Королева Златого Леса (СИ) - Либрем Альма - Страница 5

Но не на это смотрели эльфы.

Его уши — круглые.

Человек.

Толпа ахнула в один голос, подражая велению Каены. Но она только расправила плечи, царственно улыбаясь. Бросила на Роларэна короткий, подобный секундной слабости взгляд, а после заговорила, не позволяя себе больше ни минуты молчания:

— Этот мальчишка посмел осквернить своим присутствием Златой Лес за день до начала Охоты. Он и станет первой жертвой. Он будет тем, кто пройдёт по углям Пылающего Пути от великого королевского дворца и первого Дерева, — толпа не реагировала, словно не знала, что Каениэль давно уже — пепел, — и помчится к святой границе нашего государства. Он — и ряды эльфов, несчастьем или благодатью которых будет сегодняшняя Златая Ночь!

Эльфы коротко склонили головы, то ли показывая своё одобрение, то ли боясь возразить великолепной королеве, способной одним приказом прервать жизни каждого из них. Власть правительницы Златого Леса священна, и никто не посмеет нарушить её завет.

— Каждый, кто возжелает, имеет право принять участие в Златой Охоте, заняв место одного из Избранных. Стать гонимым — и выбраться сквозь священную преграду в человеческий мир, — она ласково улыбнулась народу, словно говоря — это возможно. — Но помните, преграда открывается только однажды. Только один из вас может выбраться на свободу за высокие стены эльфийской магии. И он — или она, — никогда больше не вернётся. Никогда не вдохнёт чистый воздух Златого Леса.

…Станет бессмертным. Этого она, разумеется, не сказала.

После всего, что случилось, только человеческий мир дарует эльфам вечность. Только там, где нет Златых Деревьев, они способны веками влачить своё жалкое, бездушное тело.

С острыми ушами, спрятанными за ветхими иллюзиями.

Все хотели пересечь границу. Но Златые Охотники — лучшие из лучших. И за то, что их жертва ускользает, им даровалась долгая и мучительная смерть. Смерть, которой боялся каждый из них — ведь можно было вырваться на свободу с посольством, оказаться за границей и больше никогда не вернуться в руки к королеве Каене.

А жертвы — лишь слабые существа. Без магии, с завязанными за спиною руками.

Жертвы — лишь пешки, первая из которых совершает молчаливое позорное шествие под тяжестью чужих взглядов.

И мальчишка даже не дойдёт до охоты. Его забьют плетями, пока он будет, опустив голову, шагать по Пылающему Пути.

Кто-то мог вступиться за своего ребёнка. Кто-то мог выйти за любимого. Но за человеческого мальчишку — нет, ни один эльф не сделает шага вперёд. Не пройдёт первым по Пути, не позволит тяжёлым плетям оставить ожоги на своих плечах.

Каена это знала. Каена перечёркивала всё, что связывало эльфов с людьми — она собиралась убить его демонстративно, чтобы показать, насколько низкими были существа, что воспевали молитвы эльфам там, за высокими стенами границы. Невидимыми, могучими, непересекаемыми…

Этот ребёнок пришёл сюда для того, чтобы увидеть сказочный мир. Случайно прорвался сквозь полосы защиты. А она разрушит не только его мечту — его жизнь.

Слишком много детей не родилось — и слишком много детей умерло только потому, что Каена однажды взошла на престол.

— Я пройду за него.

Эльфы вскинули головы — словно не понимали, кто это сказал.

Вечный. Последний.

Он не дал ей шанса остановить себя. Не позволил вспомнить о том, что она чувствует, запомнился только последней дерзостью — как пролил её драгоценную кровь на угли, на пепелище смерти всех, кто только был ему дорог.

Мужчина быстро спустился с постамента. Снял расшитый знаками Златого Леса камзол, отбросил его в сторону, зная, что теперь тот будто бы проклят — никто не рискнёт коснуться. Расправил плечи и повернулся в последний раз к Каене, улыбаясь.

Снял чёрную рубаху — по Пламенному Пути не идут в защитных латах, даже если это просто тонкая ткань.

Сбросил обувь — никто не шагает в сапогах по карающим углям.

Расправил плечи и уверенно, с улыбкой на губах сложил руки за спиной, скрещивая запястья.

