Таллинский дневник - Михайловский Николай Григорьевич - Страница 55

Адмирал Трибуц продолжал управлять боем. Докладывали летчики и артиллеристы, не прекращавшие обстреливать острова, вести дуэль с батареями противника, а после высадки десанта поддерживать его продвижение в глубь островов.

В этот день два острова были очищены от противника. Но тот, что лежал перед нашими глазами — Тейкарсаари, упорно сопротивлялся. Финны бросили туда подкрепления и оттесняли наших десантников к воде.

Адмирал связался по телефону с командармом Коровниковым:

— На Тейкарсаари плохо. Десант могут сбросить в воду. Необходимы подкрепления.

— Знаю, товарищ адмирал, и принимаю меры… Действительно, вскоре Ралль доложил, что прибыло пополнение, и корабли с подкреплением выходят на подмогу.

Наращивание сил шло с нашей стороны, и еще быстрее, стремительнее — со стороны противника. Положение создавалось критическое. И опять Трибуц держал совет с Коровниковым. Тот сказал:

— Войск у меня больше нет. Остались танки. Но ведь ваши суда-малютки пойдут с ними на дно.

— Не пойдут! — решительно заявил Трибуц. — Давайте танки в гавань, за переправу отвечаю я.

На том и порешили. Тут, как часто бывает в таких случаях, вступил в действие фактор времени. Перевес был на стороне противника, но наши держались из последних сил.

Времени на то, чтобы с кем-то посоветоваться о переправе танков, не оставалось. И, видимо, даже не требовалось. У адмирала возникла мысль спаривать по два тендера и грузить на них танк. Он отдал приказание Раллю готовить плавсредства. А тем временем подошли танки. Они были переправлены, и это помогло прорвать оборону противника, и продвижение наших войск в глубь острова продолжалось…

Тендеры с танками шли и шли на поддержку нашим войскам. Но адмирал не был уверен, что появление танков может коренным образом изменить обстановку, и потому он, уже в который раз, звонил командующему авиацией генералу Самохину:

— Михаил Иванович! Пошлите сейчас бомбардировщики и штурмовики, пусть снова прочешут плацдарм и откроют путь танкам и пехоте.

— Будет сделано! — отвечал Самохин.

Прошло несколько минут, и он доложил, что самолеты уже в воздухе.

На протяжении целого дня бомбардировщики и штурмовики, прикрываемые истребителями, тучами проносились у нас над головой, и без всяких биноклей можно было наблюдать их появление над Тейкарсаари. Мы слышали взрывы бомб, гулкие пушечные очереди, взрывы эрэсов самолетов-штурмовиков, что шли над лесом, над самыми деревьями, прочесывая войска противника, который был основательно измотан, но все еще удерживал свои позиции.

Противник нес потери, но его попытка подбросить подкрепления не увенчалась успехом. Морские силы его были атакованы авиацией, торпедными катерами и, неся потери, убрались восвояси.

Вечером поступило донесение, что Тейкарсаари полностью в наших руках.

Когда бои окончились, я спросил командующего:

— Как вы оцениваете операцию?

— Как очень тяжелую, но поучительную, — коротко заявил он. — Надо отдать должное противнику, он проявил упорство, какого мы не ожидали, преподал нам урок, который, надеюсь, в будущем не повторится.

Многие участники этих тяжелых боев были награждены. И среди них капитан 3-го ранга Николай Николаевич Амелько. И на этот раз его выручало умелое, просто виртуозное маневрирование… Из рук командующего флотом он получил награду, считавшуюся самой почетной среди моряков, — орден великого русского флотоводца П. С. Нахимова за номером восемь.

Жизнь шла своим чередом…

В те дни суда противника, поврежденные у Тейкарсаари, отошли и укрылись в финском порту Котка. Адмирал приказал вести непрерывную разведку, знать, какие там боевые средства и в какой мере они могут угрожать нашему флоту. По его приказанию велась воздушная разведка, и результаты наблюдений немедленно докладывались. После одного из таких полетов Самохин позвонил и сообщил очень важную новость: «В порт Котка прибыл „Вайнемайнен“». Это была сенсация. За этим броненосцем наши летчики усиленно охотились еще с тридцать девятого года.

