Чистый лист - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 53

— Почему ты не сказал, что планируешь прийти, да еще и с дамой? — продолжил незнакомец своим хорошо поставленным баритоном, окинув меня заинтересованным взглядом.

Я вместо ответа только крепче вцепилась в Мая. Все же до чего тезка замечательный в своей «настоящести»! Тоже вроде бы красивый и обаятельный мужчина, но… нет ощущения, что ты любуешься на произведение искусства в музее. Кошмар, как этот незнакомец живет с такой внешностью?!

— Это было спонтанное решение, — ровно ответил Недич. — Майя, познакомься, это Добрило Чичич, мой зять, один из ведущих актеров Исторического театра. Дор, это Майя, моя невеста.

— Приятно познакомиться, — проявила я вежливость, уже с куда большим интересом разглядывая мужчину. Только интересом не женским, а скорее гастрономическим: так вот он какой, еще один подозреваемый и муж стервозной Маевой сестрицы!

— Польщен и очарован. — Добрило галантно склонился, чтобы поцеловать мне руку, попутно стреляя глазами.

Интересно, это профессиональная привычка или он просто бабник? Может, Любица потому такая психованная, что муж гуляет?

— Разрешите пригласить вас в антракте за кулисы, я бы с удовольствием проводил и все тут показал, — продолжил Добрило. — Май в театре редкий гость и ужасно не любопытен, может, хоть с вами пройдет и посмотрит, как тут все устроено?

— Спасибо за предложение, — осторожно ответила ему, вежливо улыбаясь. — Если будет возможность, мы непременно им воспользуемся.

От продолжения разговора нас избавили два события: звонок — как я поняла, первый — и появление еще одного белого лакея.

— Ваша светлость, позвольте вас проводить, — склонился лакей.

Чичич, бросив на него задумчивый взгляд, поспешил сослаться на необходимость подготовки и удрать.

Избавитель, к моей тихой радости, не повел нас к парадной лестнице через подвижную гудящую толпу. Он шагнул к стене и отодвинул тяжелую бордовую портьеру, за которой обнаружился черный ход — скромная и достаточно узкая лестница, чистая, пустая и тихая. Опустившаяся за нашими спинами занавесь превосходно скрадывала звуки, и я не удержала шумного вздоха облегчения. То ли просто не привыкла к людским скоплениям, то ли еще не до конца вылечилась, но в ослепительно-ярком, зеркально-золоченом фойе среди людского моря меня потряхивало от напряжения, а тут — ничего, отпустило. Хотя, конечно, там было очень красиво, и я с удовольствием осмотрелась бы в тишине.

— Как тебе Чичич? — спросил Май, пока мы поднимались за чинным до царственности лакеем.

— Ну… он как минимум вежливый и отнюдь не дурак, — заметила я. — Хотя, если он хороший актер, не удивительно, что способен изобразить дружелюбие, даже если искренне желает свернуть собеседнику шею. Но мне все равно сложно поверить, что главный злодей именно он.

— Насколько понимаю, его сокрушительное обаяние на тебя не подействовало, — заметил Недич. — Тогда почему он не кажется тебе подозрительным?

— Сложно поверить, что актер может быть настолько великолепным интриганом. То есть нет, не так. Интриганом он может быть любым, просто странно, что честолюбивый человек с умом изощренного, тонкого манипулятора, хладнокровного убийцы и очень талантливого тактика выбрал для себя профессию актера. Может, я не права, но в моем представлении актерская публичность, жажда признания и внимания с чертами злодея совсем не сочетаются.

— Любопытная версия, — заметил Май рассеянно.

— Меня больше интересует, почему к тебе пристал только он. Я боялась, что от любопытных отбоя не будет! Ладно, репортеры, но всякие великосветские бездельники?

— А тут все просто, — хмыкнул Недич. — Я мало с кем знаком лично: до аварии я был им неинтересен, а мне не хотелось тратить время на светские развлечения. Поэтому большинство попросту не знает меня в лицо, а тем, кто узнал, подойти или окликнуть не позволяет этикет, — пояснил Май.

— Я начинаю любить этот ваш этикет, — пробормотала себе под нос.