Страж подступил к нему с осторожностью, словно опасаясь, что Роларэн воспользуется своим даром, но он не пытался защититься. Позволил себе оказаться в путах, и они, наверное, с радостью завязали бы ему глаза — но тот, кто идёт по Пылающему Пути, должен видеть, что ждёт его впереди.

Он больше не оборачивался.

Ступил наконец-то босыми ногами на пылающие угольки и медленно, не оборачиваясь ни на мгновение, впрочем, шагнул вперёд.

Пламенный Путь шипел под его стопами. Дым, казалось, окутывал его — или это был Холодный Туман? И эльфы, все до одного, словно те Твари Туманные, затихли, выжидали, смотрели, как он ступал вперёд.

Златая Ночь прежде была самой светлой в году. Но Златой Лес уже много лет не видел солнца — было так же темно, как и обычно. И Роларэн, последний из вечных, гордо шагал вперёд.

Они вскинули по ритуалу плети, что сжимали в руках. Тяжёлые полосы от кнутов кровавыми линиями разрезали его плечи — и тут же пропадали.

Златой Лес дарил своему Вечному жизнь. Златой Лес не хотел отпускать ему, не позволял бежать.

Он шёл вперёд, и они не осмелились нанести больше ни единого удара. Они просто не могли — боялись этого, будто бы ждали, что он однажды вернётся и обрушит на них весь свой бесконечный гнев.

Они дрожали. Они жаждали, чтобы он прошёл этот путь, на мгновение не остановившись. Они надеялись на то, что он спотыкнётся и погибнет.

Может быть.

И когда он ступил с Пылающего Пути, замирая на краю лесной дороги, то слышал, как она толкнула мальчишку в спину.

— Иди, — прошептала ему на ухо, склонившись и сжав тонкими пальцами плечо. — Догоняй своего господина, человечишка, и, может быть, увидишь, как за его плечами замкнётся граница Златого Леса. А потом — рано или поздно, — ты будешь мой.

— За мной.

Мальчишка вскинул голову — брошенный посреди Златого леса, он уж никак не ждал увидеть эльфа, бросившегося вместо него на Охоту, рядом с собой. Не думал, что сможет вновь заглянуть в глубокие зелёные глаза.

И ему казалось сейчас, что этот мужчина был к нему добр — всё ещё ступал босыми ногами по землях леса, и деревья словно тянулись к нему, пытались хлестнуть по плечам.

Мальчик протянул ему сапоги и рубаху — подобрал их, когда его толкали туда, в лес.

— Надень сам, — покачал головой мужчина.

— А вы? — наконец-то выдохнул он.

— Идём, — строго проронил тот. — Быстрее. Так быстро, как ты только сможешь.

— Они вас будут ловить…

Он закрыл глаза. Слабо улыбнулся — а потом вновь посмотрел на того, кто теперь был должен ему жизнь.

— Они будут ловить меня самым последним, — прошептал он наконец-то. — Пойдём, малыш. Надо дойти до границы.

Эльф шёл — или бежал? — так легко, так быстро, что мальчишка едва поспевал за ним. Ему казалось, что земля горела под ногами — он хотел предложить развязать эльфу руки, но тот не остановился ни на миг. Он так легко перепрыгивал через препятствия, словно за спиной у него были крылья. И мчался — к своей свободе.

Они всё равно их догоняли. Слышался их топот, их крики, и он понимал, что если б Вечный бежал сам — он уже давно был там. Давно уже пересёк бы границу.

Мальчишка знал, что не заслуживает жить. Почему никого не слушал? Почему не остановился? Сам виноват во всём, что случилось, сам должен заплатить за свою ошибку.

Он. Не последний из эльфов, что мог вписаться в его сказку.

Они замерли у светящейся линии, и мальчик отступил на шаг, словно предлагая эльфу сделать последний шаг.

Тот только коротко покачал головой, и чёрные волосы упали ему на лицо. Угловато — так умеют только остроухие, — улыбнулся.

— Иди.

— Я не могу. Это вы должны идти, — прошептал мальчишка. — Пожалуйста… Вы последний, кто должен…

— Иди, — строго промолвил он. — Иди и расскажи каждому, кому сможешь, что нет ничего страшнее эльфов.

— Но…

— Как тебя зовут, мальчик мой? — мужчина встал на колени, так, чтобы ребёнку не пришлось запрокидывать голову, чтобы смотреть ему в глаза. — Сколько тебе лет?