Красная сирена - Дантек Морис - Страница 5

– О-о, прошу тебя, Ева, уверяю, я чувствую все то, о чем ты говоришь, особенно в том, что касается крови…

Он оборвал фразу, как будто произнес запрет­ное слово, и, хотя Алиса не могла его видеть, она точно знала: взглядом отчим молит мать о проще­нии.

– Несчастный кретин, – прошипела наконец мать, – мы поговорим об этом в понедельник в сту­дии. А пока проследи, чтобы Кеслер и его люди лучше работали в будущем… я не хочу, чтобы ин­цидент повторился…

Алиса спрашивала себя, связаны ли рассужде­ния матери с телефонным звонком Кеслера.

А еще она не поняла, почему Вильхейм говорил о крови.

Летом ее мать и Вильхейм отправились в круиз по Средиземному морю, Алиса присоединилась к ним в августе и проводила время, выискивая редкие пустынные уголки в окрестностях курортов, где обретались родители. Сен-Тропе, Жуан-ле-Пен, Монако, Марбелья. Алиса проглотила «Степного волка» Германа Гессе, «Лолиту» Набокова, а еще эссе о цивилизации этрусков.

В начале нового учебного года Алиса, по непо­нятной ей самой причине, открыла боевые дейст­вия, вступив в спор с матерью об астрологии.

С самого начала лета их отношения неожидан­но ухудшились. Начались мелкие стычки по пустя­кам. Между тем Алиса кончала год так хорошо, что могла перескочить через класс.

Однажды вечером, недели через две после на­чала учебного года (Алиса действительно пошла в четвертый, а не в третий), Ева попыталась объяс­нить дочери, как положение Сатурна в доме Мер­курия (а может, наоборот) способно повлиять на че­ловека, родившегося под знаком Льва, как она сама.

Алиса только улыбнулась в ответ, и мать хо­лодно спросила:

– Чему ты улыбаешься, Алиса?

Девочка ничего не ответила, но Ева настаивала:

– Итак?

– Ничего, мама, пустяки… – Алиса не хотела оскорблять чувства матери.

Но Ева настаивала:

– Но я действительно хочу узнать, что смешно­го ты во всем этом находишь… Алиса, возможно, ты еще слишком мала, чтобы понять это, но Вселенная соткана из мистических сил, которые глубоко вли­яют на нас…

– Мама, – перебила ее Алиса, – ты прекрасно знаешь, что я не «настолько мала». Просто такое понимание Вселенной совершенно устарело, оно ошибочно и не соответствует ни теории Большого взрыва, ни квантовой механике.

Вильхейм, лежавший, как обычно после обеда, на диване перед телевизором, что-то пробормотал. Потом повторил:

– Большой взрыв? Квантовая механика? Черт побери, Ева, это немыслимо, где ты откопала такую дочь?

Мать повернулась к дивану из шведской кожи и бросила испепеляющий взгляд на фигуру в бе­жевом, растекшуюся кляксой по черной коже. Ле­дяным тоном она произнесла:

– Тихо, слизняк, моя дочь… она – гениальная девочка. Нам с ней просто необходимо объяснить­ся… В дальнейшем постарайся влезать лишь в то, что тебя касается и что ты способен понять, догово­рились?

Покорная тишина расплывалась по комнате с дивана.

Ева снова пристально взглянула в глаза дочери:

– Современная, как ты говоришь, наука зачас­тую не способна объяснить многие тайны, и Зодиаки – одна из них.

– Мама, умоляю тебя, мадемуазель Чатарджампа мне подробно рассказала, как возникла на­ша Солнечная система… планеты и созвездия не имеют ничего общего с гороскопами!

– Да что эта маленькая азиатка понимает в Солнечной системе! Я плачу ей за то, чтобы она учила тебя английскому и математике, а не за то, чтобы забивала тебе голову всякой…

– Мама, Сунья – студентка физического фа­культета. Она знает, как появились Солнце, Луна, Земля, все планеты… И гороскопы здесь ни при чем!

– Замолчи сейчас же! – сухо оборвала ее мать. И тут же продолжила гораздо мягче, как обыч­но это делала:

– Не будем больше говорить об этом. Я напом­ню мадемуазель Чатарджампе, чем она должна с тобой заниматься. Что до всего остального…

– Но, мама, она специалист, и мне все это очень интересно, я бы очень хотела сходить с ней в сле­дующие выходные в Музей астрономии.

