Любовь со вкусом миндаля (СИ) - Лейк Оливия - Страница 24

Шэрен сощурилась, посмотрев на небо, густо усеянное пышными белоснежными барашками, и глубоко вдохнула: сладкий аромат цветов, смешавшись с аппетитным запахом черничного пирога, дозревающего в духовке, дразнил, заставляя поглядывать в приоткрытую дверь с нетерпением. Она взмахнула рукой, отгоняя назойливую синюю стрекозу, и поднялась с облюбованных ступеней крыльца. Прикрыв летнюю дверь с москитной сеткой, — гостей в виде разномастных насекомых бабуля на чай не приглашала — Шэрен вернулась на место. Возле пышных белых хризантем кружила пчела, а все та же стрекоза атаковала бабушкину соломенную шляпу. С заднего двора слышался заливистый лай Дика, игравшего с дедушкой — домашняя идиллия. Она криво улыбнулась. Жаль только, ее жизнь стала далека от чего-то подобного.

После того, как Шэрен спешно покинула здание «Уайли», сбегая от рассерженного Ника, она буквально утонула в приливе головокружительной радости. Он ревновал! Ему было не все равно, где и с кем она проводит время! Шэрен не знала, чем именно обусловлено поведение Ника: собственническим инстинктом, уязвленным самолюбием, злостью, что проиграл, что не смог сломить сопротивление женщины, но сейчас была уверена — она ему небезразлична! Возможно, даже дорога, по-своему. Вот только ее воодушевление сменилось разочарованием так же быстро, как наступает утро короткой летней ночью. Если последние пару недель Ник смотрел на нее с холодным равнодушием, то теперь оно переросло в спокойное презрение, будто ему стало все ясно с Шэрен, и это «ясно» разочаровало его, заставив стыдиться настойчивого желания покорить эту высоту.

Скрип деревянных половиц отвлек от удручающей рефлексии и волнами накатывающей хандры; дедушка Коул опустился рядом, присаживаясь на ступеньку и вытягивая одну ногу, — больное колено особенно остро беспокоило при смене погоды — и, велев шустрому белому лабрадору не предлагать бабушке свою неоценимую помощь в облагораживании клумбы, внимательно посмотрел на внучку.

— Все нормально? — указывая на ногу, обеспокоенно спросила Шэрен.

— Мне семьдесят четыре, колено — это еще большая удача, — веско заявил он, — есть, знаешь ли, болезни похуже.

— Деменция? — тактично уточнила она, стараясь избегать таких выражений как «маразм» или «старческое слабоумие».

— Геморрой, — скривившись, отозвался пожилой Коул Прескотт. — Ну, а ты как?

Она бодро улыбнулась и повела плечом, поправляя съехавшую на один бок старенькую олимпийку. На солнце было тепло, но, когда оно пряталось за облаками, ветерок переставал быть таким уж летним, вызывая легкий озноб.

— Ага, — задумался он. — Ты в последнее время такая задумчивая, неразговорчивая… У этого состояния есть медицинское объяснение? — с шутливой строгостью договорил Коул.

Шэрен искоса взглянула на дедушку. Делиться радостью, рассказывать об обидах и просто разговаривать — с ним всегда было легко. Он готов выслушать без нотаций и нравоучений, а иногда даже дать дельный совет, если таковой требовался.

— Психологи называют это сумасшествием, — доверительно начала она. — А обычные люди — любовью.

— Не понимаю, — покачал головой Коул. — Когда это любовь стала поводом для грусти?

— Тогда, когда тебя не любят, — шепнула Шэрен.

— Тебя не любят? — переспросил он. — У этого мужчины, как минимум, нет глаз!

— Нет, дедушка, глаза у него есть, у него чувств ко мне нет.

— Где вы познакомились? — деликатно расспрашивал он.

— М-м, — стушевалась Шэрен.

— Он с твоей новой работы, — догадался Коул. Что тут сказать, дедушка всегда был прозорливым человеком, а в этой ситуации сложить дважды два, то есть новую работу и стремительно нахлынувшую любовь, труда не составляло.

— Коллега, значит.

— Не совсем.

Коул Прескотт особенно остро посмотрел на внучку и устало подпер ладонью щеку.

— Начальник?

— У него есть некоторые полномочия в издательстве, — уклонилась от прямого ответа Шэрен.

— Только бабушке не говори, а то маразм нам обоим обеспечен.

