Горечь войны - Фергюсон Ниал - Страница 28

Из-за выбранного для этих консультаций времени (новые министры еще осваивались на своих местах), естественно, возникло подозрение, что военные пытаются обмануть правительство. Особенно насторожило происходящее тех, кто присутствовал на состоявшейся в то время в Комитете обороны империи так называемой конференции в Уайтхолл-Гарденс. Например, они пришли к выводу, что в случае нарушения бельгийского нейтралитета у Великобритании появится “право, но не обязанность, вмешаться” 39. По мнению Томаса Сандерсона, постоянного заместителя министра иностранных дел, Лондонский договор 1839 года не содержал “позитивного обязательства… прибегнуть к силе для гарантирования [нейтралитета] в любых обстоятельствах и любой ценой”. Это было бы, прибавил он, “обещание, которое неуместно ждать от любого правительства” 40. Как бы то ни было, Джон Фишер – до 1910 года занимавший пост 1-го морского лорда (начальника Главного морского штаба) – отвергал идею о переброске сухопутных войск через Ла-Манш и рекомендовал в случае войны с Германией воевать исключительно на море, допуская как самое большее десантную операцию на германском побережье 41.

Именно Грей подтолкнул сторонников отправки экспедиционных сил к действиям. 9 января 1906 года министр иностранных дел (сменивший Лэнсдауна на переговорах по марокканскому вопросу) заявил германскому послу графу Меттерниху, что если “у Франции возникнут неприятности” из-за Марокко, то “симпатии англичан и их сочувствие к Франции… окажутся настолько сильны, что ни один кабинет министров не сможет остаться безучастным”. В своем докладе премьер-министру об этой беседе Грей указывал: “Военному министерству… следует обдумать ответ на вопрос, что оно станет делать, если придется выступить против Германии, например в случае нарушения немцами бельгийского нейтралитета” 42.

Грей был осторожен. Он настаивал, чтобы консультации с французами по военным вопросам имели неофициальный характер (настолько неофициальный, что о них первое время не знал даже Кэмпбелл-Баннерман) 43. Министр иностранных дел и его подчиненные туманно рассуждали о “не только дипломатической” поддержке Франции и повторяли, что военные консультации не имеют “обязывающего” характера. Айра Кроу даже сделал парадоксальное заявление: “Обещание англичанами военной помощи фактически не означает обязательства” 44. Однако ясно, что Грей тогда уже предрешил исход дела. “Меня известили, что 80 тысяч человек с надлежащим вооружением – вот все [sic], что мы способны выставить в Европе”, – 15 января сообщил он Фрэнсису Берти (ставшему послом в Париже). На следующий день Грей написал военно-морскому министру лорду Твидмуту: “Мы не обещали [французам] никакой помощи, однако… командованию нашими военно-морскими и сухопутными силами следует обсудить этот вопрос… и приготовиться дать ответ, когда его зададут – или, скорее, если его зададут” 45. Эта оговорка говорит о многом. К февралю 1906 года англо-французские переговоры шли полным ходом. Теперь Генеральный штаб обещал уже 105 тысяч человек, а Робертсон, Джон Спенсер Эварт (теперь глава военной разведки) и некоторые другие старшие офицеры Генштаба начали считать неминуемым “вооруженное столкновение” с Германией 46. Грей отметил:

В июне 1906 года ключевые члены Комитета обороны империи отвергли аргументы Фишера и сторонников войны на море и одобрили новый план:

Таким образом, полгода со времени вступления в должность Грей руководил превращением альянса с Францией (который первоначально был предназначен для улаживания конфликтов за пределами Европы) фактически в оборонительный союз 49. Он передал французам, что Англия будет готова сражаться плечом к плечу против Германии и стратеги в настоящее время решают, какую именно форму примет de facto поддержка Франции 50. (Позднее Грей уверял, что не знал подробностей переговоров военных, однако это маловероятно 51.) Несмотря на противодействие Фишера и сомнения Эшера относительно численности экспедиционных сил, в 1909 году подкомитет по военным нуждам Комитета обороны империи утвердил стратегию действий на континенте 52.

Можно даже сказать (поставив с ног на голову Фрица Фишера), что заседание Комитета обороны империи 23 августа 1911 года (а вовсе не совещание кайзера со своими военачальниками 16 месяцев спустя) и было настоящим “военным советом”, определившим курс на вооруженную конфронтацию с Германией. В подготовленном к заседанию меморандуме Генштаб отверг предположение (которое выдвинул среди прочих Черчилль), будто французская армия сумеет самостоятельно отбить германское наступление:

С другой стороны, если “Англия станет активным союзником Франции”, господство на море вкупе с быстрым развертыванием на суше регулярной армии в составе шести пехотных и одной кавалерийской дивизий переломит ситуацию:

Асквит заметил (возможно, с оттенком сомнения), что “для этого плана исключительное значение имеет вопрос времени”, но в защиту генштабистов выступил Генри Вильсон, возглавивший после Эварта военную разведку. Вильсон предположил, что исход войны решится при столкновении немецкого авангарда (40 дивизий), наступающего между Мобежем и Верденом, и французских сил (до 39 дивизий), а если так, “есть довольно высокая вероятность, что шесть наших дивизий склонят чашу весов в нашу пользу”. Вильсон “довольно грубо отверг” соображение Грея о том, что русские смогут повлиять на исход, и “после долгого… бесплодного разговора” (по словам Вильсона) генерал изложил собственные доводы: “Во-первых, мы должны встать на сторону французов. Во-вторых, мы должны начать мобилизацию в тот же день, что и французы. В-третьих, мы должны отправить [во Францию] шесть полностью укомплектованных дивизий” 55.