Не было двух мнений — его надо срочно потопить, пока он не ушел в шхеры, там его трудно будет найти. Штаб авиации торопился сделать необходимый расчет и быстрее послать самолеты. Но торопливость обернулась своей обратной стороной. Первый вылет оказался безрезультатным — корабль не обнаружили. Затем ясные дни сменились хмурыми. Тут уже было время все как следует обдумать, отобрать наиболее опытных летчиков. Назвали имя командира полка пикирующих бомбардировщиков Василия Ивановича Ракова, который еще в 1939 году во время войны с Финляндией был удостоен звания Героя Советского Союза.

— Я думаю, Раков справится, — согласился адмирал.

Пикирующие бомбардировщики Ракова вместе с торпедоносцами другого такого же аса — И. Н. Пономаренко пустили броненосец на дно. Правда, потом при сличении снимков выяснилось, что это не «Вайнемайнен», а крейсер ПВО «Ниобе». Но все равно — это была крупная победа.

Вскоре за эту операцию В. И. Раков получил вторую Золотую Звезду, а И. П. Пономаренко стал кавалером Золотой Звезды Героя…

Пусть не удивит читателя, что я неоднократно обращаюсь к личности командующего флотом и его боевым делам. Судьба меня не раз сводила с ним в самой различной обстановке. Он понимал роль печати и всегда находил время принять нашего брата — военных корреспондентов, рассказать обо всем, что происходит и на сухопутье, и на огромной акватории моря. И если мы, находясь в Кронштадте, а затем в Таллине были в курсе происходящих событий, то этим мы в очень большой мере обязаны ему, старому балтийцу, одному из известных советских флотоводцев, ныне покойному Владимиру Филипповичу Трибуцу.

…Следующие боевые шаги флота. Какими они должны быть? Куда направлены? Эти и подобные вопросы в 1944 году занимали командующего. Он понимал, что моряки истомились двухлетней закупоркой в Неве, Кронштадте и рвутся на просторы моря.

— Но прежде надо протралить фарватеры, — говорил Трибуц на Военном совете. — Открыть надежные и безопасные пути и тогда можно пустить в дело корабли.

Финский залив и впрямь кишмя кишел минами. Появились магнитные многократные типы мин с приборами срочности. И, казалось, смерть подстерегает при каждом обороте винта. Противник понимал, что в первую очередь пойдут в море малые корабли — москитный флот. И потому, кроме всего, что было уже известно, ставил коварные мины-ловушки, рассчитанные на уничтожение кораблей с небольшой осадкой.

Как принято говорить на флоте, противник давал все новые и новые вводные задачи, используя мины в различных хитроумных комбинациях. «Вводные» моряки решали по всем правилам военно-морского искусства. Методика борьбы с минной опасностью разрабатывалась под непосредственным руководством Владимира Филипповича Трибуца и не раз менялась в зависимости от обстановки. Все предложения специалистов детально обсуждались. Одни принимались, другие адмирал считал несостоятельными, и в этом случае его слово было решающим. Больше всего командующего занимала организация траления и непрерывное совершенствование тральных средств. Тогда были пущены в ход электромагнитные тралы, трал-баржи, применялось бомбометание с кораблей. Часто после взрыва глубинной бомбы прокатывался в десятки раз более мощный взрыв мины и над морем поднимался водяной столб.

Адмирал сам проложил на карте будущие фарватеры. Этими путями вскоре и пошли балтийские тральщики — под командованием великолепных мастеров боевого траления Ф. Е. Пахольчука, Ф. Б. Мудрака, В. К. Кимаева, пошли десятки кораблей разных типов, вплоть до маленьких катеров — «каэмок». Наших тральцов называли по-разному и чаще всего «пахарями моря». Да, на их долю выпал самый тяжкий и, прямо скажем, опасный труд. Многие моряки заплатили своей жизнью за то, чтобы открыть Балтийскому флоту путь на большую воду…

В один из этих дней я наведался в штаб флота, чтобы сориентироваться в обстановке и узнать, куда направить свои стопы. Зашел в кабинет командующего. Он был один, сидел в кресле с усталым, посеревшим лицом. Протянул мне руку и звучным сильным голосом сказал: «Самая последняя новость для прессы: Финляндия выходит из войны. Нам приказано прекратить боевые действия против финнов».