Таллинский дневник - Михайловский Николай Григорьевич - Страница 53

Голоса наблюдателей:

— Справа на берегу огненные вспышки.

На мостике смотрят в бинокли.

— Ага, противник дает о себе знать!.. — воскликнул Золотарев.

Снаряды свистят над нами. Вдали от кораблей, на море, поднимается несколько всплесков.

Корабли рассредоточились, непрерывно маневрируют, и не так просто их «накрыть».

Это хорошо, что батареи противника себя обнаружили. Их сразу засекли. Теперь по ним сосредоточен огонь всей нашей корабельной артиллерии.

— Ведем бой с береговыми батареями, — передает Золотарев по трансляции на боевые посты. — Снаряды противника падают справа по борту.

В гул канонады вливаются новые звуки — голоса пулеметов и автоматов. В небе возникло целое кружево из белых и темных клубков — разрывы зенитных снарядов… На большой высоте летит воздушный разведчик противника. Он в кольце разрывов. Мечется из стороны в сторону, хочет уйти…

А тем временем командиру корабля докладывают данные, принятые с корректировочного поста.

— Пожар на берегу!

— Взрывы у цели номер шесть!

И действительно, даже невооруженным глазом заметны дымы, поднимающиеся над лесом, в районе целей, по которым бьют наши корабли.

Огонь вражеских батарей слабеет. Сейчас противнику не до наших кораблей. Там, над лесом, появились советские бомбардировщики и штурмовики. Зенитки противника огрызаются. Их, должно быть, немало, если судить по разрывам, густо усеявшим небо. И хотя сильна зенитная оборона врага, наши самолеты все равно пикируют и бомбят. Видимо, бомбят удачно; большой участок побережья охвачен огнем и дымом. А по воде доносятся все новые и новые раскаты взрывов.

Огневой налет кончается внезапно. Вдруг, как-то сразу, обрывается весь этот невообразимый гул и грохот. В одну и ту же минуту прекращают стрельбу не только наши корабли, но и Кронштадт и форты Балтики. Все смолкло, и установилась тишина, к которой не сразу привыкает слух.

Управляющий огнем использует паузу, чтобы по донесениям корректировочного поста установить, как стреляли. Он доволен. Все его расчеты проверены и подтверждены с суши. После первых же пристрелочных выстрелов отмечены прямые попадания в береговую батарею и склад боеприпасов. Золотарев сообщает об этом по трансляции, и матросы вслух выражают свою радость.

Пауза короткая. И тут же новый приказ, новые цели. Бой продолжается…

По возвращении в Кронштадт, расставаясь с Золотаревым, я услышал тогда его счастливые, обнадеживающие слова:

— Теперь до встречи в Таллине!

— Когда?

— Конечно, в этом году, — весело проговорил он и тут же задумался: Впрочем, придется много поработать, особенно балтийским тральщикам. Ох, и много мин на нашем пути. — Он тяжело вздохнул. — Финский залив замусорен минами. Нужно проложить фарватеры, а иначе не выйти на большую воду…

Огненные мили

Глядя на карту боевых действий весны и лета 1944 года, я вспоминаю, сколько еще сухопутных плацдармов и островов на Балтике было занято противником. Жестокая борьба только начиналась. Балтийцам предстояло пройти сотни огненных миль, чтобы поддержать наступление воинов Ленинградского фронта.

Все были в состоянии ожидания, все жили мыслью о наступлении. Пусть не покажется странным, но и мы, военные корреспонденты, тоже разрабатывали свою собственную стратегию. Делали всяческие прогнозы, обсуждали, спорили, где нам находиться, чтобы не прозевать крупные события. Причем больше всего было разговоров о возвращении в Таллин. Недаром наш флотский поэт мичман С. Фогельсон написал немудреную песню, которая пришлась по вкусу морякам и сразу зазвучала повсюду:

Однако до встречи с Таллином было еще далеко. Ох, как далеко!

