Самый мрачный рассвет (СИ) - Мартинес Али - Страница 38

Чёрт.

Чёрт.

Чёрт.

Я отчаянно нуждался в том, чтобы провести с ней время.

Но мой ребёнок нуждался во мне больше.

— Скоро, — прошептал я.

Голос дочери оживился.

— Можно я посплю в твоей постели, пока ты не вернёшься домой?

— Конечно.

— Ура! Папочка сказал… — её голос затих вдали.

Я проехал ещё несколько футов и включил сигнал, чтобы на следующем повороте вернуться в ресторан.

— Портер? Ты всё ещё здесь? — спросила мама.

— Да.

— Хорошо. Мне нужно идти, пока она не выбила дверь, чтобы добраться до Трэвиса. Но увидимся вечером, когда ты освободишься.

Я нажал на тормоза, когда движение снова остановилось, и закрыл глаза.

— Люблю тебя, мама.

— Я тоже тебя люблю, — ответила она, а потом, перед тем как повесить трубку, я услышала её крик: — Ханна Эшли Риз, не открывай эту дверь!

Положив телефон на колени, я повернулась к Шарлотте.

— Мне нужно домой. Ханна заболела.

Она даже не взглянула на меня.

— Всё в порядке. Я понимаю.

— Шарлотта, мне очень жаль.

Внезапно она повернулась, и её пустые глаза уставились на меня.

— Не делай этого, — прошептала она. — Никаких извинений. Не в темноте, но особенно не на свету.

Мои брови взлетели вверх.

— Мы на свету?

Она моргнула, и слёзы заблестели в её глазах.

— Я там же, где и ты, Портер. А для тебя темнота даже не существовала, когда ты говорил по телефону.

— Милая, — выдохнул я, моё сердце разрывалось, даже когда оно увеличивалось.

— Я пытаюсь, — прошептала она.

Я притянул её к себе и поцеловал в лоб.

— Я знаю, что это так.

— Она кашляет?

Моя рука сжалась, и я пробормотал.

— Я уверен, что это просто простуда.

Пальцы Шарлотты напряглись на моей руке, а затем она шокировала меня до чёртиков.

— Если ты зайдёшь в аптеку, я помогу тебе выбрать хорошее лекарство от кашля и подобрать подходящую дозу для её веса.

Я тяжело вздохнул, когда мой желудок скрутило.

— Ты не должна этого делать.

— Да. Я знаю, Портер. Я, правда, на самом деле хочу.

Именно в этот момент я почувствовал росток надежды в своей груди.

Моё тело с рёвом ожило, и невероятное спокойствие нахлынуло на меня.

Оно было тёплым и плотным, сильно отличаясь от пустого холода, который я обычно носил с собой. В конце концов, это настигнет меня, и я буду вынужден признать это. Но до тех пор я собирался лечь на спину и дать ему вырасти.

Так мы просидели несколько минут.

Двигаясь бампер к бамперу.

Мои губы на её лбу.

Её рука вцепилась в мою руку.

Но она была права.

Мы сделали это на свету.

Глава двадцать первая

Шарлотта

Солнечный свет просачивался сквозь занавески, когда меня внезапно выдернул из сна стук в мою парадную дверь.

Я лежала на боку, согнув колени, засунув руку под подушку, одна нога поверх одеяла, другая под ним, но даже после того, как я открыла глаза, я всё ещё была в мире грёз.

Твёрдое, обнаженное тело прижималось к моей спине, одна рука была вытянута под моей шеей, другая обвилась вокруг моих рёбер, его рука держала мою грудь, его тепло обволакивало меня.

Портер удивил меня накануне вечером, объявив, что он не только взял выходной (чтобы провести его со мной), но и попросил своих родителей остаться с его детьми, чтобы мы могли провести целые сутки наедине. Моё сердце почти выпрыгнуло из груди, а тело определённо прыгнуло в его объятия. Я не могла вспомнить, когда в последний раз была так взволнована чем-то.

Мы носили одежду в течение всего тридцати минут той ночью. И это не включало в себя пить пиво и есть китайскую еду на моём диване. (Портер неохотно согласился надеть брюки, прежде чем открыть дверь для посыльного.)

Я улыбнулась и прижалась к нему, молясь, чтобы тот, кто был у двери, исчез.

