Красная сирена - Дантек Морис - Страница 2

1

Алиса Кристенсен

В субботу 10 апреля 1993 года, в самом начале девя­того утра, юная девочка-подросток вошла в здание Центрального комиссариата полиции Амстердама.

Никто тогда не знал, что она поднимет на ноги полицейских по всей Европе, что очень скоро ее имя и фотографии появятся на первых полосах га­зет Старого Света.

Это была очень юная белокурая девочка, на вид лет двенадцати, ее синие глаза светились умом и смотрели на мир с выражением особой серьезности, которое невозможно было распознать сразу. Одета она была в стеганую темно-синюю куртку с капю­шоном, с которого стекала вода, потому что в Ам­стердаме вот уже два дня не переставая шел нуд­ный дождь.

Маленькая вымокшая девочка подошла к столу дежурного Когеля и взглянула ему прямо в глаза.

Стажер постарался улыбнуться странной гос­тье как можно вежливее. Он перегнулся через стойку и, не дожидаясь, пока девочка заговорит, спросил:

– Скажи, ты что, потеряла родителей? Девочка крепко, как спасательный круг, дер­жала в руках небольшую спортивную сумку.

К большому удивлению Когеля, она отрица­тельно покачала головой, собралась было что-то сказать, но в последний момент передумала, кусая губы, словно пыталась помешать самой себе вы­дать секрет.

Полицейский не заметил, что девочка читает висящую за его спиной схему. За долю секунды она нашла то, что искала. Вот: убойный отдел. И список фамилий.

Сама не зная почему, она автоматически вы­брала женское имя, то ли из-за инициалов, то ли послушавшись своего внутреннего голоса (мама, снова твои штучки!).

Чувствуя прилив новых сил и решимости, Али­са решительно произнесла:

– Я хочу видеть главного инспектора Аниту Ван Дайк. Это очень важно.

Молодого полицейского явно рассмешила ее се­рьезность, но он сдержался и спросил:

– Главного инспектора Ван Дайк? А по какому вопросу, мадемуазель?

Алиса моментально возненавидела этого ти­па – слащавый, слишком любопытный и слишком вялый. Она глубоко вздохнула, на секунду закрыла глаза, собираясь, потом уронила надменным, твер­дым и холодным голосом маленькой богатой девоч­ки из хорошей семьи, умевшей заставить уважать себя:

– Соблаговолите передать инспектору Ван Дайк, что речь идет об убийстве..,

И добавила, поколебавшись мгновение, пользу­ясь тишиной, воцарившейся в залитой неоновым светом комнате:

– Даже о нескольких убийствах. Сообщите ей, прошу вас.

Тон ее голоса прозвучал как удар хлыста – вполне заслуженное наказание для ленивого и не слишком сообразительного полицейского.

Агент кинулся к телефону и позвонил инспек­тору в кабинет.

Алиса видела, как он, пролепетав какие-то из­винения, положил трубку. Лицо его было багро­вым.

Избегая смотреть девочке в глаза, он сказал, выходя из-за стойки дежурного:

– Я провожу вас к инспектору Ван Дайк, сле­дуйте за мной.

Алиса наслаждалась своим, вполне заслужен­ным, успехом, прекрасно понимая, что самое важ­ное только начинается.

Полицейский довел ее до лифта, и они подня­лись на четвертый этаж.

Алиса почти пренебрежительно отвернулась от этого Когеля и ни разу не обратилась к нему, по­ка они поднимались в металлической кабине.

Двери бесшумно открылись, и они вышли на свет, шум (голоса, шаги, стук печатных машинок) и автомат с напитками.

Женщина в форме, наливавшая себе кофе, обернулась на шум пришедшего лифта и бросила заинтересованный взгляд в их сторону.

Когель повернул направо, и Алиса последовала за ним по коридору. По обе стороны – кабинеты за стеклянными дверьми, люди у телефонов, кто-то допрашивает задержанного, неумело печатая на компьютере протокол.

Она прошла сквозь каких-то людей, вяло ок­ликнувших Когеля: «Привет, Эрик. Ну, как ты сам-то сегодня?»

В коридоре было влажно и жарко, и Алиса от­кинула кагаошон. Не просохшие до конца волосы медленно рассыпались по плечам. Неоновые лампы на потолке вдоль всего коридора казались ей более обжигающими, чем ряды сушек для волос в парик­махерской.

