйка накрыла стол и удалилась.

— Время выходит! — нетерпеливо встал с места и подошел к окну один из присутствующих.

— Не беспокойся, Ганс! Хозяин придет с минуты на минуту, — отозвался другой, спокойно пуская к потолку колечки дыма. — Он точен, как часы.

В столовой, подернутой вечерним сумраком, воцарилось молчание. Эти парни неплохо поработали и рассчитывали на благодарность шефа. Боевые группы из местной фашистской организации готовы к действию. В банке есть свой человек, и они ежечасно знают, что там делается. Составлен точный план расположения сейфов и кладовых, до мельчайших деталей разработана операция по захвату ценностей, которую шеф одобрил по радио. Готово надежное место для золота и денег. «Плутон» должен пройти, как по нотам, и не позднее нынешней ночи.

Какой-то звук, похожий на слабый возглас, раздался в саду.

— Я же говорил. Шеф точен, как часы!.. — начал было тот, что сидел, развалясь в кресле, но не кончил. Выстрелы прервали его речь. Двое метнулись к окнам, зазвенело стекло, и один мешком вывалился наружу, другой, слепо цепляясь за косяк, сполз по подоконнику назад в комнату. Двое других предпочли сидеть не двигаясь…

А через несколько минут в зарешеченной машине их везли к зданию НКВД. Они встретились там со своим шефом лишь с небольшим опозданием.

Откуда было знать командиру авиаотряда «Дойче штольц» о том, что ему теперь предстояло сделать то, что не удалось когда-то удачливому полковнику абвера?

Да простит меня читатель за то, что придется кое в чем повториться, вспоминая обстановку 28 августа 1941 года, когда армада кораблей во главе с крейсером «Кировым» прорывалась в Кронштадт. Правда, тут много новых деталей, они дополняют картину нашего отхода.

На рассвете 28 августа 1941 года к борту «Кирова» пришвартовалось посыльное судно «Пиккер» с Военным советом Краснознаменного Балтийского флота. Вице-адмирал В. Ф. Трибуц и член Военного совета контр-адмирал Н. К. Смирнов поднялись на ходовой мостик. За ними пронесли укрытое в чехлы Почетное знамя ВЦИК СССР с орденом Красного Знамени, первой наградой Советского правительства, которой флот удостоился в 1928 году.

Командующий эскадрой контр-адмирал Дрозд с мостика «Кирова» наблюдал за транспортами, медленно выползавшими из гаваней.

Транспорты занимали свое место в колоннах и медленно двигались на восток. В охранении каждого из четырех отрядов шли боевые корабли.

И только «Киров» и миноносцы еще оставались на рейде и по-прежнему вели артиллерийскую дуэль с вражескими батареями, прикрывая отход войск с переднего края и погрузку их на корабли.

У морских ворот Каботажной гавани высилась громада старого минного заградителя «Амур». В первую мировую войну на минах, поставленных им, погибло немало немецких кораблей. Настал день, когда он скажет свое последнее слово…

Спущен флаг, команда сошла на катер. Открыты кингстоны, в трюмы устремились потоки воды. Корабль все больше и больше оседает на дно… По палубе заходили волны. «Амур» выполнял последний долг — своим телом преградил путь в гавань немецким кораблям.

Начальник минной обороны Юрий Федорович Ралль проводил взглядом старый «Амур» и поспешил на сторожевик, чтобы успеть выставить мины на Таллинском рейде и загородить входы в другие гавани.

А в это время гремели взрывы на Аэгна. Над лесом взлетела башня с орудиями.

Груды металла утонули в густом черном дыму; двенадцатидюймовая батарея тоже стреляла до последнего часа…

Вот и последний артналет «Кирова». Самый последний… Почти все орудия стреляют в сторону наступающего противника. Лавина огня вырывается из орудийных жерл, воздух сотрясают громовые раскаты.

Дрозд поднял бинокль. Сквозь дымы пожаров показалась башня «Длинный Герман», и на ней красный флаг, как живое напоминание о том, что борьба не кончена. Она будет продолжаться…

«Киров», сопровождаемый тральщиками и миноносцами, шел полным ходом вперед, чтобы занять место в головном отряде. Дрозд стоял, опираясь на ограждение мостика, и смотрел вдаль. Возможно, вспомнилась ему Испания. Северный поход кораблей республиканского флота. Вот так же с боем они прорывались через Гибралтар, отражая удары авиации. Сейчас все сложнее: и ширина фарватера всего три кабельтовых, и сотни мин на всем пути от Таллина до Кронштадта. По обоим бортам «Кирова», рассекая пенящуюся волну, шли миноносцы — давней постройки и новые, которыми теперь командовал неизменный спутник Дрозда Серго, или Хавер Перес, как называли в Испании Сергея Дмитриевича Солоухина. Долго он со своими кораблями оставался в Моонзундском проливе. Они блокировали побережье Рижского залива, занятое противником, под покровом ночи ставили мины, а с рассветом шли навстречу немецким конвоям, направляющимся в Ригу, открывали по ним огонь, поджигали и топили вражеские транспорты, танкеры и корабли охранения. Сейчас и Солоухин здесь, на головном миноносце, что следовал точно за тральщиками.