— Сколько сейчас времени? — пробормотал он, не открывая глаз.

Я оторвала голову от его руки и посмотрела на часы на ночном столике.

— Восемь пятнадцать.

— Мммм, — сонно промурлыкал он. — Слишком рано.

Я чмокнула его в кончик носа.

— Вот что бывает, когда ты настаиваешь на перепихе в четыре утра.

Его веки всё ещё были закрыты, когда Портер сказал:

— Не смей пытаться обвинить меня. Ты сами это спровоцировала.

Я усмехнулась. Так и было. Но тогда я проснулась почти так же, как и несколько минут назад, только на этот раз ко мне прижималось не только твёрдое тело Портера.

Я снова чмокнула его, на этот раз в губы — будь проклято утреннее дыхание.

Он улыбнулся и, наконец, поднял веки.

— Утро.

— Доброе утро, — выдохнула я, проводя рукой по его растрёпанным светлым волосам.

— Как ты спала? — спросил Портер.

Чувство глубокой грусти ударило по мне.

Лучше, чем я буду сегодня вечером, когда ты вернёшься домой.

— Хорошо.

— Хорошо. Тогда давай сделаем это снова, — сказал он, уткнувшись носом в подушку, прежде чем закрыть глаза.

Я усмехнулась и приподняла голову, опершись локтем на кровать.

Портер был великолепен, даже в восемь утра, с густой щетиной, покрывающей его челюсть и спутанными во сне — и от секса — волосами. Но именно внутренний мир этого человека так полностью пленил меня. Мир всё ещё вращался, но впервые я не чувствовала непреодолимой потребности спешить. Когда мы были вместе, время шло медленнее.

За последние несколько недель ещё один мой палец соскользнул со скалы, но моя хватка по-прежнему была крепкой. Но прогресс есть прогресс, каким бы маленьким он ни был. Я перестала ходить в парк и в свой старый дом. Желание всё ещё осталось, но практически не ощущалось.

Я знала Портера уже целый месяц и была на шаг ближе вернуть себе прежнюю жизнь, чем за последние десять лет. И самое удивительное было то, что я делала это сама — с ним рядом.

Портер жил по правилам. Он никогда не задавал мне вопросов, хотя я всё ещё отвечала ему. И когда я это делала, он не судил мои истины. Он обладал невероятной способностью распознавать точный момент, когда я замыкалась в себе, чтобы отвлечься от той боли, что меня спровоцировала. И он терпеливо ждал моего возвращения. Он ни разу не дал мне повода притворно улыбнуться. Он просто держал меня за руку и оставлял в покое. Если бы я захотела открыться, я бы это сделала. Если нет, то это тоже нормально. Но я никогда не была одной в темноте. Пока он был там — даже если это было только на другом конце телефонного звонка.

Но именно тогда, проведя ночь в смехе, занимаясь любовью до самого рассвета и засыпая в его объятиях, я почувствовала, как во мне шевельнулось что-то, чего я никогда не испытывала.

И я не имела в виду, что не испытывала этого в течение десяти лет с тех пор, как мой мир погрузился во тьму.

Это особенное нечто внутри меня было таким, чего я никогда не чувствовала за целую жизнь.

И это было самое прекрасное.

Мой нос защипало, когда я сжала губы, борясь с неизбежным.

— Перестань пялиться на меня, — проворчал он, не открывая глаз.

Я улыбнулась, и это заставило единственную слезу скатиться по моей щеке. Я отмахнулся от этого и сказала.

— Просто ты очень некрасив по утрам.

Портер хмыкнул и потянул меня вниз, так что моя голова легла на подушку.

— Это не то, что ты сказала в четыре утра.

Закрыв глаза, я попыталась забыть причину, по которой проснулась, но в дверь снова громко постучали.

Глаза Портера распахнулись.

— Ты ждешь гостей?

— Ты здесь. Рита, скорее всего, спала с твоим братом. А у моей мамы строгий субботний утренний режим Мимозы, из-за которого она не выходит из дома до полудня. Так что, нет.

Он скривил губы.

— Ты думаешь, это кто-то из соседей нуждается в поддержке морального духа?

Преувеличенно застонав, я выкатилась из его объятий и встала.

— Наверное. Давай я надену лифчик и трусики и посмотрю, что можно сделать.