И вот наконец она у двери с матовым стеклом и пластиковой табличкой, а на табличке – фамилия, которую она прочла на первом этаже.

Молодой полицейский кашлянул и только по­сле этого три раза постучал по дверному косяку.

Из-за полупрозрачной перегородки ответил женский голос.

Когель осторожно открыл дверь, ступил на по­рог, коротко отдал честь. Знаком он показал Алисе, что она может войти в маленький кабинет, окна ко­торого выходили на потемневшую от дождя Марникс-страат.

Алиса медленно подошла к столу, выдержан­ному в строгом стиле, за которым сидела женщина лет тридцати. Ее волосы огненными прядями падали на ее плечи. Ярко-синие глаза, да и все лицо, светились умом и женственностью.

Завороженная элегантностью и внутренней си­лой, исходящей от этой женщины, Алиса, как во сне, на ватных ногах подошла к столу. Дыхание ее прерывалось. Она едва обратила внимание на то, что юный дежурный исчез и дверь кабинета за­крылась.

Алиса стояла напротив инспектора Аниты Ван Дайк, которая смотрела на нее очень внимательно, но не строго, не зло, не отчужденно.

Она немного расслабилась, решив подождать, пока молодая женщина заговорит, и украдкой рас­сматривала ее взгляд, привыкая к обществу незна­комого человека.

– Садись, малышка.

Теплый, дружелюбный тон, голос звучит слег­ка приглушенно.

Инспектор указала на один из черных стульев с прямой спинкой, стоявших напротив ее старого кожаного кресла. Алиса выбрала крайний слева и села, держа спину прямо, как примерная ученица частной школы. Она полностью сосредоточилась на происходящем, стараясь держать себя в руках. То, что она собиралась сделать, было нелегко.

Анита Ван Дайк пристально взглянула на Али­су, и девочке показалось, что ее сканируют.

«Это нормально, – думала она, стараясь сохра­нять спокойствие. – Она просто хочет понять, не вру ли я, не сочиняю ли…»

– Как тебя зовут, милая?

Алиса чуть не подскочила на стуле от неожи­данности. Она погрузилась в глупые мечты, вместо того чтобы оставаться настороже.

– Алиса Барселона Кристенсен…

Она тут же взяла себя в руки и ответила почти сразу.

– Барселона?

Голос инспектора оставался таким же мягким, и Алиса поняла – инспектор пытается завоевать ее доверие, задавая простые вопросы.

– Эта идея пришла в голову моему отцу, он обо­жал Барселону, но… знаете… вы можете уже теперь спрашивать меня об убийствах, я не боюсь… Ведь я для того и пришла.

Она как будто слегка расслабилась и со вздо­хом бросила на пол свою спортивную сумку.

Анита Ван Дайк внимательно изучала девочку.

Алиса Кристенсен разглядывала какую-то точку в пространстве, расположенную между ней и письменным столом.

– Ладно. Так что это за история с убийствами? Алиса Кристенсен ответила не сразу. Она

нервно потеребила ремешок своей сумки, потом взглянула на инспектора исподлобья, как будто за­ранее испытывая стыд за то, что вынуждена будет сказать, прикусила нижнюю губу и бесцветным го­лосом произнесла:

– Мои родители…

Анита Ван Дайк ждала продолжения, но Алиса погрузилась в глубокие внутренние размышления.

– Что ты имеешь в виду? Твои родители… Они видели убийство? Что-то произошло у тебя дома?

Ты должна быстро мне все рассказать, если хо­чешь, чтобы я помогла.

Алиса снова вцепилась в ремешок и пробормо­тала, глядя в сторону:

– Нет… Все не так… Э-э-э…Убийства… Это мои родители. Они убивают людей.

Анита Ван Дайк задержала дыхание, а в ком­нате мгновенно установилась мертвая тишина.

Оправившись от первого мгновенного изумления, Анита постаралась сделать в уме экспресс-анализ ситуации и составить план срочных шагов, кото­рые позволили бы ей осторожно продвигаться впе­ред, одновременно прикрыв свои тылы.

– Слушай меня внимательно, Алиса: если не хочешь, чтобы твой приход сюда оказался беспо­лезным, мы должны будем все сделать правильно.