На этом пришлось сворачивать разговор: мы миновали короткий тихий коридор с висящими на стенах портретами и фотографиями незнакомых людей, и лакей с поклоном открыл перед нами еще одну дверь.

За ней оказалась небольшая уютная гостиная. Четыре вычурных кресла стояли широким полукругом у низкого столика, заполненного разнообразными закусками на изящных тарелочках. Кресла были развернуты к тяжелой гардине, отделявшей ложу, конечно если это она, от остального зрительного зала. Напротив той боковой двери, через которую мы прошли, виднелась еще одна такая же, а напротив портьеры — широкая, двустворчатая, похожая на парадную.

Два кресла оказались заняты. В дальнем сидел, покачивая в ладони пузатый бокал, отлично сохранившийся мужчина неопределенного возраста «за пятьдесят». Правильные, строгие черты лица, несколько смазанные и размытые временем, недлинные темные волосы, едва тронутые сединой. Морщины легли на смуглую кожу высокохудожественно, придав обаяния и какой-то одухотворенной мудрости, словно перед нами сидел мудрейший жрец великого бога. Глаза — карие, внимательные, смотрели пронзительно и цепко, давая понять, что если жрец и мудрый, то бог его — совсем не добрый. Хотя, возможно, справедливый: никакие явственные пороки по его лицу не читались. Впрочем, что я знаю о местной косметике и возможностях магии?

Дама, делившая ложу (ой, как двусмысленно звучит!) с владыкой, а это наверняка был он, вполне подходила своему спутнику. Примерно того же возраста, все еще красивая — очень величественно красивая. Закрытое длинное платье глубокого синего цвета очерчивало отличную фигуру, ряды крупного жемчуга обнимали стройную шею, подчеркивая безупречную осанку и горделивую посадку головы. Забранные в высокую прическу волосы насыщенного шоколадного цвета лежали идеально, их время пощадило, не поспешив покрывать серебром. Глядя на эту даму, я сама невольно расправила плечи.

— Добрый вечер, владыка, владычица, — дважды поклонился Май.

Опомнившись, я изобразила нечто неловко-приветственное с приседанием и поклоном, мысленно отругав себя за непредусмотрительность. Чем паниковать попусту, могла бы хоть спросить, как положено здороваться с правителем!

Но либо получилось у меня не настолько криво, как представлялось, либо, что вероятнее, присутствующие оказались слишком тактичны, чтобы заострять внимание на таких мелочах.

— Здравствуй, князь, — кивнул Тихомир… Пятый, кажется?

— Она действительно очаровательна и экзотична, — заметила его супруга, с интересом разглядывая меня. Враждебности или пренебрежения в прямом спокойном взгляде не было, обыкновенное любопытство, и это обнадеживало.

— Да, что это я… Представь нам свою даму.

Дальше около минуты ушло на расшаркивания. Владычицу, как я узнала, звали Айрина. Мое имя вызвало у венценосной четы улыбки, а на вопрос о том, где Май отыскал себе такую необычную и столь подходящую ему невесту, тезке позволили отшутиться дежурным «боги послали». Но я ощутила затылком, что нас взяли на заметку и маленький секрет моего появления на свет скоро перестанет быть секретом — во всяком случае, для этой четы и некоторых их подчиненных. А там уже стоило полагаться на владыческую милость. Надо было предложить Маю сразу во всем сознаться, не дожидаясь карательных мер…

В ответ на просьбу о разрешении на брак владыка тоже, в свою очередь, ограничился отговоркой, что не настроен сегодня обсуждать серьезные вопросы, а желает просто отдохнуть.

Меня по повелению владычицы усадили рядом с ней, и дальше разговор вела именно она, а правитель в основном наблюдал, и прочитать по лицу его отношение к происходящему, к Недичу или ко мне не получалось.

Айрина держалась благосклонно, с участием и искренней, но прохладной заботой сердобольной двоюродной тетушки или какой-то другой дальней родственницы. Меня чуть потряхивало от волнения и страха ляпнуть что-то не то, но самообладания, чтобы беспомощно не оглядываться на Мая, хватало. Ежу понятно, что повлиять на владычицу и хоть что-то изменить тезка не в состоянии, так зачем лишний раз показывать ему, насколько мне трудно?