— О чем вы там шепчетесь, заговорщики? — снимая грязные перчатки, вмешалась в разговор бабушка Джанетт.

— Думаем, как уговорить тебя запечь твоего коронного ягненка с травами и картошкой.

— Никакой картошки, у тебя повышен холестерин, — отчеканила она и, тепло посмотрев на Шэрен, убиравшую у нее с подола листики и травинки, скомандовала: — Так, подъем! Пирог готов.

Коул поцеловал Шэрен в макушку и шепотом пообещал, что все будет хорошо. Она слабо улыбнулась, но, вспомнив надменное лицо Ника, подумала, что хорошо у них вряд ли будет.

— Майкл, — войдя в кабинет, негромко позвала Шэрен. — Если на сегодня все, то до завтра.

— Хм, — рассеяно протянул он, отрывая голову от бумаг. — Да, конечно, иди, только сначала найди мне курьера. Этот договор нужно срочно подписать, — обращаясь к самому себе, добавил Майкл.

Шэрен состроила кислую гримасу, пока начальник смотрел в компьютер. Найти курьера, когда рабочий день уже как больше часа закончился, задача не из легких.

— А куда нужно отвезти? — размышляя, кого можно отправить, поинтересовалась она.

— Район СоМа, — пробубнил Майкл и поднял на нее глаза. — Знаешь, где это?

— Да, — нехотя проговорила Шэрен. — Я проезжаю его по дороге домой.

«Ну что же, помочь начальству всегда лучше, чем не помочь», — здраво рассудила она и сказала:

— Давайте я отвезу. Какой адрес?

Майкл протянул ей визитку и сказал:

— Отель Реджис. Отдашь документы Нику в руки.

Шэрен замерла, рассматривая адрес гостиницы, в которой была однажды.

— Майкл, мне кажется, это как-то неудобно, — она старалась придумать правдоподобный отказ и корректно отделаться от заведомо провального поручения. Ник пошлет ее куда подальше, даже разбираться не станет.

— Мистер Хейворт ждет эти документы, — он протянул ей папку, — и ему все равно, кто их привезет.

«Да, только ждет он их с курьером, а не со мной», — про себя парировала Шэрен.

— Ника завтра не будет, и если он сразу подпишет, забери документы, если нет, то не жди.

— Хорошо, — пряча обреченность за дежурной улыбкой, ответила она.

Через четверть часа Шэрен стояла возле светлой массивной двери и не находила смелости постучать в нее. Сосчитав про себя до пяти и шумно выдохнув, она опасливо, как трусливый котенок, поскреблась в дверь. Ответа не последовало. Она подождала минуту, затем снова занесла руку, но услышав щелчок, расправила плечи, готовясь стойко принять реакцию Ника.

— Какого черты ты здесь делаешь? — вместо стандартного «добрый вечер» услышала Шэрен.

Она оторвала глаза от голого торса, который не потрудился прикрыть хозяин апартаментов, и уже открыла рот, чтобы ответить в том же духе, но Ник надрывно закашлял, переключая внимание незваной гостьи со своих отвратительных манер на свое же пошатнувшееся здоровье.

Шэрен нахмурилась. Выглядел он неважно. Взъерошенные волосы, испарина на лбу и над верхней губой, воспаленные красные глаза.

— Ты заболел? — проигнорировав грубое приветствие, обеспокоено спросила она.

— Я задал тебе вопрос. Ты плохо слышишь? Повторить? — продолжил грубить Ник.

— Я привезла договор. — Шэрен робко протянула ему папку.

— Неужели больше некому было, — недовольно пробурчал он, выхватив протянутые документы.

— Представь себе, не было, — спокойно отозвалась она и, не обратив внимания на красноречивый взгляд, велевший убираться отсюда, поинтересовалась: — Ты хоть лечишься?

— Не твое дело, — бросил Ник.

— Не мое, конечно, — миролюбиво произнесла Шэрен, выбрав тактику согласия и мягкой уступчивости, которая безотказно работала с капризными, в основе своей вредными младшими братьями Трейси. — Но раз мне нужно подождать пока ты подпишешь договор, — переиначила в свою пользу слова Майкла Шэрен, — я могу помочь.

— Материнский инстинкт? — развернувшись, проворчал Ник. — Ну-ну.

Он пошел вглубь номера, не утруждая себя галантным приглашением войти, но дверь перед носом Шэрен тоже не захлопнул.