– Об этом не может быть и речи…

– Мама! Ты же мне обещала, что каждую вто­рую субботу я буду вольна делать то, что захочу сама.

– Это даже не обсуждается, разговор окончен!

– Мама, пожалуйста, это так важно для меня, и мадемуазель Чатарджампа…

– Скажите пожалуйста – мадемуазель Чатард­жампа то, мадемуазель Чатарджампа се, у меня уже уши вянут от этой фамилии! В любом случае ты никуда не пойдешь, и я, видимо, буду вынуждена…

Ева не договорила и ласково улыбнулась доче­ри, поправляя очки в дорогой оправе от Картье:

– Ладно, мы поговорим об этом позже, дорогая, а пока отправляйся делать уроки.

Не говоря ни слова, Алиса поднялась в свою комнату. Она прекрасно понимала, что говорить больше не о чем.

Восьмого января 1993 года, четырьмя месяцами позже, Сунья Чатарджампа не пришла в назначенный час в дом Кристенсенов. Не появилась она и на следующий день. Алиса начала беспокоиться, но мать говорила, что, возможно, Сунья больна или что-то случилось с ее родными, но что скоро она обязательно позвонит.

Прошла неделя, но девушка так и не объяви­лась.

Через некоторое время в их доме появился по­лицейский, чтобы опросить ее родителей. Алису отправили наверх, и ей пришлось довольствовать­ся долетавшими через приоткрытую дверь обрыв­ками разговора. Однако то, что она услышала, со­всем ее не обрадовало.

– Исчезновение мадемуазель Чатарджампы остается необъяснимым, – говорил полицейский. – Ее друг – он также знаком с вашими поварами – забеспокоился первым. Вот уже три недели, как ее нигде нет, семья в Шри-Ланке тоже не имеет от нее никаких вестей…

«Исчезновение», – подумала Алиса.

Исчезли… «Чтобы тела исчезли»… – сказал тог­да Кеслер по телефону.

Именно в тот день Алиса решила пролить свет на странные события и в первую очередь выяснить все о закрытой комнате в подвале.

Девочке понадобились месяцы, чтобы разрабо­тать детальную стратегию. Путем сложных мани­пуляций ей удалось однажды заполучить ключ ма­тери и открыть дверь той комнаты. Взрослые ушли, и в Алисином распоряжении был целый ве­чер.

Она повернула ключ в бронированной двери и вошла в небольшую темную комнату, состоявшую из металлических стеллажей, на которых были разложены видеокассеты. Сложенные картонные коробки хранились на полу под полками.

Девочка повернула выключатель, и неоновая лампа осветила комнату резким стальным светом.

На одних кассетах были наклеены белые эти­кетки, на других – указаны женские имена-назва­ния, например «Три француженки, посаженные на кол». Алиса была достаточно начитанна и образо­ванна, чтобы сообразить, о чем идет речь. Жуткая картина, подсказанная воображением, навалилась ядовитой волной.

И все-таки в тот момент ужас оставался умо­зрительным. Девочка полагала, что здесь собрана коллекция фильмов, запрещенных для просмотра детьми. Обычно их жестко контролируют, равно как и порнофильмы, даже продают запечатанными в сексшопах в особых кварталах.

Алиса поняла так: родители прячут здесь вся­кие постыдные вещи, их необходимо скрывать от светского общества, всех этих загорелых и пустых людей, которых мать с отчимом все чаще пригла­шают в дом.

На одной из полок этикетки кассет с женскими именами были окрашены в красный цвет.

Алиса не смогла сразу объяснить себе подоб­ную перемену, но пробежала глазами имена.

Между несколькими кассетами с датскими и шведскими именами она натолкнулась на одну, при виде которой у нее остановилось дыхание. Ужасное предчувствие волной прокатилось по телу.

Дрожащей рукой Алиса достала кассету, взве­сила на ладони, будто желая убедиться в реально­сти ее существования.

Маленькая наклейка блестела под неоновой лампой.

Слова, написанные красным, не оставляли ни­каких сомнений.

Сунья Ч.

Охваченная тоскливой тревогой, она поднялась наверх в пустой дом и уселась перед телевизором. Вставила кассету в магнитофон.

Выдержав не дольше минуты, нажала на «стоп» и зарыдала, упав на большой китайский ковер.