…Незадолго до Выборгской операции, о которой дальше пойдет речь, командующий Ленинградским фронтом маршал Говоров повел разговор с командующим флотом о новых задачах для флота.

— Надо брать острова, — сказал он, указав на карте район Бьерского архипелага.

— Мы это предвидели, — заявил Трибуц. — И для высадки десанта подготовили две дивизии.

Он назвал номера дивизий и поспешил разъяснить, что войска прошли специальную учебу, тренировались, привыкли к морской обстановке и прочее, на что Говоров не реагировал, только в его глазах была заметна лукавая улыбка. До конца выслушав Трибуца, он сказал:

— На эти дивизии вы не рассчитывайте. Они задействованы в другом месте, а у вас достаточно и людей, и боевой техники. Скажите спасибо, что мы вашу авиацию больше не используем. Значит, авиация, артиллерия, бригада морской пехоты. Чего же еще? Нащупайте у противника слабые места и бейте его.

Трибуц был несколько озадачен.

— Леонид Александрович, — пытался увещевать он. — Острова Выборгского залива сильно укреплены. Мы с ними имели дело еще в тридцать девятом году, и надо признаться — это крепкий орешек. Там точечные цели, а для уничтожения их требуется и техника, и люди…

— Согласен! Только пока ничем помочь не смогу. Управляйтесь своими силами, — повторил маршал.

На этом разговор завершился. Комфлотом приехал в штаб расстроенный, но делать нечего — надо приниматься за дело. Собрался Военный совет, явились командиры соединений, стали обсуждать, как справиться своими небольшими сухопутными силами. Было решено бригаду морской пехоты перебросить в район Койвисто, что совсем близко к району боевых действий, затем привести в готовность весь малый десантный флот — тендеры, «малые охотники», бронекатера, катера-дымзавесчики, провести их скрытно через узкий пролив Бьерке-Зунд, охраняемый артиллерийскими батареями противника.

Не отрываясь от карты, моряки обсуждали, где самое уязвимое место противника, куда высаживаться, чтобы достичь тактического успеха.

На другой день командующий прибыл в район предстоящих боев, остановился в маленькой деревушке, в ветхом деревянном домике, насквозь продуваемом бешеными ветрами.

Сюда вызвали офицеров. На стене висела карта Выборгского залива с крупными и мелкими островками, которые предстояло взять. Трибуц расположился за столом, а перед ним на лавках сидели командиры частей морской пехоты, корабельный состав. Все слушали, как мыслится провести высадку: сперва на остров Пийсари, захватить его, укрепиться и идти дальше на другие острова. Эту идею подхватил Юрий Федорович Ралль, командовавший Кронштадтским морским оборонительным районом. Он сказал: сил достаточно, чтобы сбить противника с его укрепленных позиций и заставить отступать, а дальше будем наращивать удары.

Следующим поднялся и подошел к столу командир дивизиона дымзавесчиков Амелько. Едва он успел произнести несколько фраз, как домик затрясся, словно человек в лихорадке. Зазвенело стекло, с потолка посыпалась штукатурка. Все вскочили, кто-то крикнул: «Артобстрел! Рассредоточиться!» — но его перекрыл властный голос командующего флотом: «Всем оставаться на месте!»

Действительно, следующие снаряды упали в отдалении, с большим перелетом. Но один-единственный осколок, влетевший в окно, ранил адмирала.

На помощь бросились офицеры. Трибуц сказал: «Не беспокойтесь, всего-то маленькая царапина», вынул носовой платок, положил на рану. Тут же появился санитар и сделал перевязку. Командующий снова сел за стол, и разговор продолжался. Впоследствии это совещание, запомнившееся морякам, получило название «Совет в Филях». Да и впрямь, то был совет людей, умудренных опытом перед решением новых боевых задач.

Наступили белые ночи. Трудно в такую пору провести незаметно десантные тендеры с войсками и техникой и точно рассчитать время высадки десанта, иначе не получится взаимодействие с авиацией, она или вылетит раньше времени, или, что еще хуже, позже.